Человечество - для чего оно?
Шрифт:
О долгой жизни не просто рассказать на нескольких страницах, но все-таки я постараюсь это сделать.
Илья Мечников родился в бывшей Харьковской губернии в 1845 году и был пятым ребенком в семье помещика средней руки, до отставки служившего в Петербурге, в гвардии.
В гимназии Илья Мечников получил прозвище «Бога Нет», — он рано пришел к атеистическим убеждениям.
И в гимназии он начал свои первые — дерзкие по замыслу, но не слишком точные по исполнению — научные исследования: слух о вундеркинде достигает даже Петербурга, столицы. Мечников торопится. «И жить торопится, и чувствовать спешит», как принято писать
В это же время Мечников увлекается эволюционным учением Чарльза Дарвина, его книгой «Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь». Книга великого натуралиста вышла лишь за два года до того, как Мечников поступил в университет, и далеко не все сразу оценили ее по достоинству. Молодой украинский студент оказался в числе тех, кто первым встал под знамена эволюционного учения.
Мечников добивается двухмесячной заграничной командировки в Германию и отправляется на небольшой островок Гельголанд в Северном море, исследовать беспозвоночных животных.
Молодой ученый, почти мальчик, приходит к убеждению, что ключ к эволюции и генеалогии животных, доказательство единства органического мира, доказательство взаимосвязи и преемственности между позвоночными и беспозвоночными животными могут быть обнаружены на ранних стадиях развития животных: теперь всем известно, что бытие и червя и самого сложного организма начинается с одинаково простых форм, что в развитии различных эмбрионов имеются однотипные этапы, но в то время это нужно было еще доказать.
Илья Мечников не сомневается в своей правоте и полон искреннего научного энтузиазма.
Энтузиазм — великая вещь, и до какого-то предела на него не влияют ни полуголодное существование, ни штопка на пиджаке. И все-таки однажды обнаруживается, что энтузиазм тоже нуждается в «топливе», в энергии.
Мечникову повезло. По рекомендации знаменитого нашего хирурга Пирогова начинающему ученому была предоставлена государственная стипендия для научно-исследовательских работ в лабораториях Западной Европы. И Мечников отправляется в Италию, на широко известную в научном мире Неаполитанскую биологическую станцию.
Это событие, само по себе важное, ознаменовалось еще встречей и последовавшей затем многолетней дружбой Ильи Ильича Мечникова с Александром Онуфриевичем Ковалевским. Их совместные труды обогатили русскую и мировую науку выдающимися открытиями и обобщениями в области зоологии, сравнительной эмбриологии и дарвинизма,
В Италии, в Сорренто, у Мечникова произошли еще две примечательные встречи (замечу в скобках, что Мечникову вообще — и по заслугам — везло на знакомства).
Во-первых, он познакомился с великим русским естествоиспытателем, основоположником отечественной физиологической школы Иваном Михайловичем Сеченовым. В своей автобиографической книге «Страницы воспоминаний» Мечников, посетивший Сеченова вместе с Ковалевским, так рассказал об этом событии: «Мы вышли совершенно очарованные новым знакомством, сразу признав в Сеченове учителя».
Вторая встреча — знакомство Мечникова и Ковалевского с известным анархистом Михаилом Бакуниным, Темпераментные речи Бакунина, по свидетельству самого Мечникова, не оказали на двух друзей «ни малейшего
Высказывание это весьма характерно для Мечникова. Еще студентом он сделал выбор между наукой и политикой и по-своему интерпретировал их. Впоследствии он вспоминал: «Убеждение в том, что занятие положительной наукой может принести больше пользы России, чем политическая деятельность, отвернуло меня от последней».
Отвернуть отвернуло, но уйти от политики оказалось не так-то просто, несмотря на несколько наивное, но искреннее желание Ильи Мечникова.
Возвращение из дальних стран в Петербург совпало с очень трудной полосой в жизни ученого. Он женится на прекрасной женщине Людмиле Васильевне Федорович; к несчастью, она неизлечимо больна туберкулезом. Мечников не имеет лаборатории и пытается превратить в лабораторию свою небольшую квартиру. Он не имеет возможности сосредоточенно заниматься наукой, — жене необходимы дорогостоящие лекарства, и он тратит время и силы на заработки: занимается переводами.
В этот сложный период жизни на помощь Мечникову приходит Сеченов. Но та самая политика, от которой отворачивался Мечников, сама повернулась к нему и сделала свое дело, Сеченов рекомендовал Илью Мечникова на должность ординарного профессора по кафедре зоологии в Медико-хирургической академии, и объективно он имел все данные занять ее. Но смелая мысль, стремление пробить неизведанные, даже непредполагаемые тропы — это тоже политика. Особенно для тех, кто никуда не рвется. Те формально представляющие науку, кто никуда не рвался, кто хотел добротно — постоянного и в науке, и в своем бытии, — те провалили Мечникова при голосовании; история, впрочем, банальная.
Сеченов назвал голосование «подлой комедией», профессоров назвал «лакеями» и порвал с академией… В историческом повествовании время — вопреки своим законам — всегда, пусть ненамного, приближается к нам, ныне живущим. Я начал со стодвадцатипятилетнего юбилея со дня рождения героя очерка, а теперь мы уже приблизились на двадцать пять лет к нашим дням, и события разворачиваются вполне по-современному…
Одесса, январь 1870 года, Мечников избран ординарным профессором Новороссийского университета. Теперь уже он стремится помочь Сеченову и приглашает своего старшего товарища в университет.
Выборы прошли успешно, но потом дело застопорилось. Увы, опять политика, столь нелюбимая Мечниковым. Двумя годами ранее гордость русской науки — Сеченова — забаллотировали при выборах в академики «Императорской Академии наук». Теперь вновь всплыла версия о неблагонадежности.
Позднее Мечников вспоминал: «Профессора утверждались вовсе не сообразно научным достоинствам, а только по степени благонадежности. Кафедры стали наводняться невежественными и темными личностями».
Да, нелегко уйти от политики. А выход?.. Его Илья Мечников не видел. О социализме он имел смутное представление, но и его не принимал, — полагал, что общественное забьет индивидуальное, не даст простора личной инициативе… В марте 1881 года, когда народовольцы убили царя Александра Второго, а сами предстали перед судом, Илья Ильич Мечников привил себе возвратный тиф. Нет никакого сомнения, что находился он тогда в крайнем смятении, но трудно теперь решить, к чему стремился он — к самоубийству или к научному эксперименту.