Человечество и Технос: философия коэволюции
Шрифт:
К настоящему времени наука прямо сливается с техникой, превращаясь в технонауку (technoscience), которая больше не познает природу, подобно классической, и не преобразует ее как неклассическая, а используя в виде материалов, создает новую реальность, вторую «природу». В таком качестве она обычно определяется как постнеклассическая, по принципиальным характеристикам являясь трансценденталистской (исходит не из сущего, а из мысли), дигиталистской (все формализуется и математизируется), конструктивистской (проективной, ориентированной на то, чего нет) – «искусственной». Ее признанное ядро – конвергирующие друг с другом исследования в сфере наноразмерностей, биоты, информатики и когнитивного интеллекта (НБИК). Однако, это узкое, интерналистское понимание проблемы. Если ее оценивать мировоззренчески, то новая, современная = постнеклассическая наука является пост-человеческой. Потому что творит реальность неадекватную биологическому человеку, какой он был в до сих пор прошедшей истории, это реальность до людей на Земле не бывшая, не существовавшая на Земле и при людях, до актов со-(творения)здания ими иного, искусственного мира. Иного не по форме, как было «в (не)классике», а по субстрату. Если продолжить данные тенденции развития до метафизического
Все народы карабкаются к ней, одни находясь у подножья, другие где-то посредине или ближе. Россия отстает от передового отряда прогресса и видит свою задачу в том, чтобы догнать его, влиться в ряды стран, чье производство в гораздо большей степени основывается на постнеклассических технологиях. Передовым странам такая модернизация уже не нужна, они в ней развиваются, в то время как содержанием российской модернизации является переход к подобным технологиям. Их универсализация. Поскольку все постнеклассические новации опираются на достижения информационной революции, то под модернизацией можно подразумевать процесс информа(нова)тизации страны; поскольку в материальном плане пост-неклассические новации опираются на микро-нано-размерности, то под модернизацией можно подразумевать процесс иннано(нова)тизации страны; или, идя по схеме НБИК дальше, подразумевать под ними процессы биотизации + когнитизации (цифровизации). Хотя такой буквализм не обязателен. Для определения сути стоящей на повестке дня модернизации достаточно понятия постчеловеческой инноватизации. Но «пост» и «ин» – обязательно. Постчеловеческий модернизационный инновационизм – это процесс, вызывающий невиданные, почти невообразимые, немыслимые энергии, силы и материалы, которые делают человека Богом, но он же может п(р)оглотить его, превратив в материал и силу для того, что будет после человека. Умертвит его. Ради становления Иного.
В ХХ веке обновление России проводилась под лозунгом: «Коммунизм есть советская власть + электрификация всей страны». Это была индустриальная модернизация. Теперь лозунг светлого будущего может звучать так: «Потребительское общество (комфорт) есть капитализм (рынок) + инноватизация всей страны». Инновационизм нельзя сводить к голой техничности. Он предполагает вывод нового товара или услуги на рынок, спрос на них. Для этого в них должна быть потребность и главная проблема инновационной экономики не в том, что не хватает новаций, а в том, как выявить или создать, при(-на)думать новые потребности. Прежние теоретики будущего были озабочены проблемой нехватки материальных благ для удовлетворения потребностей человека и беспокоились, как их ограничить, выделив «разумные». О том, какие потребности считать разумными, а какие нет, думали лучшие умы, были написаны горы книг. Ирония истории в том, что теперь проблема не в нехватке благ, а в нехватке потребностей. «Потребность в потребностях». Нынешние лучшие «форсайт-технологи» думают и заботятся о том, как увеличить их количество. Отсюда «потребительское общество». Это общество, когда не только много и все больше потребляют, но когда потребности его членов не ограничиваются, а культивируются. Вплоть до рекламирования с целью эксплуатации пороков и страстей, разложения и смерти. «Путы разума», налагавшиеся на рост потребностей – сброшены. Цивилизация совершает ликующий танец вседозволенности. Потребности не только перестали быть разумными, но и не должны ими быть. С их разумностью борются. Потому что воля к жизни деградирует до «воли к потреблению». Началось потребление самого человека 3 .
3
Пример заботы о том, как эти процессы эффективнее наладить см: Аргонов В. Ю. Искусственное программирование потребностей человека: путь к деградации или стимул развития. // Вопр. филос. 2008. № 12. Из содержания статьи следует, что стимул развития. Программирование потребностей – это программирование (зомбирование) личности. Вот каких высот/низин достигла наука и будто бы философия, рефлекторно обслуживая саморазвитие потребления и технологий.
Поскольку базовые, «естественные» потребности в современном обществе фактически удовлетворяются, или, в принципе, могут быть удовлетворены, их место занимают сознательно конструируемые, искусственные. Человек не подозревал, что какие-то услуги или товары ему нужны, пока их не изобрели в инновационно-коммерческих центрах, и реклама не убедила его в их совершенной необходимости. Иногда они хулиганские (специальные очки с рисками для разрезания торта, аппарат для надевания презерватива, устройство, приподнимающее тарелку по мере съедания супа), иногда, особенно по отношению к природе, просто преступные, или на первом этапе полезные, а на втором приносящие вред, для компенсации которого нужно изобретать новые новации. Возникли символические, знаковые, виртуальные потребности, и для них, в общем-то, нет предела. Самая великая ложь нашего времени, что для благополучной жизни людям все еще недостаточно средств. Понятие богатства и бедности исторично, нынешние бедные в ХIХ веке считались бы вполне обеспеченными людьми. В то же время при знаково-символическом потреблении средств не хватит никогда и, как показывает пример Америки, никакое наращивание производства удовлетворить их не сможет (в ХХ веке количество продукции на душу населения увеличилось в десятки, по некоторым видам в сотни раз).
Самое развитие техники, смена ее поколений тоже рождает потребность в непрерывных новациях, внутренне как бы обусловленных, необходимых, если же этого мало, то стимулируются «навороты», гаджетизм, мода (!) на машины и сооружения. Автомобили оцениваются по красоте и дизайнерским выдумкам как когда-то женские шляпки. Их производство стимулируется досрочным уничтожением. Здания строятся для престижа: кто выше, какое причудливее. Мощнейшие ракетные системы, пожирающие тысячи тонн кислорода, используются для вывоза космических туристов. Сообщают о работах над специальной капсулой «для медового месяца в невесомости». Параллельно сетуют на «потепление и истощение озонового
Всем нам свойственно ошибаться – сказал петух, спрыгивая с утки. Ошибки эти иногда бывают непоправимыми. Как теперь, которую делает человечество, отдавая себя во власть стихийного развития техники. Тем не менее, взывать к его Сознанию (или Бога) надо. У нас нет выхода, кроме как быть оптимистами. Даже если не удастся остановить это суицидное трансгрессивное движение, должны быть люди, которые понимают, что происходит. Чтобы сохранить хотя бы представительское достоинство как мыслящих существ. Были мол, такие, кто видели и предупреждали. Пытались опровергнуть утверждение М. Хайдеггера, что «наука не мыслит», предлагая отслеживать результаты технической активности дальше собственного носа. Уповали на возможность сосуществования множества бытийных форм, надеялись на благоразумие представителей их «нашей реализации, а некоторые помнили, вдохновляясь тем, как долго и убедительно философы говорили о «свободе» и «выборе». В любом случае, если положение безнадежно, надо (с)делать все, чтобы его изменить. Вдруг что-то случится, и существующий Homo sapiens начнет понимать, что прогресс нужен для жизни, считать им актуализацию силы бытия, стремление к сохранению гомеостазиса на Земле и бороться до конца, пусть и без надежды на окончательную победу. Таким способом он может выиграть несколько лет, десятилетий, веков.
Как само устойчивое развитие не должно пасть жертвой непрерывного новационизма, так и его идеология не должна быть заложником суетной моды, мельтешения теоретической терминологии. Или мышления на уровне представлений трансгуманистов о благе для человека его трансформации в голограмму или превращения всего в цифры и «разумные ландшафты». Это уровень двенадцатилетних подростков, столкнувшись с которым прежние великие философы, да даже позитивисты лишились бы чувств (как сказали бы в 19 веке), потеряли сознание (как говорили в ХХ веке), отключились, вырубились, погасли, как говорят теперь. Однако, если смысл устойчивого развития превратился в противоположный, никакими укорами, объяснениями, призывами «к подлинности» его не восстановить. И все же стоит попытаться выразить, удержав эту подлинность в других, близких понятиях и терминах. Желательно более точно отвечая изменившимся обстоятельствам, с учетом прежнего опыта использования имени. Модифицировать форму, чтобы адекватнее уловить содержание. Представляется, что другим названием современного развития, поскольку мы хотим надеяться, что оно останется человеческим, может быть – управляемое развитие.
Развитие объекта с сохранением устойчивости требует управления им. Устойчивое развитие (Sastainable development) в действительности может быть реализовано только как управляемое развитие (Managed/Control development). Развитие управляемо, если оно с рефлексией, если у него есть цель и субъект. Это значит, что любая инновационная деятельность должна отслеживаться по последствиям и параметрам влияния на человека, быть обдумываемой и оцениваемой. У сторонников внедрения того или иного изобретения должны быть обязательно критики, оппоненты, ибо ни один продукт современной технонауки не является однозначно положительным. Они все, даже если не брать открыто авантюрные и преступно патологические – амбивалентны. «По определению», поскольку инновационная деятельность вышла за пределы феноменологической реальности и стала постчеловеческой. Это предполагает, что далеко не все, что технически возможно, следует осуществлять, не всякое новое можно и нужно внедрять. Чтобы стать инновациями, новации должны проходить жесткие социально-гуманитарные фильтры. Через которые их надо приводить к мере человека, это задача более актуальная, ответственная и сложная, чем внедрять нарастающее как цунами количество сомнительных, неясных и непредвидимых по последствиям новаций. Как бы они нас не смыли, не унесли с этой Земли слишком скоро. Будем же, кто сохранившие здравый смысл антропоконсерваторы, за нее держаться. А техноиды, мутанты и роботобразные, улетели бы в космос, на другие, далекие, мертвые, но в этом качестве сущностно им близкие, адекватные планеты.
В новационном мире оппозиция революции и эволюции становится неактуальной. Новации носят непрерывный и универсальный характер. Перманентная революция…
Но в этом качестве она превращается в универсальный эволюционизм. Не случайно, начиная со второй половины ХХ века и по сию пору, универсальный эволюционизм, методологическим стержнем которого является синергетика, стал наиболее авторитетной теоретической моделью Бытия (в научной редукции – материи, Вселенной). Ему/ей присягнули почти все естественные науки, от микро и астрофизики до химии и биосемиотики. В ней атрибутом бытия становится не любое изменение, «движение», а некое становление и развитие. Движение в определенном направлении. Все другие возможные состояния бытия лишаются самостоятельного статуса и предстают вариацией становления, источником которого признаётся небытие – ничто, хаос, пустота («Время предшествует бытию» – такую запись оставил И. Пригожин на стене для почетных гостей в МГУ), а также как самоорганизация и упорядочивание… времени(?).
В бытийно-генетическом плане этот универсальный эволюционизм как абсолютный новационизм есть Самоорганизация, некий, направляемый кем-то творческий Акт, целью которого является, например, в эволюционизме Тейяра де Шардена «точка Омега» (фактически Бог) или живой Бог верующих (без кодирования знаком), высший Разум (бог рационалистов) или просто дурная бесконечность. В любом случае развитие начинается или останавливается либо в каком-то фиксированном Субъекте, который вечен, либо в хаосе бесконечности. Однако бесконечность, будучи бесцельной, допускает любые повороты, превращения и возвраты. Значит, однонаправленного «развития по-научному» не получается. Идея развития не научна как таковая. Не редукционистская. Неудивительно, что в физике продолжают существовать другие модели Вселенной: стационарная, пульсирующая, «схлопывающаяся» «матричная» и т.д. Каждая из них имеет своё теоретическое и эмпирическое обоснование, аргументы «за» и «против», по силе они нередко кажутся одинаковыми. Не нам судить, кто из «физиков» прав.