Человек без лица
Шрифт:
— Это все адреналин, доктор. — Бьюкенен понизил голос. — Вы хотите сказать, что у меня неврологическая травма?
— Таково мое мнение.
— И что же теперь? Операция?
— Возможно. Но необходимо еще одно мнение, — ответил доктор. — Мне придется проконсультироваться со специалистом.
Подавив внутреннюю дрожь, охватившую его при одной мысли о том, что придется доверить кому-то привести себя в бессознательное состояние, Бьюкенен сказал:
— Меня интересует ваше
— Вы не замечали, что последнее время спите необычно долго?
— Сплю? — Бьюкенен чуть не рассмеялся, но сдержался, так как знал, что его смех прозвучит истерически. — Я был слишком занят, чтобы спать.
— Не было ли у вас рвоты?
— Нет.
— Не замечали каких-либо необычных физических отклонений помимо головокружения, нечеткости зрения и дрожания правой руки?
— Нет.
— Ваши ответы обнадеживают. Я хотел бы проконсультироваться со специалистом-неврологом. Возможно, все обойдется без операции.
— А если не обойдется? — сдержанно спросил Бьюкенен. — Чем мне это грозит?
— Я стараюсь не иметь дела с гипотезами. Прежде всего мы внимательно понаблюдаем за вами, подождем до завтрашнего утра, сделаем еще одно сканирование и посмотрим, не уменьшится ли в размерах ваша мозговая травма.
— Возьмем лучший случай, — сказал Бьюкенен. — Предположим, травма уменьшится. Предположим, операция не нужна.
— Лучший случай есть худший случай, — сказал врач. — Поврежденные мозговые клетки не восстанавливаются. Я бы вам посоветовал сделать все возможное и невозможное, чтобы в дальнейшем избегать ударов по голове.
3
Одноэтажный дом располагался в пригороде Форт-Лодердейла, называемом Плэнтейшн, и простоту его дизайна маскировало обилие кустарников и цветов. Было очевидно, что кто-то заботливо ухаживает за участком. Бьюкенен подумал, что Дойл, может быть, занимается декоративным садоводством в качестве хобби. По дороге из госпиталя до дома Дойла их разговор коснулся того, что экономический спад сказался и на деле Дойла, так что он вряд ли был в состоянии позволить себе нанять садовника. Но когда Дойл завел машину в гараж и через боковую дверь с сеткой впустил Бьюкенена в дом, тому сразу стало ясно, кто ухаживает за участком.
Дойл был женат. Бьюкенен не знал об этом раньше, потому что Дойл не носил обручального кольца, а сам Бьюкенен редко задавал вопросы личного характера. Но теперь он стоял перед энергичной, похожей на эльфа женщиной немного моложе Дойла, лет, может быть, тридцати. У нее были веселые глаза, веснушки, как на картинке, и обаятельная, непосредственная улыбка. Бьюкенен не мог сказать, какого цвета у нее волосы, потому что ее голова была повязана косынкой в черную и красную клетку. На ней был белый хлопчатобумажный передник, а руки были в муке от теста, которое она месила на доске.
— Ах ты господи, — сказала она с приятным акцентом южанки (Луизиана, подумал Бьюкенен), — я не думала, что вы явитесь так скоро. — В трогательном смущении она прикоснулась к щеке и оставила на веснушках белый мучной отпечаток. — В доме ужасный беспорядок. У меня не было времени, чтобы…
— С домом все нормально, Синди. Правда, — успокоил ее Дойл. — Движение оказалось не таким безобразным, как я думал. Вот почему мы так рано. Извини.
Синди тихо засмеялась.
— Можно ведь на это посмотреть и с другой стороны. Теперь мне не надо с ног сбиваться, чтобы сделать уборку в доме.
Ее улыбка была заразительна, и Бьюкенен улыбнулся в ответ.
Дойл повел рукой в его сторону.
— Синди, это и есть тот приятель, о котором я тебе
говорил. Вик Грант. Мы с ним вместе служили. Последние три месяца он работает у меня.
— Рада с вами познакомиться. — Синди протянула руку. Потом вспомнила, что она испачкана мукой, покраснела и хотела было ее отдернуть.
— Нет-нет, все в порядке, — запротестовал Бьюкенен. — Мне нравится чувствовать муку на ладони. — И пожал ей руку.
— Классный парень, — сказала она мужу.
— Так ведь у меня все приятели классные.
— Ну да, рассказывай сказки! — Она внимательно осмотрела Бьюкенена и показала на его забинтованную голову. — У меня найдется еще одна черно-красная косынка, которая будет определенно лучше смотреться, чем это.
Бьюкенен улыбнулся.
— Какое-то время мне велено не снимать повязку. Хотя толку от нее маловато. Это не то что гипс, например. Просто памятка мне, чтобы я поосторожнее обращался с головой.
— Джек говорил, черепная травма.
Бьюкенен кивнул. Голова у него все еще болела.
Он ждал, что она спросит, как он получил травму. Это был бы естественный и логичный вопрос, и он готовился повторить свою выдумку насчет падения с яхты, но она удивила его, внезапно сменив тему разговора. Показывая на лежащее на кухонном столе тесто, она пояснила:
— Вот, испеку для вас лимонный пирог. Надеюсь, вам понравится.
Не показывая своего удивления, он ответил:
— Мне не часто удается попробовать домашнего пирога. Я уверен, что любое приготовленное вами блюдо будет великолепным.
— Джек, мне этот парень нравится все больше и больше.
— Пойдемте, я покажу вам комнату для гостей.
— Если что-нибудь будет нужно, просто скажите, — добавила Синди.
— Ну, я готов держать пари, что все будет замечательно, — воскликнул Бьюкенен. — Я правда очень вам благодарен за то, что вы берете меня к себе пожить. Семьи у меня нет, а доктор подумал, что будет лучше, если…
— Тсс, — сказала Синди. — На ближайшие несколько дней ваша семья — это мы.
Когда Дойл повел Бьюкенена из кухни к залитому солнцем коридору, Бьюкенен оглянулся на Синди, все еще недоумевая, почему она не задала само собой напрашивавшегося вопроса о происхождении раны на голове.