Человек боя
Шрифт:
Петя вернулся через четверть часа.
– Порядок, командир. «Бээмпэшка» на ходу, соляры полный бак, «Нивы» тоже вроде как в рабочем состоянии, но все на сигнализации. Если уходить с шумом, то рекомендую мотоциклы, легче завести.
– Учтем. Полковник, начнем осмотр с бараков, пока луна еще не взошла. Это или казармы, или общежития. Нужен «язык».
Барков молча вскинул кулак и быстро, пригибаясь, побежал через поляну к ближайшему бараку, в одном из окон которого горел свет. За ним тенью метнулся Родион. Панкрат, Петя и Каширин отстали, прикрывая тыл разведгруппы. Тишина в лагере стояла такая, что Панкрату снова стал мерещиться подсматривающий
Барков и Родион достигли длинного здания барака, замерли по обе стороны от двери. Остальные «мстители» залегли в десятке метров от барака, напряженно вслушиваясь в ночные шорохи и всматриваясь в спящие строения городка. Дверь тихо скрипнула – она была не заперта, одна из темных фигур протиснулась в щель, за ней другая. Снова потянулись минуты ожидания, постепенно приближая момент появления луны над лесом.
Что-то бухнуло внутри барака, упало, зазвенело стекло.
В два прыжка Панкрат достиг здания, юркнул в дверь и столкнулся с Родионом, тащившим на себе чье-то обмякшее тело.
– Где полковник? – выдохнул Воробьев.
– На мне, – сдавленно просипел разведчик. – Это не общежитие… там в коридоре дежурный офицер…
Родион вынес Баркова, уложил на траву.
– Несите к лесу, быстро! – приказал Воробьев. – Родион, за мной!
Они снова вскочили в барак, в коридоре которого, слабо освещенном единственной лампочкой, лежал человек в пятнистом комбинезоне с погончиками лейтенанта. Панкрат пощупал его пульс – человек был жив, но без сознания.
– Он схватился за автомат, полковник его вырубил, но не до конца. Гад, вытащил пистолет и выстрелил, только как-то странно, совсем без шума… полковник упал, а я добавил этому…
Родион поискал что-то на полу и протянул Воробьеву необычной формы черный пистолет с толстым гофрированным стволом.
– Вот его пушка.
– Так в дуле ж дырки нет!
– А черт его знает! Я ж и говорю – без шума стрелял.
На тумбочке в конце коридора тихо прозвенел телефон.
«Мстители» переглянулись.
– Рвем когти! – бросил Панкрат.
Они выбежали из барака и как на крыльях пересекли поляну. Но уйти тем же путем им не удалось. Когда группа собралась на опушке леса – поляну залил призрачно-серебристый свет луны, – в лагере раздался леденящий душу вопль сирены.
– Петя – в БМП! Отвлеки их! Родион – за мотоциклом!
«Мстители» повиновались без слов, операция перешла в фазу цейтнота, и на все размышления и действия отпускались секунды.
С четырех сторон поляны загорелись прожектора, но они почему-то осветили не поляну, а здания городка – пять бетонных кубов и шестиугольник центральной постройки. Из барака, соседнего с тем, куда заходили разведчики, начали выскакивать люди в маскировочных костюмах и тоже по странному расчету бросились к бетонным строениям и к двум бревенчатым домикам с телеантеннами на крышах. Их автоматическая реакция, связанная с какими-то внутренними условиями быта, наводила на размышления, но она же позволила Ладыженскому и Родиону беспрепятственно добраться до автохозяйства городка и завести БМП, и лишь после этого охрана сориентировалась, что тревога поднялась не по тем причинам, на которые был рассчитан их подъем, и обратила внимание на движение транспорта.
Петя действовал быстро и правильно, направив боевую машину пехоты сначала на цепь охранников, начавших пальбу, а потом по дуге рванул в противоположную сторону, увлекая стрелков за собой. Это дало возможность Родиону объехать всю эту суетливую компанию и нырнуть в лес, прежде чем его заметила часть охранников.
Панкрат с Кашириным мгновенно зашвырнули безвольное тело Баркова в коляску мотоцикла, и Панкрат, подтолкнув гиганта к машине, повернулся к ней спиной:
– Прорывайтесь через ворота! Держи гранату! Я их отвлеку. Встретимся на даче!
Каширин вскочил на заднее сиденье мотоцикла, Родион дал газ и в мгновение ока оказался за поворотом дороги.
Панкрат выбежал на опушку леса, дал очередь из «овцы» под ноги приближавшихся охранников, заставив их залечь, а сам рванул влево изо всех сил, вдоль опушки, туда, где ворочалась в зарослях кустарника громоздкая «бээмпэшка». Но до машины не добежал: наперерез ему метнулась тень и прошипела голосом Пети:
– Командир, я здесь!
Панкрат выматерился, с трудом удержав палец на спусковой скобе пистолета-пулемета.
– Я же тебя чуть… за мной, к болоту!
Они во всю прыть бросились бежать на север, оставляя позади рев двигателя забуксовавшей в кустах БМП, редкую стрельбу, стихшую уже через минуту, и далекий гранатный хлопок – «мстители» на мотоцикле подорвали ворота. И все же этой минутной форы, добытой Петей – он умело заклинил рычаги машины, чтобы она ехала самостоятельно, выпрыгнул в люк и скрылся в лесу, в то время как БМП увлекла преследователей за собой, – хватило командиру отряда и подчиненному на то, чтобы оторваться от преследования, миновать просеку, в коридоре которой зажглись вдруг ярчайшие прожектора, создавшие плотную, слепящую, световую стену (вот он – сюрприз!), пересечь лес и заползти в глубь болота на полсотни метров. Лишь спустя минуту на берег болота выбежали охранники и открыли стрельбу из автоматов, буквально выкосив пулями луг и срезав все, что там росло выше двадцати сантиметров над поверхностью мхов.
У Панкрата было большое желание ответить очередью по вспышкам, ибо охрана зоны не желала щадить беглецов и вела огонь на уничтожение, однако на карту была поставлена не только его жизнь, но и жизнь товарища, и пришлось, стиснув зубы, вжиматься в слой мха и ждать, когда стрельба утихнет.
Вскоре охрана перестала поливать болото огнем, посуетилась, перекликаясь, и растаяла в лесу, но еще почти час Воробьев и Саша лежали в мочажинах за кочками без движения и вслушивались в наступившую тишину. Обоих мучила одна и та же мысль: успели ребята с потерявшим сознание Барковым скрыться или нет? И еще Панкрат мимолетно подумал, что, если бы у охранников были собаки, уйти им с Сашей вряд ли бы удалось.
Он потрогал в кармане рифленую, очень удобную рукоять пистолета, подобранного Родионом в бараке, тихо позвал:
– Петро…
– Живой я, – отозвался еле слышно Ладыженский.
– Отходим…
И они поползли в глубь болота, выбирая места посуше и поплотнее, хотя все равно при каждом движении слой торфа над трясиной вздрагивал, колебался и прогибался, грозя прорваться под тяжестью тел в любой момент.
На твердую почву они выползли спустя три часа, когда уже начался рассвет, проделав отчетливо видимые во мху четырехкилометровые дорожки. В шесть утра оба подошли к даче, вымазанные подсохшей грязью с головы до ног, и с облегчением узрели во дворе угнанный мотоцикл. Однако радость их была преждевременной.