Человек-Хэллоуин
Шрифт:
Дождь прекратился, а они все стояли на коленях перед алтарем Стоуни не хотел отпускать ее руку.
— Я тебя провожу, — шепнул он.
— Нет, кажется, мне лучше побыть одной. Просто подумать. Нам обоим есть над чем поразмыслить, Стоуни. Если мы поженимся…
— Если? — удивился Стоуни. — Уже все законно. Перед Богом. Ты, я и ребенок. Семья.
— Ай, ну тебя! — Лурдес покачала головой. — Ты смеешься надо мной.
— На Небесах не бывает разводов.
Стоуни помог ей встать.
Слезы блеснули в уголках
— Это не шутка?
— Нет. — Он поцеловал ее глаза. — Отвечаю за каждое слово.
— Отец меня убьет.
— Мои тоже не придут в восторг.
— Я серьезно, он может.
— Тогда давай убежим.
— Не говори глупостей.
— Я тоже серьезно, — сказал он, — Можем взять машину матери и уехать куда-нибудь. Я найду работу. Я скопил денег.
— Каким образом?
— Откладывал то, что платили богачи за стрижку лужаек, — улыбнулся он.
Ложь обжигает душу, но сейчас он хотел лишь одного: вселить в Лурдес уверенность. Именно сейчас.
— Мы поговорим об этом позже.
— Когда позже? Скоро все будет видно. Скоро они сами обо всем догадаются. Тебе придется идти к докторам, и вообще…
— Не надо. — Лурдес смахнула слезы. — Даже если мы убежим, все равно в конце концов вернемся сюда. И будет еще хуже.
— Вот что… — начал Стоуни, с трудом веря, что эти слова слетают с его языка, но чувствуя, что нужно спешить. — Встретимся завтра перед уроками у Норы. Пораньше, часов в семь. Тогда все и решим — ладно?
Она кивнула и посмотрела на него с интересом.
— Ладно. Но я ничего не обещаю, Стоуни.
— Договорились, — согласился он. — Давай я все-таки провожу тебя до дома. Можем поговорить по дороге.
— Нет, мне в самом деле необходимо сейчас побыть одной и все обдумать.
Прежде чем уйти, Лурдес легко коснулась его лица.
Стоуни остался и еще долго сидел перед алтарем. Что он делает? Что, черт побери, он творит? Пятнадцать лет, женитьба, ребенок, семья, ответственность…
Он представил лицо отца, слезы матери, презрение брата…
— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил кто-то.
Стоуни обернулся. Он не услышал, как подошел этот человек. Священник.
— Здрас-с-сьте, — произнес Стоуни в смущении. — А это можно — находиться в церкви без разрешения? — Я просто… восхищаюсь вашей церковью.
— Да, церковь красивая. Многие наши прихожане в последние годы начали посещать новые церкви за городом, но эта одна из самых красивых, как мне кажется.
Священнику было за сорок:, светло-каштановые волосы уже тронуты инеем седины. Он подошел к алтарю, протянул руку.
— Я отец Джим.
— Стоуни Кроуфорд.
Стоуни пожал протянутую руку. Очень холодную.
— Знаю, — сказал священник. — Я присутствовал при твоем рождении.
Стоуни пробрал легкий озноб. Он провел в городке всю свою жизнь и ни разу не встречал
— Правда? Я могу уже целую книгу написать о том дне. Как мама сидела в машине, как звал на помощь Джонни Миракл.
— И шел дождь, — кивнул отец Джим — Я услышал крики Джонни с другой стороны площади и бросился на помощь. Но ты уже успел родиться.
Стоуни улыбнулся.
— Н-да-а…
— Ты хорошо себя чувствуешь, Стоуни?
— Отлично.
— Ты какой-то бледный.
— Может, немного замерз.
— Что ж, — произнес отец Джим, касаясь его плеча. — Если тебе вдруг потребуется совет, не стесняйся, приходи ко мне. Хорошо? Католики, протестанты — мы ведь все братья во Христе, даже если ты не считаешь себя набожным. Ты меня понимаешь?
— Конечно, — ответил Стоуни. Ему не терпелось уйти. Он никогда не испытывал любви к церквям, а священники приводили его в смятение. Особенно отец Джим, теперь, когда они познакомились. Что-то такое в его глазах показалось Стоуни не совсем подходящим для священника, Стоуни не понял, что именно, но не хотел увидеть это еще раз.
— Стоуни, — окликнул отец его Джим, когда он был уже на полпути к выходу.
Стоуни обернулся.
— Да, святой отец?
— Ты удивительно похож на мать. Просто поразительно.
По дороге домой Стоуни думал, что это было на редкость странное утверждение — насколько он сам мог судить, они с матерью были совершенно не похожи.
— На кого мы охотимся? — шепотом спросил Вэн, проводя языком по ее шее.
Диана ничего не ответила, припав к земле рядом со своим конем. Дождь утихал, луна, почти полная, засияла над куполом из переплетенных сучков и ветвей.
«У меня есть нож, — думал Вэн, сжимая его, освобождая его от ножен тем же жестом, каким она несколькими минутами раньше высвобождала его мужское достоинство и проводила им по своему лону — у нее была не вагина, не влагалище и не промежность, а именно лоно, священное место между ее ногами. — И мой нож наготове. Мы поохотимся!»
«Я охочусь на все, что вижу!» — хотелось закричать Вэну, но он сдержался и промолчал.
На гребне невысокого холма у кромки леса появилась одинокая фигура.
— Наша добыча, — прошептала Диана, вставая во весь рост с луком и стрелой в руке.
То, что произошло потом, смутило Вэна. Ее голос каким-то образом начал звучать внутри его головы. Словно комар, залетевший в ухо, добирающийся до самых мозгов. Сначала он казался тихим жужжанием, но становился все громче, и вскоре Вэн уже явственно слышал его…
«— Кого ты хочешь убить сильнее всего на свете?
— Никого.
— О, нет, хочешь, Вэн Гробфорд. Ты хочешь стереть кое-кого с лица земли.