Человек-Хэллоуин

Клегг Дуглас

Он закрыл глаза, вспоминая… нет, не женское тело, а скорее какой-то инкубатор с откинутой крышкой. Прозрачная жидкость сочилась из разорванного живота, а ее лицо терялось под глазированной сеткой из лоснящихся тканей и вен.

— Фэйрклоф утащил тебя, новорожденного, в ночь, оставил меня на острове с маленькой лодкой и запасом провизии на неделю. Я по-прежнему был слишком слаб, я не мог снова выпустить то, что жило во мне… Я не знал, какая кровавая бойня случится снова… И был похож на ходячую бомбу… Когда я вернулся на материк, я понятия не имел, куда податься, как найти тебя. Но я обязан был выжить. Бен Деннехи и его сестра помогали

мне, они заботились обо мне, пока я не понял, что должен бежать и от них. Понял, что Лунный огонь внутри меня не может находиться рядом с нормальными людьми. Чтобы выжить, я делал такое, чего никогда не должен делать ни один человек.

— А потом ты нашел меня.

Стоуни кивнул.

— Через столько лет. Выслеживал, выискивал, вынюхивал след, который мог оставить за собой Фэйрклоф.

— Чтобы убить меня?

— Я думал, что да. Тогда Не теперь.

— Я чудовище, — произнес мальчик.

— Мы оба, — поправил Стоуни.

— Ты выключил таймер.

— Я не хочу, чтобы ты умер. Не за то, к чему ты не имеешь отношения. В тебе только четверть того, что было в моей матери. Ты наполовину Лурдес, на четверть Джонни Миракл.

— Но этот дом, он… кажется, он дышит, — сказал сын Стоуни.

Стоуни огляделся.

— Верно. Это то, что сохранилось с ночи Хэллоуина. Остатки ее сущности.

— Мы должны с этим покончить, — сказал сын.^;— После всего, что здесь произошло, это место не должно существовать, верно?

— Верно.

Стоуни улыбнулся, чувствуя, что навеянная воспоминаниями тоска покидает его. Он дотронулся до бомбы, и таймер снова затикал. Десять минут. Достаточно времени, чтобы благополучно выбраться отсюда.

— Пошли.

— Куда.? — спросил Стив.

— Туда, куда никто за нами не придет. Где никто не станет поклоняться нам.

2

Маленькая лодка, на которой Стоуни выбрался с острова, до сих пор стояла за домом Краунов. Они побежали к воде, к небольшому причалу. Стоуни быстро распутал веревку, которой была привязана лодка, и запустил мотор.

3

— И что мы будем там делать?

Стоуни пожал плечами, не в силах предсказать, что произойдет в ближайшие дни, не говоря уже о грядущих годах.

— Наверное, будем ждать дальнейших событий. Я могу выезжать на побережье за едой и всем, что нам будет нужно.

— Но я обречен, ведь однажды это проявится и во мне. Дьявол.

— Может быть. Только это не дьявол. Само по себе это не зло. Зло оно потому, что не приручено. Оно зло в том же смысле, в каком зло — ветер или молния. Это сила. Но ты обладаешь еще и волей.

— А если оно вырвется? Что, если… Что, если придут другие люди, а оно вырвется?

Стоуни смотрел на сына и видел Лурдес, ее глаза, ее волосы, Лурдес-Марию Кастильо, ее робкую улыбку.

«Я люблю тебя за твои волосы.

За твои глаза.

За твои мышцы, — шептала она.

Твой голос.

Твое сердце.

Твою душу.

Твою любовь».

— Я не хочу причинять людям боль, но, кажется, это происходит помимо моей воли, — сказал мальчик.

— Я научу тебя, как выпускать силу, как контролировать ее. Мы узнаем, в чем состоит наше предназначение, — ответил Стоуни.

Его сын улыбнулся. Мальчик, обыкновенный мальчик ехал вместе с отцом на острова Авалона.

— Смотри, — сказал Стоуни.

Он сунул руку в карман и вытащил лист бумаги —

просто вырванный из тетради листок в синюю линейку. А на синих линейках строки. Листок пожелтел и был разорван, но, несмотря на его древность, текст все еще читался.

— Это написала мне твоя мать. Я нашел его, когда… когда было уже слишком поздно спасать ее…

И он прочитал записку вслух.

«Дорогой Стоуни!

Я слышала, что у каждого в, жизни бывает НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ. ОДНА-ЕДИНСТВЕННАЯ ГЛУБОКАЯ СТРАСТЬ. Я пне думала, пока не встретила тебя, что мне доведется испытать ее. Мне казалось, я всегда буду ощущать одиночество, что, может быть, когда-нибудь выйду замуж и у меня родятся дети, но я все равно никогда не узнаю НАСТОЯЩУЮ ЛЮБОВЬ. Я смотрела на свою мать и думала: «Вот такой мне предстоит стать через двадцать лет». Замужней женщиной с детьми, сутра до ночи занятой хозяйственными делами, которой приходится вечно держать рот на замке и остается лишь мечтать о лучшем будущем для детей. Но когда я прошлой весной увидела тебя в первый раз и заглянула в твои глаза, то поняла все. Нет, конечно, мы встречались и раньше. Но я никогда не видела тебя по-настоящему. Ты тоже понял это? Для меня это было так, словно кто-то обвел тебя мелом или над твоей головой засветился нимб. Когда я заглянула в твои глаза, я словно заглянула в океан, который существовал только для нас двоих. Я поняла, что ты тот самый, единственный. Что не будет никаких других. Ты моя ОДНА-ЕДИНСТВЕННАЯ ГЛУБОКАЯ СТРАСТЬ. Я не знаю, будет ли и дальше все так, как сейчас, но уверена, что никогда тебя не забуду. НИ-КОГДА. Я хочу, чтобы все у нас было так, как сейчас, вечно. ВЕЧНО. Не важно, что происходит вокруг. А что-то произойдет. Точно. Я знаю, что иногда чуда любви недостаточно, чтобы исправить все.

Я просто хочу, чтобы ты шал. То, что мы делали вдвоем, это то, чего я сама хотела. Это было ПРАВИЛЬНО И ПРЕКРАСНО!»

Когда Стоуни закончил читать, у него в глазах стояли слезы. Поднялся ветер. Острова впереди казались изумрудными и фиолетовыми в свете октябрьского рассвета, разливающегося на горизонте.

«Не так уж и далеко от людей, — думал он. — Близко, но не слишком.

Достаточно далеко, чтобы вместе понять, кто мы такие. Освободить себя, но все-таки держать под контролем».

У них за спиной грянул взрыв.

— Огонь! Бомба рванула! Вот это да! — закричал Стивен.

Стоуни не оглянулся. Ему было все равно, что случилось с домом Краунов.

Жизнь может продолжаться в самых невообразимых формах.

Он закрыл глаза и не увидел ничего, кроме темноты. Потом возникла аура, перед его мысленным взглядом загорелся свет, желто-оранжевый Лунный огонь, и в нем была она.

«Она там».

Она живет теперь в нем, создание из Лунного огня и холодных зеленых теней.

Лурдес-Мария. Ее руки раскинуты, словно она готова принять то, что он даст ей, принять тот дар, который он был готов вернуть космосу. Он видел ее в себе, в своем сыне. Глаза у нее больше не были темными, полными боли, они были теплыми и золотистыми… голос спокойный, уверенный, но это все равно она, такая, какой была в пятнадцать лет, вечно юная, вечно верная.

А тот дар, дар, который они оба протягивали Вселенной, движущемуся вперед человечеству и будущему в целом, был их сын. Которому, наверное, предстоит сразиться с другой частью своей природы. С Изгнанником, живущим в Короле Бури. Со слабостью, заключенной в силе.