Человек и дракон
Шрифт:
Такое рукопожатие рек превратило бы мертвое сердце материка — Центральную Азию — в цветущий сад. Оно стало бы дружеским рукопожатием соседних народов.
Комплексной программой перераспределения водных ресурсов китайские ученые и инженеры всерьез занимаются уже полвека. И все это время им приходилось доказывать экологам, что речь идет не о «повороте рек», а о том, чтобы взять у Янцзы лишь двадцатую часть воды, дабы сделать Хуанхэ вдвое многоводнее.
«Живая окаменелость»
Со
Такой «живой окаменелостью», современницей давно минувших эпох, является ирригационная система Дуцзянъянь в провинции Сычуань. Она была создана 2200 лет назад и вплоть до наших дней честно служит людям.
Когда едешь среди рисовых полей знаменитой своим плодородием Сычуаньской равнины, то и дело приходится пересекать быстрые мутноватые потоки. Это вода реки Миньцзян бежит на поля по магистральным каналам.
Возле уездного городка Гуаньсянь нужно свернуть на дорогу, поднимающуюся по взгорью. Там, среди зелени, стоит мемориальный храм в честь Ли Бина, создателя системы Дуцзянъянь. Четыре высеченных на камне иероглифа лаконично повествуют:
«ПРОДОЛЖАТЕЛЬ ДЕЛА ВЕЛИКОГО ЮЯ».
Из храма хорошо видна долина Миньцзяна, вырвавшегося из гор, и то, что сделал Ли Бин.
Продольная дамба — ее называют «рыбьей головой» — делит реку на два рукава, Внешний и Внутренний. Это позволяет отвести часть вод Миньцзяна по Внутреннему рукаву на восток, оросить 200 тысяч гектаров рисовых полей (в последние годы — даже вдвое больше) и в то же время сокращает опасность наводнений в низовьях реки.
Продольная дамба умышленно сделана низкой. За водорезом — «рыбьей головой» — она возвышается над Внутренним рукавом всего на два с половиной метра. Этим регулируется подача воды в оросительную систему.
Когда река бывает полноводнее обычного, избыток воды прямо через «рыбу» стекает обратно во Внешний рукав.
Секрет поразительной долговечности ирригационной системы Дуцзянъянь — в ее гениальной простоте. Она не имеет ни высоких плотин, ни сложных шлюзовых устройств — ничего такого, что легко было бы разрушить во время войн. Пусть не давали средств правители, пусть обкрадывали казну чиновники — крестьяне сами, собственными силами поддерживали систему в порядке. Камень, бамбук, рабочие руки — вот все, что нужно для этого.
Каждую осень, в сезон «выпадения инея», сюда собираются окрестные земледельцы. Из гибкой бамбуковой щепы они плетут продолговатые корзины-клетки, заполняют их камнем и рядами складывают по краям дамб.
Легкими перемычками по очереди перекрывают оба рукава. Тщательно очищают дно, пока из-под ила целиком не появится каменная фигура коня — своеобразный
В храме Ли Бина сейчас помещается местное управление ирригации. Но и поныне немало крестьян заходят туда после жатвы: отвесить статуе Ли Бина благодарственный поклон, зажечь традиционные ароматные свечи.
Земледельцы Сычуаньской равнины считают древнего ирригатора своим покровителем. Однако гораздо важнее, что память Ли Бина люди чтут делом, из года в год обновляя созданные им оросительные сооружения.
Людям, селившимся на берегах Желтой реки, совладать с причудами дракона было труднее. Но все ли бедствия, которыми снискали себе печальную славу Хуанхэ и ее соседка Хуайхэ, лежат на совести «повелителя вод»? Нет, отвечает история. Виноват в них бывал и другой дракон, шестипалый, тот, что служил эмблемой правителей Китая.
В 1128 году на Китай с севера наседали конные полчища чжурчжэней. Перед тем как оставить свою столицу Кайфын и бежать на юг, император Гаоцзун повелел разрушить дамбу на Хуанхэ, чтобы «водами заменить войска».
В 1938 году безрассудный поступок средневекового владыки решил повторить Чан Кайши. Гоминьдановские газеты принялись восхвалять мудрость императора, изощряясь в исторических параллелях: тогда, мол, к Кайфыну подходили чжурчжэни, теперь — японцы. Не хватало лишь привести еще одно сопоставление: напомнить о том, что правители Сунской династии больше, чем нашествия варваров, боялись восстания собственных крестьян; что за спиной отважно сражавшихся патриотов они вели тайные переговоры с врагом и погубили национального героя Юй Фэя. Такая историческая параллель в данном случае подошла бы больше всего.
Чего хотел Чан Кайши, отдавая приказ взорвать дамбу на Хуанхэ в районе Хуаюанькоу? Преградить путь японским агрессорам? Но ведь их не остановило даже море!
Чан Кайши знал, что воды Желтой реки ринутся на юго-восток. Там, на стыке провинции Хэнань — Аньхой — Цзянсу находилась партизанская база. Там действовала Новая четвертая армия, которая, как и Восьмая армия, под руководством коммунистов героически билась с оккупантами.
Вот туда-то, по «красному району», и хотел нанести Чан Кайши свой внезапный вероломный удар.
Очевидец событий старик Гун Лаолю рассказал мне о подробностях трагедии Хуаюанькоу. Деревня Дамяо, где мы беседовали, лежит всего в нескольких ли к югу от Хуанхэ. Летом 1938 года, как раз перед уборкой пшеницы, среди крестьян прошел зловещий слух: солдаты седьмой гоминьдановской дивизии затеяли на дамбе что-то недоброе. Отобрали в домах уйму заступов и плетеных корзин, но не потребовали ни одного землекопа. Толком, однако, никто ничего не знал.
Первые взрывы донеслись ночью, глухо, как отдаленная гроза. Они гремели с перерывами целые сутки. Чанкайшистам поначалу казалось, что река поворачивает в сторону слишком робко. Они закладывали всё новые и новые заряды взрывчатки.