Человек и государство

Маритен Жак

Я полагаю, что это будет действительно всемирное учреждение, защищенное своим статусом от вмешательства какого-либо правительства; оно будет в то же время лишено власти. Выполняя чисто моральную функцию, оно должно иметь возможность устранить страх — страх интриг, окружения, утраты престижа и т. д., - который вредит деятельности международных организаций. Следовательно, принимая во внимание то показное служение моральному долгу, которое даже самые циничные правительства считают необходимым, я думаю, что однажды — возможно, после того, как новые тяжкие испытания сделают ситуацию еще более безнадежной, — идея такого высшего консультативного совета получит возможность быть принятой всеми государствами и правительствами.

Восхищаться этой идеей меня заставляет то, что в случае ее реализации, возможно, возникнет нечто крайне необходимое, а именно организованное международное общественное мнение.

Несомненно также то, что благодаря этой идее людей можно просветить и помочь им решать

самые сложные проблемы современности, связанные с общим благом мира. Некоторые из этих проблем таковы, что решение их представляет собой настоящую пытку для человеческого сознания: я думаю прежде всего о проблеме справедливой войны. Люди знают, что участвовать в несправедливой войне означает участвовать в убийстве. С другой стороны, люди говорят, что все стало таким неясным и запутанным, что они уже не могут судить в каждом конкретном случае: обязан ли я участвовать в том, что, возможно, является преступлением, поскольку мое правительство лучше меня разбирается в этом вопросе, даже если я немец в период гитлеровской войны? И наоборот, постоянное честное сопротивление является трагической иллюзией, не менее пагубной для справедливости, чем слепое повиновение. Прежние критерии, определяющие справедливость или несправедливость войн, устарели, и тем не менее забвение различия между справедливым и несправедливым в случае войны, как и в любом другом случае, должно привести к элементарному отказу от морального разума. Было бы хорошо, если бы при конкретном и особенно важном стечении обстоятельств международной жизни некий "сенат" мудрых людей мог бы сказать народам мира, где, по их мнению, лежит путь к справедливости.

Но особенно важно то, что, если бы такой "сенат" мудрых людей существовал, то он стал бы первым образцом подлинно наднациональной всемирной организации и должен был бы поддерживать в сознании народов то великое движение разума и воли, от которого зависит подлинная и созидательная революция, необходимая нашей эпохе, — основание мирового политически организованного сообщества.

Я опасаюсь, что, выражая в конце этой главы собственное практическое предположение, я, возможно, поддаюсь старому соблазну философов, считающих, что разум благодаря деятельности конкретных мудрых людей должен быть принят в качестве высшей инстанции в человеческих делах. В конце концов, на мой взгляд, это будет менее серьезная иллюзия (и в любом случае менее постоянная), нежели убеждение многих фаталистов в том, что в отношениях человекам государство следует тщательно избегать опоры на разум.

Примечания

[1] См.: Маритен Ж. Краткий очерк о существовании и существующем // Проблема человека в западной философии. М, 1988; Ответственность художника // Самосознание европейской культуры XX в. М., 1991; Метафизика и мистика. М., 1992; Философия прав человека // Европейский альманах. История, традиция, культура. М, 1992; Философ в мире. М., 1994; О человеческом знании // Вопросы философии, 1997, № 5.

[2] Автор употребляет в качестве синонимов термины Body Politic и Political Society. Нам представляется возможным перевести оба термина как политическое общество. — Прим. пер.

[3] Понятие сообщества, как оно используется здесь, есть родовое понятие, охватывающее три специфические формы социальности, которые выделяет профессор Жорж Гурвич, называя их "массы", "сообщество" и "общность" (см.: Gurwitch G. Essais de Sociologie. Paris: Recueil Sirey, 1938; Masses, Community, Communion // Philosophical Review, August, 1941). Мы согласны с профессором Гурвичем в том, что он разделяет политическое общество и государство (Essais de Sociologie, p. 60), и в том, что как политическое общество, так и государство суть "функциональные", а не "выходящие за пределы функционального" формы организованной социальности. Мы расходимся с ним по трем основным пунктам. (1) Его теория имеет дело лишь с сообществами (в родовом смысле слова), упуская при этом основное различие между сообществом (в особенности нацией) и обществом (в особенности политическим обществом), включая сущностную логическую характеристику последнего, и, таким образом, превращает политическое общество лишь в "сверхструктуру" нации. (2) Он настаивает на том, что нация выходит за пределы функционального (ibid., р. 58), тогда как мы отрицаем существование какой бы то ни было социальной группы, выходящей за пределы функционального (включая "бесконечную совокупность целей и ценностей" [ibid., p. 59]). Бесконечность, о которой идет речь, лишь потенциальна, а следовательно, она не может быть специфической детерминантой какой бы то ни было социальной группы. Любая социальная группа определяется объектом (который есть данность, а не цель, как в случае нации, так и вообще в случае любого сообщества). Нация лишена руководящего начала. Нация не выходит за пределы функционального; она, Скорее, до-функциональна. (3) Профессор Гурвич, подобно многим современным авторам, определяет государство как "монополию на легитимное насилие" (см.: Gurwitch G. Sociology of Law. N.-Y.: Philosophical Library, 1942, pp. 238ff). Критерий легитимного насилия есть лишь эмпирический признак, который выводится из сущностных характеристик; он не проясняет природу государства. Подлинным критерием здесь является поддержание законности и общественного порядка, которые соотносятся с общим благом политического общества.

[4] См.: Delos J. T. La Nation. Montreal: L'Arbre, 1944.

[5] См.: Haurion M. Principes de droit constitutionnel. Paris,1923,p. 29.

[6] См.: Johannct R. Le Principe des nationalites. 2ed. ed.; Paris: Nouvelle Librairie Nationale, 1923.

[7] Burgess J. W. Political Science and Constitutional Law. Boston: Jinn &Co.,1896, v. I, p. 50: "Государство представляет собой отдельную часть человечества, рассматриваемую как организованное целое". Схожая путаница между политическим обществом и государством представляет собой обычное дело среди юристов. Согласно Стори и Кули, "государство является политическим обществом или обществом людей, объединившихся ради поддержания их взаимной безопасности и ради успеха их совместных усилий" (Cooley Т. М. Constitutional Limitations. Boston, 1868, p. 1; ср.:Story J. Commentaries on the Constitution of the United States. Boston, 1851,1, 142). Слово "государство, — продолжает Стори (ibid., p. 143), — обозначает целый народ, объединенный в единое политическое общество; и государство, и народ государства являются равнозначными выражениями".

[8] См.: Phelan G. В. Justice and Friendship // Thomist, "Maritain Volume". N.-Y.: Shead&Ward, 1943.

[9] См.: Maritain J. The Person and the Common Good. N.-Y.: Charles Soribner's Sons, 1947.

[10] Гарольд Ласки описывает государство как корпорацию общественной службы (G. Laski. A Grammarof Politics London: Allen&Unwin,1935,p. 69).

[11] В оригинале "Средневековой Римской Империи", что в исторической науке также является распространенным синонимом для Империи Карла Великого. — Прим. пер.

[12] См. гл. II.

[13] Это смешение государства, политического общества и закона стало классическим. В резкой форме оно выражено в теории А. Эсмена (см.: Esmein A. Elements de droit constitutionnel. 6th ed.; Paris: Recueil Sirey, 1914), который утверждал, что "государство представляет собой юридическую персонификацию нации".

[14] Маритен в данном случае говорит просто о светской теории права, которая — в отличие от теории естественного права в философии или теории божественного права в теологии — рассматривает право как возведенную в закон волю человека или определенного класса. См., в частности: Юридический словарь. М., 1956, с. 496: "Марксистско-ленинская теория государства и права показала, что государство и право возникают с появлением частной собственности и расколом общества на антагонистические классы, что всякое государство является выражением в наиболее концентрированной форме экономических потребностей класса, что всякое право представляет собой возведенную в закон волю такого класса [Курсив наш. — Прим. ред.], определяемую условиями его материального существования… При социалистическом типе государства право выражает волю рабочего класса и руководимых им трудящихся масс"; с. 182: "Марксистско-ленинскому пониманию права… чужд… "волюнтаризм" — буржуазное учение, рассматривающее выражаемую в праве волю как нечто самодовлеющее, ничем не связанное и не обусловленное". — От изд-ва.

[15] Понятие моральной или коллективной личности, в котором понятие "личность" используется как уместная аналогия, с полным основанием применимо к народу как целому, поскольку народ как целое (естественное целое) представляет собой совокупность индивидов и поскольку их единство как социального целого происходит от их общего желания жить вместе, возникшего у [каждого из этих индивидов.

Соответственно, понятие моральной или коллективной личности с полным основанием применимо к политическому обществу, которое представляет собой органическое целое, состоящее из людей. В результате и народ, и политическое общество являются субъектами (или носителями) прав, [а именно): у народа есть право на самоуправление; существует отношение взаимной справедливости между политическим обществом и его отдельными членами.

Но данное определение моральной личности не применимо к государству (которое представляет собой не целое, а часть или особый орган политического общества) кроме как в чисто метафорическом смысле или в юридической беллетристике. Государство не является субъектом прав, или Rechtssubjekt, как ошибочно считают многие современные авторы, в особенности Еллинек. (В противоположность ему Леон Дюги четко осознал, что государство не является субъектом прав, но он впал в другую крайность, и его теория в целом поставила под сомнение само понятие права.)