Человек из Преисподней: Часть 1. Дом
Шрифт:
Генерал ушел, а Серега, плюхнувшись в кресло, попытался собрать воедино все мысли, разбегавшиеся в голове, словно тараканы от тапка.
И было от чего!
Споры, разговоры и догадки о том, где они находятся, что такое паутина и Джунгли, что такое сам Дом, в конце концов, велись среди обитателей общины давно и с завидным постоянством. Пожалуй, сколько помнил себя Серега. А уж раньше и подавно – по крайней мере, отец тоже говорил. Соберутся в кружок с пяток любителей потрындеть – и пошло дело. Когда вокруг сотни километров пустых коридоров и переходов, залов и галерей, в которых из живых существ разве только кадавры – да и те полуживые! – и ящеры со змеями, крысами и тараканами, когда загадки громоздятся одна на другую и нет им объяснения – не возникнуть таких разговоров просто не могло. Догадки в народе бродили
История Дома шла из неизвестности. Летопись Дома – Оперативный Журнал – не давал ответа на вопросы. Оно и немудрено – Оперативного Журнала №1 в Доме не имелось, а номер два рассказывал уже о днях после Грохота. О Первых Днях.
Первая запись в Оперативном Журнале датировалась две тысячи шестидесятым. «Грохот» – так называлась она. Серега, как и любой житель общины, знал ее наизусть – эта запись не раз звучала на уроках окружающего мира сначала в детском саду, а потом и в Академии. Только с того момента люди Дома знали и помнили себя. До того же… тьма, забытье, полное неведение. И людская память ничего не могла подсказать, ибо помнить было просто некому. С момента Грохота прошло чуть меньше сотни лет, уже родилось четвертое поколение, выросло третье, стало стариками второе и умерло первое, все те, кто родился сразу после Грохота. Старик же Никита, хранитель Библиотеки, о котором говорили, что он вроде бы жил еще До, – ничего не помнил. А если и пытался вспоминать – путался и безбожно врал.
Мозг человека работает только с тем материалом, которым его кормят. В условиях информационного вакуума он может выдавать лишь вариации на тему воспринятого и переработанного. И потому каждая новая гипотеза возникала, когда обоймы приносили из лабиринтов паутины очередную порцию материала о жизни до Грохота – книгу ли, фильм ли, иногда даже компьютерную игру… Люди невольно примеряли ситуацию на себя: а не могло ли случиться и с ними то же самое, о чем говорится с экрана или со страниц книги?.. Кто-то верил в Эксперимент – эту веру питал «Град обреченный» [59] ; кто-то – в огромный космический корабль или даже станцию, затерянную в недрах космоса, – «Пандорум» [60] ; огромная планета-мозг, одетая в панцирь из металла, под которым скрывались миллионы и миллионы километров комнат, галерей и переходов – «Фактор ограничения» [61] ; гигантское бомбоубежище – серия книг некоего Шагалова; однако, пожалуй, самой основной теорией, в которую верило большинство людей, была Третья Мировая война, инициированная машинами. Эта версия мгновенно обрела сотни сторонников, когда в Дом притащили «Терминатора». Оно и немудрено – фильм ложился прямо в масть, в самую точку: машины, истребляющие людей, были не фантастикой, а самой что ни на есть реальностью. Вон они, в Джунглях, за Внешним Периметром. Попробуй, отойди от Дома хотя бы на пять-шесть километров.
59
«Град обреченный». Роман писателей Аркадия и Бориса Стругацких.
60
«Пандорум». Фантастический фильм о космическом корабле с переселенцами.
61
«Фактор ограничения». Рассказ американского писателя-фантаста К. Саймака.
Тем не менее все прекрасно понимали, что без достоверной информации понять и объяснить паутину не представляется возможности, и подобные обсуждения – обычный треп. Тот же Знайка, например, не раз говорил, что эти гипотезы не более чем игра в ребусы с собственным мозгом. Исходных данных – и проверенных, правдоподобных данных, что очень важно! – никаких. А те, что имелись – только косвенные. Научники, кстати, потому принципиально и отвергали любую гипотезу: если нет информации, на которую можно опереться, если любое предположение опровергается десятком железных фактов – на основе чего теоретизировать?..
Именно поэтому и были организованы сначала Первая, а потом и Вторая экспедиции. Приспособившись к жизни, очень долго балансируя на грани вымирания и, наконец, сумев отодвинуться от края пропасти, обезопасив себя от убийц из Джунглей, от тьмы и голодной смерти, научившись добывать жизненно необходимые ресурсы – пищу, воду, энергию, оружие и боезапас, – наладив быт, люди стали задумываться о себе, искать ответы на вопросы.
В Первую пропал дед. Сергей знал его только по фотографиям в семейном архиве и потому не испытывал никаких чувств, кроме легкого любопытства. С экрана планшетника на него, сжав губы и слегка нахмурившись, смотрел суровый сорокалетний мужик в черной форме офицера ПСО. Рядом – стройная симпатичная женщина, бабушка, которую Серега тоже помнил довольно смутно. А во Вторую – пропал отец. Батя. И если деда он не знал, то отца помнил отчетливо.
Обстоятельства исчезновения Второй экспедиции были абсолютно схожими с Первой. Когда пропал отец, Серега с Илюхиной помощью перелопатил весь Оперативный Журнал, всю его открытую часть. А когда появилась возможность – заглянул и в секретную. Ничего нового он не нашел. Сроки выхода полгода, три месяца в один конец, три месяца – обратно. Припасов – на девять. Конечно, никто не ожидал, что экспедиция доберется до нулевого – в паутине ничего ждать нельзя, тем более что про те горизонты ходила самая мрачная молва: якобы там меняются сами физические законы, пространство и время, и жизнь человека попросту невозможна. Страшилки, конечно, – кто мог это знать?.. Но от того страшилки не менее жуткие – неизвестность всегда пугает. Ожидалось, что группа пройдет хотя бы до трехсотого. Сопровождающие дошли до триста сорок первого и, простившись, пожелав чистых горизонтов и успешного возвращения, повернули обратно.
Экспедиция не вернулась. Ни через полгода, ни через год, ни через десять лет. Почти сто человек, как и в Первую, просто исчезли без единой весточки – и Совет на долгие годы наложил запрет на подобные мероприятия. И теперь, когда появились данные о том, что они не одни в этом мире, когда появилась зацепка, след, по которому можно выйти к пониманию, – неужели старейшины не дадут наконец разрешение на новую попытку?..
В дверь стукнули. Серега, погрузившись в свои мысли с головой, вздрогнул – что ж это за день посещений сегодня! Глянул на часы – мать твою!.. Половина десятого! Скоро отбой, а он еще и баул в прачечную не отнес. Вот озадачил Важняк, все позабыл, башка враскоряку…
– Входи, кто там!.. Не заперто! – заорал он, спешно начиная закидывать баул –метровой толщины бетонные стены и гермодверь отменно глушили звуки и нужно было очень постараться доораться через них. Однако командирский голос у Сотникова поставлен на должном уровне, в коридоре услыхали. Штурвал провернулся – и в приоткрывшийся прогал сунулась бритая башка с короткой челкой. Букаш!
Серега ухмыльнулся и поманил лучшего друга пальцем.
– Заходи. Вернулись? Здорова, братан…
Гриша заулыбался и протиснул свое тощее двухметровое туловище в проем, волоча такой же, как и у Сереги, баул.
Обнялись.
– Как выход? Вы ж ночью собирались вернуться…
– Быстрее устряпались. Во сходили! – Григорий показал большой палец.
– В прачку тащишь? – кивнул Серега на его сумку. – Сейчас вместе пойдем…
– Да погоди ты… – отмахнулся Гриша. – Ты щас охренеешь, Серег, че нашли… – он скинул ботинки, пуляя их в разные стороны, длинными своими ходулями в несколько шагов одолел расстояние до хозяйского кресла и бесцеремонно плюхнулся в кожаное нутро. Сергей даже бровью не повел. Лучшему другу можно, а больше никому.
Присел на кровать, кивнул – рассказывай.
Вид у Букаша был совершенно победительный. Развалившись в кресле, он хотел взять интригующую паузу – но изнутри, видимо, очень уж сильно распирало, и долго молчать он не мог.
– Сорок девятый! Северная транзитная, где-то пятый-шестой километр… Бывал? – торопливо принялся выплевывать он.
– Ну, – подтвердил Серега. Соседний горизонт, территории хоженые. Северное направление тоже хорошо известно.