Человек из Преисподней: Часть 1. Дом
Шрифт:
В дневное время третий уровень гудел людским разноголосьем, громыхал станками из-за закрытых дверей, дышал воздухом с запахом каленого металла или ароматами пищи, которую готовила Кухня. Сейчас же, вечером, коридоры были пусты, лишь иногда пробегал запоздавший или оставшийся доделать неоконченную работу человек, да прогуливалась дежурная смена. Мастерские тоже опустели, только молодой парнишка за столом приемщика – тот самый Малой, о котором говорил Егорыч. Пока загоняли платформу да пока Юрик подгонял кран-балку, чтоб вздернуть контр'oллера, Серёга присел на скамью в уголке. Подустал что-то за день. Привалился к спинке, прикрыл глаза – и очнулся только, когда Пашка осторожно потряс его за плечо.
– Серег… Серега!.. Ты шел бы домой. Мы тут и без тебя справимся.
Сотников, продрав глаза – очень уж сладко задремал, – огляделся: железная туша уже висела на цепях, и молодой помогальник крутился вокруг нее с плазменным резаком, примериваясь, с чего бы начать. Рядом, уперев руки в боки, стоял Егорыч, с изрядной долей скепсиса поглядывая на него.
– Давай, командир, что ты в самом деле, – поддержал его Макс. – Нам тут делов на полчаса. Ща Егорыч ускребется, и на боковую.
– Список в двух экземплярах. Один сегодня в Комендатуру, второй мне завтра утром принеси, – поднимаясь, сказал Сергей. Закинул на плечо СКАР, обменялся рукопожатием с ребятами. –
– Сделаю, – кивнул Пашка.
– Э!.. Сергей! Серёга!.. Погодь-ка… – от платформы махал рукой Алексей Егорыч. Подошел, протянул сухонькую ладошку. – Уходишь уже?
Сотников кивнул.
– Ну, лады. Давай, отдыхай. Я это, чего вспомнил… Еще новость-то я забыл сказать. Тот мужик, которого вы на днях приперли… так ведь и помер. Правда, говорят, перед этим в себя на короткое время пришел. Вызвали к нему Самого. Он из палаты всех выгнал – и о чем-то с ним один на один говорил…
– О чем же говорили? – спросил Злодей.
Алексей Егорыч развел руками.
– Да разве скажет? Говорит – ничего важного рассказать не смог, помирал… Но я все же думаю – что-то сказать он успел… Не зря же он там кучу времени проторчал.
– Если что и сказал – думаю, генерал сам разберется, важно это или нет, – сказал Серега. – И если необходимо – вынесет на Совет.
– Так я ж разве что против говорю? – пожал плечами Егорыч. – Спросил новости – вот и докладываю…
Сам – так за глаза называли Главу Совета. Генерал Важняк Владимир Иванович, фактически – глава общины. Правда, в том, что Важняк говорил со стариком, Сергей ничего особенного не видел. Попахивающей историей и должен заниматься тот, кто в курсе дел общины, причем – как общеизвестных, так и засекреченных. А вот о чем они общались – это да, очень интересно послушать… Но тут уж как руководство посчитает. Нужно будет – доведут. Нет – значит, не для широкой огласки информация.
На том и распрощались.
Жилые отсеки личного состава ПСО располагались в северо-восточной части жилого уровня, в блоке номер пять. Каждый блок – как отдельно стоящий дом. Три этажа, на каждом по тридцать шесть отсеков. Словно соты в улье. Площадь отсека – двадцать квадратов. Это – стандарт. Бывали комнаты и по сорок – но это уж если совсем большая семья, пять человек и больше. Или для руководства, для начальников служб.
В каждом отсеке для личного состава селилось четыре бойца. Уже не казарма – но пока и не свое жилье. Командиру же – да, отсек полагался отдельный. Привилегии. На то и командир. Семейных в подразделении нет – хоть Уставом и не запрещено, но начальством не одобрялось, да и общественностью тоже. Уволишься на гражданку – тогда пожалуйста. Тогда и комнату выделят, и семью можно завести – и даже не можно, а нужно, община сама давить начнет. ПСО – подразделение постоянной боевой готовности, ночь-полночь, а если дернут – будь готов в течение пяти минут. За исключением увольнительных дней, конечно. Да и пропадают неделями неизвестно где. Опять же и служба какая: сегодня на своих двоих вернулся, а завтра приносят… Какая тут семейная жизнь? Впрочем – от увлечений женским полом пацанов отвлечь совсем невозможно, и командование это тоже прекрасно понимало. Бывали и у Сереги в разные времена увлечения, и не одно… Но это пожалуйста, личное время на то и существует, чтоб своими делами заниматься. Если же в результате получался здоровенький ребеночек – это жизнь, бывало и такое – тут уже варианты различные. Куда чаще – бойца переводили в подразделение боевого охранения, и тогда он имел полное право официально завести семейство; реже – ненаглядная ждала твоего дембеля, а ты приходящий папа. Других вариантов не существовало, и это, пожалуй, было наиболее мудрым решением в данных условиях: бойца ПСО от долга перед Домом ничто не должно отвлекать. И уж коль вышло так, что папкой стал – сиди дома, в обороне, семейство свое охраняй. Изначально так заведено, раз и навсегда.
Серегин отсек 6-3, самый верхний и угловой. Как прошел Инициацию и собрал обойму – сразу комнату и дали. Попасть к двери можно по металлической лестнице, которая поднималась до платформы с перильцами, опоясывающей блок по периметру второго и третьего этажей. Здесь же рядом и комнаты остальных бойцов. Оно, конечно, нехорошо так говорить – да только пропажа третьей обоймы в полном составе на руку тогда сыграла. Удобно же, когда ребята под боком, через стенку живут.Если тревога или общий сбор – вышел на платформу, гаркнул командирским голосом, нажал кнопку оповещения – и спустя короткое время обойма в строю. Сам отсек разделен на две части перегородкой, только узкий проход у стены оставлен. В первой, большей, – рабочая область. Здесь у Сереги стоял металлический шкаф с оружием и боезапасом, второй такой же с комбезами и снарягой, которой за семь летскопился целый баул, два комплекта брони – на выходы и для местных операций, на случай обороны Дома. Слева от двери верстак с кучей инструментов, справа – стол с лавками для командных сборов. Здесь же и железный стул Дровосека, массивностью своей смахивающий на трон – сварен специально, чтоб Паша громадой своей экзы не занимал половину лавки разом. Над столом на стене – рисунки в исполнении Знайки: тут и командир, и Дровосек, и Гришка Букаш, и вся команда кучей, и контр'oллеры с разных ракурсов – рисовать Илья любил, иногда даже на вечернем привале карандашом по планшетке чиркал. Правда, следуя известной поговорке «я художник, я так вижу», на рисунках кое-что немного преувеличивал. Тот же Серега, например, был изображен с легким переизбытком мышечной массы… хотя может и нет, это смотря какой период брать – сразу после возращения из Джунглей или как недельку дома посидит.
Задняя часть, меньшая, была отдана под жилую – сваренная из металлических уголков кровать с тонким самонадувающимся матрасом, обеденный стол, шкаф для одежды, дверь в санузел. Из уютностей – большое потертое кресло, которое обойма презентовала на трехлетие командирства, и низенький столик. И где только нашли, черти… А еще – настольная лампа. Та самая, которая в родительском отсеке когда-то стояла. В общем, ничего так устроился, просторно, уютно.
Захлопнув за собой дверь, Сергей сразу же содрал разгруз и транспортный пояс, снял броню и комбез, стащил ботинки, кучей свалив все у порога, – и прошлепал прямиком в душ. Стирка – потом. Сначала нужно смыть с себя прорыв. Газ, пройдя сквозь одежду и толстую спецткань серебрянки, осев на теле, превратился в тончайшую пленку. Теперь он уже не опасен – но неприятно стягивал кожу, вызывая раздражающий зуд. А расчесывать нельзя, только хуже будет. Этак можно и до мяса содрать. Да и как чесаться, если по всему телу броневых плит понавешано.
Прорывы были еще одной опасностью паутины. Причем опасностью, которой уступали даже контр'oллеры. Если с механизмами еще можно как-то справиться, то с прорывом боролись только пассивным образом – упаковавшись в защиту, лечь и покорно дожидаться своей участи. А участь попавшего под прорыв очень часто оказывалась незавидной…
Газ бывал разных видов, за долгие годы обитатели Дома установили это опытным путем. Был такой, который всасывался лишь слизистой оболочкой – от него легко спасал обычный респиратор или противогаз, не говоря уж о системах дыхания замкнутого цикла. Если в воздухе повисла красноватая пелена и голос определил коэффициент ноль-два – противогаз на физиономию и можно ни о чем не волноваться. Был газ, который хоть и проникал в организм сквозь кожные покровы, но для защиты достаточно плаща-серебрянки с противогазом. Узнавали его по зеленоватой дымке и коэффициенту ноль-пять. Еще бывал светящийся голубоватый – но это самое простое, это обычный радон [49] ; хоть и радиоактивный, но коэффициент проникновения ноль. Эти газы не представляли большой опасности для хорошо подготовленного бойца – средства защиты всегда под рукой. Да, хватанешь – мало не покажется, на месяц, а то и больше в лазарет. Однако это еще цветочки… Куда страшнее был «Агент-альфа», как называли его научники. Именно о нем вещал женский голос, называя коэффициент проникновения. Ноль-девять, девяносто процентов. Всасываясь через кожные покровы, этот газ мгновенно попадал в кровоток. И хотя защита отсекала некоторую часть, снижая концентрацию, – оставшегося хватало с избытком. Последствия для человека, попавшего под этот прорыв, были жуткие. Полная потеря памяти; спазмы – да такие, что собственные мышцы в труху перемалывают, кости ломая и суставы выворачивая; головные боли, когда готов себе башку оторвать или просверлить дыру в черепе, лишь бы избавиться от жуткого давления, обручем сжимавшего мозг; мерзкого вида лишаи, словно броня покрывающие кожу, трескающиеся и сочащиеся белым тягучим гноем; мокнущие язвы, разъедающие плоть… Вариантов достаточно, один отвратительнее другого. Но куда хуже были те, которые вызывали серьезные изменения на генном уровне. Никаких монстров-мутантов с клыками и когтями, как в ужастиках, все прозаичнее – и вместе с тем страшнее: синдромы Дауна [50] , Патау [51] , Эдвардса [52] у детей попавшего под прорыв родителя, были делом обыденным; уродства, рак, патологии организма, сиамские близнецы различной степени неразделенности – прорывы мгновенно и безжалостно отражались на потомстве. И нельзя было с уверенностью спрогнозировать, здоровым родится ребенок или нет. Всякое бывало: иногда после первой же беременности маленькое тельце, закутанное в черную ткань, уносили в Отработку, а вторая проходила нормально, и появлялся здоровый малыш; иногда – с точностью до наоборот; а иногда и после третьей ничего хорошего не получалось, и убитые горем родители навсегда отказывались от мысли о детях.
49
Радон. Радиоактивный одноатомный тяжёлый газ без цвета и запаха. Хорошо растворяется в воде, от чего вода становится радиоактивной. В органических растворителях и в жировой ткани человека растворимость в десятки раз выше, чем в воде. Легко адсорбируется активированным углём и силикагелем. Газообразный и жидкий радон флюоресцирует голубым светом.
50
Синдром Дауна. Одна из форм геномной патологии. У людей с данным заболеванием наблюдается слабоумие, задержка роста, характерная внешность.
51
Синдром Патау. Хромосомное заболевание человека. Характеризуется множественными пороками развития, идиотией, часто – полидактилия (анатомическое отклонение, характеризующееся большим, чем в норме, количеством пальцев на руках или ногах у человека, собак, котов и лошадей), нарушения строения половых органов, глухота и т.п.
52
Синдром Эдвардса. Хромосомное заболевание человека. Признаки и формы: нижняя челюсть и ротовое отверстие маленькие, глазные щели узкие и короткие, ушные раковины деформированы; 60% детей умирают в возрасте до 3 месяцев, до года доживают лишь 10%, основной причиной служит остановка дыхания и нарушение работы сердца.
Научники говорили, что какие-то вещества, содержащиеся в газах, проникая в организм, начинали работать на генном уровне, внося хаос в хромосомный набор. Время от времени они делали заборы проб на нижних горизонтах и потом колдовали в Лаборатории, пытаясь понять, как с этим бороться – но пока безрезультатно. Спасение от таких прорывов было только одно: максимально уменьшить двигательную активность, в идеале – улечься на пол и замереть. В таком случае отрава хоть и попадала в организм, но не работала, и спустя недолгое время вещества выходили с потом. И если в момент лёжки нарваться на контр'oллера – исход очевиден. Хорошо еще, что прорывы случались нечасто, раз в пару месяцев, а то и реже, и по теории вероятности шансы вляпаться во время охоты довольно малы. И еще лучше, что сам Дом надежно защищен: на время прорыва автоматически перекрывался любой доступ к внутренним коммуникациям, и оставалось только дождаться, когда газ будет откачан вытяжными насосами вентиляции. Час-полтора, не меньше. Как только густая пелена редела до возможности разглядеть предметы – все, концентрация не опасна.
Содрав мочалкой не только пленку, но и, казалось, верхний слой кожи, Серёга постоял полминутки под ледяной водичкой – и, ухая и хлопая себя ладонями по голым ляжкам, вылетел в комнату. Растерся скрученным в жгут полотенцем, чувствуя, как изнутри начинает подниматься жар. Эх, хорошо! Будто заново родился. Пободрел, даже спать расхотелось. Встал перед зеркалом, критично оглядывая себя со всех сторон – ниче, здоров, как четырехсотый контр'oллер. Пожалуй, поздоровее Центуриона будет… Добрая сотня кило чистой боевой массы, рост метр семьдесят восемь, бритая башка с узким овальным ежиком коротеньких волос, широченная спина и плечи, мощные ляжки, бугрящееся мышцами тело… боевой организм, который может потягаться даже с машинами. Да он и не один такой в подразделении. Зря, что ли, Рыков и компания по десять потов в Дальних Казармах выжимали, усиленный паек впихивали… А еще – боевые отметины в некотором количестве. По левому виску от брови и почти до уха – шрам, память от удара ножом, кадавр на Инициации наградил; на левой трапеции у самого горла – словно кусок выгрызен, хоть и затянулось, но след остался, тоже от киборга получено; в грудной, справа у плеча, входное, на спине выходное – это года три назад на охоте зацепило; и на правом бедре, тоже с Инициации. Но это, можно сказать, легко отделался. Опять же и показатель: много стрелять в себя не давал, первым противника укладывал.