Человек из Преисподней: Часть 1. Дом
Шрифт:
Мгновение – и обойма, идущая вперед словно танк, уже под стенами УРа. Строй распался. Четыре щитовика – парно, активник с пулеметом и стрелок, – забрали сектора, усевшись по углам ДОТа, сразу же открыли огонь по механизмам, которые пытались обойти крюком по полю; еще четверо – прикрытие бойниц и беглый огонь внутрь крест-накрест, не давая противнику высунуться; пользуясь прикрытием оставшиеся четверо, подойдя перекатом под амбразуры, закинули внутрь по гранате. Из бойниц дохнуло. Короткая пауза – и контрольные, еще четыре. И снова гарь из бойниц.
Немедленно же – зачистка: оба щитовика по левому флангу обошли угол, продвинувшись чуть дальше и прикрыли дверь в ДОТ. Туда немедленно нырнула четверка, ранее державшая бойницы. Те ребята, что укладывали гранаты, теперь выкинули дымы, закрывая подходы
117
«Мгла-17». Разработанная российскими оружейниками дымовая граната, в составе которой присутствуют специальные добавки, блокирующие не только инфракрасный оптический спектр, но и радиосигналы. Таким образом, накрывшись облаком дыма, человек становится невидим для большинства систем наблюдения.
Все это Серега увидел еще до того, как укрепрайон и прилегающее затянуло дымом. Но уже то, что увидел – впечатлило его до крайности. Четвертая обойма работала слитно и четко, словно единый откалиброванный до идеала механизм. Действия бойцов были почти синхронны, словно они, как и механизмы, находились в постоянном контакте и непрерывно обменивались информацией. Их работу Сергей понимал: знал, почему один боец встал именно сюда, а другой повел стрельбу в амбразуру под углом, а не по фронту; почему щитовики сели не встык с углами, а чуть не доходя… Это было давно изучено и знакомо. Но слитность… слаженность… сработанность бойцов… Она казалась невозможной! Казалось – не люди работают на поле, а механизмы: у каждого своя роль и каждый знал ее в совершенстве! Каждый понимал, что будет делать в следующую секунду – хотя в бою это почти нереально, ведь неучтенные факторы есть всегда.
– Как они это делают?.. – обернувшись к Наставнику, зачарованно прошептал Серега, на короткое время оторвавшись от экрана. – Они между собой говорят вообще?!.. Это же командовать нужно… один сюда, другой туда… как командир успевает? Я сегодня пока за пультом сидел – мозоль набил на языке! А ведь нужно и соображать мгновенно!.. Как, Петр Иваныч?!
– Это точно, башка там работает с полной отдачей, – усмехнулся Наставник. – Но и тело тоже. Все отработано десятками тысяч повторений. Командир следит только за общим ходом и поправляет, когда необходимо. Дает направление, дает общие схемы. А бойцы и сами видят обстановку, реагируют. Вот например… Ты когда кушаешь – ложку в рот автоматом пихаешь. Не думаешь над каждым движением: сейчас зачерпнуть… потом сгибаем руку в локте и ложку ведем в пасть… открываем рот… жуем, глотаем… Эй, там снизу! Принимайте и переваривайте! Нет. Всё это давно уже в моторике твоего тела. Ты отдал команду – «хочу жрать!» – и тело твое кушает. А ты одновременно можешь другим заниматься: думать о чем-то, общаться, читать… Реагировать на окружающее. Если в этот момент в тебя мячиком кинуть, ты вполне способен его поймать. Левой поймать – а правой ложку в рот допихнуть не прерывая движения. Так же и они. Тело работает, а голова соображает. Но и достигается это, знаешь ли… Двадцать часов работы сегодня… двадцать часов работы завтра… и потом… и через неделю… и через месяц… Они тренируются именно для этого: чтоб жить в Джунглях. Каждый из ПСО стоит десятка из ПБО. А то и больше. Подразделение специальных операций – это люди войны.
– Но ведь нельзя же отрепетировать все! Всегда есть неучтенные факторы! Если сейчас, когда они работают по одной схеме, из коридора появится механизм и откроет огонь – это же выйдет за готовый шаблон!
– Да, выйдет, – пожал плечами Наставник. – Но они переросли шаблоны. Есть такая древняя поговорка китайских мастеров: от бесформенности – к форме, от формы – к бесформенности. Вдумайся. Сначала ты тренируешься, нарабатываешь схемы – десятки, сотни схем… Но когда ты достиг совершенства, когда они настолько входят в тебя, что становятся второй натурой – как ложку в рот пихнуть, – ты начинаешь выходить за рамки. И твой товарищ по обойме – тоже. Вы начинаете импровизировать. Применительно же к твоему вопросу… Скажем так: если это четырехсотый – тогда с ним и стрелок справится, тяж даже реагировать не будет. Упал в развороте вниз, минимизируя силуэт и одновременно с этим выводя ствол на цель, – и отработал. И уж попасть… – он развел руками… – даже и вы, курсанты, отменно стреляете. А уж они… Если же пятисотый вылезет – тяж его разберет. И стрелок соваться не будет, он просто знает, что это не его цель.
– А двухтонник?
– Здесь тоже варианты. Тяж его хлещет, гляделки нащупывает – и пока тот забралом прикрылся или за щитами спрятался – стрелок позицию меняет, обходит, чтоб уязвимость пробить. И они между собой интуитивно понимают, когда и кому стрелять, куда и кому двигаться. Интуитивно роли распределяют. Либо – просто коротким словом, командой. Фактически – как машины, уровень коммуникации тот же. Все это тем самым и достигается – многократными отработками в составе единой обоймы.
Серега кивнул. Все это он знал и так. Сначала – в Казармах, потом – в обойме. Этим уже командир ведает. И зам. И раз в месяц – ситуационный экзамен. Он проводился здесь же, на тактическом поле: моделировали ситуацию и выпускали контр'oллеров. Которых ухлопать нужно максимально быстро и без потерь. Но на экзамене обоймы работали этак с ленцой – куда там симуляции до настоящего боя. Потому он и впал в такой восторг, боевую работу увидев – отличия были разительные!
Четвертая обойма, между тем, продолжала бой. Вынырнув из редеющего дыма, бойцы, скрываясь в складках тактического поля, прикрывая друг друга, двигаясь по низам, по ходам окопов, начали зачистку. И Серега весь с головой ухнул в это зрелище.
Каждый выстрел, каждая граната находили свою цель. Бешеная динамика! Они постоянно двигались, ни на минуту не замирая на месте; в ход шли любые тактические схемы – двойками, тройками, страхуя друг друга, когда это необходимо – и в одиночку; не попал один – очень редко, но бывало и такое – на помощь тут же приходил второй, делая выстрел с опозданием лишь на мгновение; они постоянно шли вперед, перемещались, меняли позиции, забирали все больше и больше территории, очищая ее от нечисти… Казалось, что внизу, на поле, работает мясорубка, многорукий комбайн!
Только перемалывал он не мясо, а сталь.
Развилка окопа. Проверка крест-накрест, один поверху, другой снизу. Цель слева! Нижний боец, доставая четырехсотого, выпал правым боком из-за угла, короткой очередью отработав по механизму; попал в голову, однако пуля ушла рикошетом. Четырехсотый дернул стволом… но, достреливая, вывесился корпусом верхний – и буратину бросило назад. Очередь в головные камеры, бронебойными! Стекло насквозь, до мозгов и дальше, так чтоб затылочную пластину разворотило! Готов! Рывок за петлю на разгрузе, первый номер на ногах – и вперед, занимать левый проход. А вторая пара уже страхует спину, уходит в правый рукав… и уже подпер их тяжелый – а его, в свою очередь, держит еще пара, пятясь и работая фланги и тыл.
Дальше…
Блиндаж. Осмотреть, зачистить. Работает двойка. Гранату. Одну, сразу же и вторую… Фонарь на стволе в стробоскоп [118] , пошли уступами: первый номер – по верхнему уровню, второй – по среднему, на полусогнутых. Первый законтролил, держит; второй, обойдя по короткой дуге вперед и чуть правее, открыв для себя чуть больший сектор внутри блиндажа, – стоп, контроль; снова первый номер, снова вскрыть чуть больше – и контроль; опять пошел второй номер… и свинец навстречу! Первый номер – его не ждут, враг встречал второго, по среднему уровню! – вывешивается вправо и длинно бьет в темный проем, на подавление. Второй уходит нырком под его ствол, нащупывает врага – и добивание с нижнего уровня, тремя одиночками.
118
Стробоскоп. Короткие частые вспышки света. Очень помогает при работе в темноте – ослепляет противника. Да и днем не сахар.