Человек из «рамфоринха»
Шрифт:
– Если бы я был адмиралом, то устроил бы здесь настоящие морские приливы!
– А если бы начальником ГИБДД, то показательную автопробку! – подмигнул Фррай.
«Духарной малый», – подумал доктор.
– Не будем отвлекаться. Так, возраст, опыт работы, технические регламенты… Вы можете мне рассказать, почему вас ко мне направили?
– Ну, я не знаю. А что там написано? – напрягся Фррай.
Доктор опустил глаза в текст.
– Можно, я закурю? – спросил Фррай.
– Да, курите… Что здесь? Халатное отношение к работе, неоправданное самоотключение. И еще раз. Драка, опять драка… А здесь вы были
Фррай продолжал невозмутимо курить.
– Что-то жевал на занятиях. Демонстративные пропуски технического обслуживания… Причиной, почему вы находитесь здесь, является необходимость обследовать вас на предмет невменяемости, – подытожил Лори.
– Да, док… – протянул Фрай. – А, может, у меня депрессия?
– Вот мы и установим, на самом ли деле вы являетесь душевнобольным или просто ленивы.
– Или это потому, что я дерусь.
– А почему вы занимаетесь рукоприкладством?
– Ну, – подбирал слова Фррай. Он действительно не понимал, с какой стати его нужно было обследовать. – Я, правда, не знаю, док. Мне часто меняют этажи в корпорации, везде свои порядки… Писали же, что надо прописать сроки наказаний, если неправильно пользуются новым прибором!
В практике доктора были случаи и посложнее. Не стоит особенно доверять такому клиенту, как этот – в шляпе и с рюкзачком.
– Здесь говорится, что вы были даже арестованы. Помните? Вы были недовольны социальной несправедливостью, кажется.
– Дайте-ка взглянуть… Не за изнасилование же, – попробовал пошутить Фррай.
– Как сказать. Возможно, у вас все впереди, – доктор оставался невозмутимым. – Поэтому вам и необходимо углубленное обследование.
Фррай молчал. Он явно не понимал, с какой стати его нужно было изучать. Ну, разберите, потом соберите.
– Ну, допустим, я угодил за решетку. И вы говорите, что я псих, хотя что, разве я похож на этих… Похож? – он направил глаза в разные стороны и погонял по подбородку струйку слюны – вниз-вверх, вниз-вверх…
– А вот они думают, – и Лори кивнул на страницы файла, – что вы не в состоянии понять, что с вами происходит.
И доктор неожиданно улыбнулся.
– Не уходите от ответа, будьте откровенны: вам самому кажется, что у вас с головой все в порядке?
– На все сто, док. Если бы я сомневался, только бы вы меня и видели.
– Ну что же… – доктор задумался. Потом посмотрел в фальшивое окно с подсвеченным сбоку адмиралтейским шпилем и клочками облаков, которые никуда не плыли. Словно раннюю весну сменили белые ночи. И сказал с дежурным выражением лица:
– Вы останетесь в амбулатории на некоторое время, и мы будем за вами наблюдать. А после обследования определимся, что делать. И назначим соответствующее лечение… Подождите минутку, я позову санитара.
– Хорошо, наблюдайте. Я буду вам помогать, – нерешительно улыбнулся Фрай. Но Лори не ответил и смотрел мимо него. – У вас заколка с портретом президента «Заслона» вот-вот отвалится… Шутка!
Максима Богатырева были полные основания гордиться собой. Он в совершенстве владел профессией слесаря-технолога, а в его аттестационном резюме стояла золотая формулировка «готов производить любые ремонтные работы». И он даже имел платиновый опцион на выкуп в «Заслоне» своего контракта, чем мог бы похвастаться далеко не каждый топ из первой сотни тнхнологов.
Через остатки сна топ-слесарь Богатырев слушал прозрачные звуки обычного рабочего утра. Где-то далекий плач ребенка. Как-будто звуки рояля – фальшивые, наверное, играла кошка. И привычные бормотания пожилого белоруса Мысника, своего слуги. Он вставал в 6.00 и включал РТР, чтобы наверняка знать, о чем днем молиться. Так думал Богатырев, но зачем было вставать в 6.00, наверняка знал лишь один слуга. Еще важно уточнить, что он настоял, чтобы его называли Мисикс, как «надежного и заслуживающего полного доверия помощника по дому, ибо таковы обязанность и долг этой древней профессии».
По утрам, пока Богатырев еще спал, слуга занимался самообразованием и ворчал. Сегодня, судя по терминологии, тренировка мозга шла в направлении биржевого рынка: прозвучало три раза слово «контанго» и дважды – «бэквордация». После чего процесс, по-видимому, зашел в тупик, потому что стали слышны более приземленные вещи:
– Куда это годится: сегодня в полночь иду через столовую, а там свеча горит. Кто зажег? И ведь никогда не признается. А только придет с работы, первым делом: притащи-ка мне, любезный, рюмку водки… В самом деле! А если я с заботой, дескать, вам не пора пиво пить? Нет, еще не время, может ответить, я пока погожу, погожу…
Наступило было молчание, но ненадолго:
– Потом звонит приятелю и слышу: что касается неудобств, то их не перечтешь. Начать хоть с того, что я лишен возможности явиться домой в подпитии и с компанией… Обычное дело! А сам: почему ты не принес мне светлого пива? Ловлю его на встречном замахе: я как раз собирался. Молчит – попался! Потом добреет: ты уходи, заботливый Мисикс. Я уж, так и быть, сам разденусь… Ну а когда совсем развезет, то начинается —спасибо тебе, дружок, спасибо, мой старичок. Я так рад, что ты еще жив… Дружок?!
Недолгое молчание.
– Однако писано: я предпочел бы жить при мудром государе, нежели при глупом, поскольку при нем легче найти средства и способы избежать его гнева и заслужить его милость. А к невежественным не знаешь, как и подойти, так как приходится иметь дело не с ними лично, а с их слугами, но тем не менее им все равно следует служить и подчиняться, если живешь там, где они правят, ибо таковы обязанность и долг.
Недолгое молчание.
– Таковы обязанность и долг!
И в этот момент, как всегда неожиданно, врезался в городскую тишину заводской гудок корпорации «Заслон» в тональности ре минор. Казалось, отовсюду – из форточек, громкоговорителей, радиоточек, смартфонов, замочных скважин и напоминающих органы водопроводных сетей – полились тревожные звуки двадцатого концерта Моцарта для фортепиано с концертом.
– Пора, труба зовет! – скомандовал Богатырев и направился в ванную комнату.
– Всем доброго утра! – крикнул он в открытую дверь комнаты Мисикса. С тем же успехом он мог поздороваться и с холодильником – слуга молча шуршал таблетками.
За завтраком, состоящим из адыгейского сыра, испанского бекона, датской ветчины и азербайджанского гранатового сока, слуга поставил Богатырева в известность, что у него сегодня вечером состоится внеплановая репетиция этнического хора «Соловейко» и ему предстоит ответственная партия «голос совести». На что Богатырев спросил: