Человек из СССР. Пьесы 1927–1938
Шрифт:
Ольга Павловна. Ну, постойте. Успокойтесь. Дайте мне вашу руку. Ну, успокойтесь. У вас даже лоб вспотел. Я хочу вам сказать что-то совсем другое.
Таубендорф. Но почему? Почему? Вам со мной никогда не было бы грустно. Ведь вам грустно только потому, что вы одна. Я бы вас окружил… вы – мое упоенье…
Ольга Павловна. Я скажу вам то, чего никогда никому не говорила. Вот. Вы… вы немного ошиблись. Я вам скажу правду. Меня Россия сейчас не интересует, – то есть интересует, но совсем не так страстно. Дело в том, что я никогда не разлюбила моего мужа.
Молчание.
Таубендорф.
Ольга Павловна. Никто не знает этого. Он сам не знает.
Таубендорф. Да, конечно.
Ольга Павловна. Он для меня вовсе не вождь, не герой, как для вас, – а просто… просто я люблю его, его манеру говорить, ходить, поднимать брови, когда ему что-нибудь смешно. Мне иногда хотелось бы так устроить, чтобы его поймали и навсегда засадили бы в тюрьму и чтобы я могла быть с ним в этой тюрьме.
Таубендорф. Он бежал бы.
Ольга Павловна. Вы сейчас хотите мне сделать больно. Да, он бежал бы. Это и есть мое горе. Но я ничего не могу поделать с собой.
Таубендорф. Тринадцать.
Ольга Павловна. Простите?
Таубендорф. Я только что деньги считал, и когда вы вошли было тринадцать: несчастное число.
Молчание.
Ольга Павловна. А всего много набрали?
Таубендорф. Нет, кажется, немного. Едва-едва окупится зал. Не все ли равно?
Ольга Павловна. Николай Карлович, вы, конечно, понимаете, что Алеша не должен знать то, что я вам сказала. Не говорите с ним обо мне.
Таубендорф. Я все понял, Ольга Павловна.
Ольга Павловна. Я думаю, что он уже не придет.
Оба встают.
Таубендорф. Мы условились с ним встретиться завтра утром на съемке. Это ужасно глупое место для деловой встречи, но иначе никак нельзя было устроить. Передать ему что-нибудь?
Ольга Павловна. Нет, ничего. Я уверена, что он и так ко мне завтра заглянет. А теперь я пойду.
Таубендорф. Пожалуйста, простите меня за… разговор. Я ведь не знал.
Ольга Павловна. Да. Вероятно, я сама виновата, что так вышло. Ну, до свидания.
Таубендорф. Я, Ольга Павловна, преклоняюсь перед вами. Вы просто чудесный человек. Алеша не понимает.
Ольга Павловна. Ах, Николай <Карлович>, ну, право, – не будем больше об этом говорить… Я же не китайский язык, который можно понимать и не понимать. Поверьте, во мне никакой загадочности нет.
Таубендорф. Я не хотел вас рассердить.
Ольга Павловна. Вот я как-нибудь взбунтуюсь, – тогда посмотрим… (Смеется.) Ох как взбунтуюсь!..
Она уходит. Таубендорф возвращается к столу, садится. В зале – за сценой – гром аплодисментов.
Занавес
Действие IV
Передняя кинематографического ателье. Справа, вдоль сцены, та же серая стена, как и в предыдущем действии. Левее – широкий проход, заставленный кинематографическими декорациями, что напоминает одновременно и приемную фотографа, и балаганные будни, и пестрые углы футуриста. (Среди этих углов очень заметны три купола – один побольше, другие поменьше – охряные луковицы лубочного храма. Тут же валяется балалайка и наполовину развернутая карта России.) В этих декорациях неровные
Помощник режиссера. Гримироваться, господа, гримироваться! Дамы налево, мужчины направо. Что ж это Марианны до сих пор нет. Сказано было – в девять часов…
Сцена пустеет.
Затем двое голубых рабочих проносят лестницу.
Голос Помощника режиссера (уже за сценой). Курт, Курт! Во ист Курт? Манн мусс- [11]
Голос теряется.
Затем справа входят Марианна и Кузнецов.
11
Где Курт? Он должен… (нем.)
Марианна (на ходу прижимает руки к вискам). Это так возмутительно… Это так возмутительно с твоей стороны!..
Кузнецов…в жизни только одно бывает интересным: то, что можно предотвратить. Охота вам волноваться по поводу того, что неизбежно?
Оба остановились.
Марианна. Ты, значит, своего решения не изменишь?
Кузнецов (осматривается). Забавное место… Я еще никогда не бывал в кинематографической мастерской. (Заглядывает за декорации.) Какие здоровенные лампы!..
Марианна. Я, вероятно, до гроба тебя не пойму. Ты, значит, решил окончательно?
Помощник режиссера (выбегает справа). Да что же это вы, Марианночка! Так нельзя, так нельзя… Хуш [12] в уборную!
Марианна. Да-да, я сейчас.
Помощник режиссера. Не сейчас, а сию минуту. Курт! (Убегает.)
Марианна. Ты все же подумай… Пока я буду переодеваться, – ты подумай. Слышишь?
Кузнецов. Эх, Марианна Сергеевна, какая вы, право…
12
Живо! (От нем. husch!)
Марианна. Нет-нет, подожди меня здесь и подумай.
Уходит направо.
Слева выбегает Помощник режиссера.
Помощник режиссера. Пожалуйста, идите гримироваться. Ведь сказано было!
Кузнецов. Спокойно. Я – посторонний.
Помощник режиссера. Но тут посторонним нельзя. Есть правила.
Кузнецов. Пустяки.
Помощник режиссера. Если господин Мозер-
Кузнецов. Друг детства.
Помощник режиссера. Ну, тогда все хорошо. Извиняюсь.