Человек из торгового центра
Шрифт:
Я, честно говоря, был поражен не услышанными цифрами -- примерно такие, исходя из увиденного ранее и предполагал, а абсолютной откровенностью всех встреченных ответственных работников. Как будто понятия "секретность" здесь не существовало. Похоже, Канцлер дал указание показать и рассказать мне все без утайки. Уверен, что отсюда мне не вырваться? Или что я приму идеалы нацизма всей душой после увиденного? Странно все это...
Кое-что я начал понимать после посещения последнего пункта программы - местной Академии. Это было исследовательское и учебное заведение в одном флаконе, оно готовило кадры по всем без исключения специальностям, требовавшим более чем месяца для обучения. Здесь же и конструировалась вся новая техника, ученые и инженеры Академии также присматривали за промышленными предприятиями, решая их технологические проблемы. Короче, почти как у "больших". Только поскромнее объемом - всего-то три с небольшим сотни человек, включая студентов. Почти вся интеллектуальная элита здешнего Рейха. Даже небольшое - человек на тридцать, гуманитарное отделение имелось. Историки, типа...
Фундаментальной наукой здесь почти не занимались, то ли по наследству к критическому отношению Гитлера к "еврейской" физике, то ли просто по недостатку специалистов, а основной упор делался на прикладные исследования. Президент Академии Курт Хоффнер, к которому меня привел майор, после приветствий сразу стал настойчиво интересоваться, не прибыли ли вместе со мной книги или другие материалы научно-технического характера. И я сразу вспомнил два стеллажа в магазине хозтоваров с какими-то книжками и кучей дисков ДВД с образовательно-обучающими программами и справочниками по всякой фигне. То есть для меня фигне, а для выжидательно рассматривающего меня Курта, вполне возможно, кладезь бесценной информации. Я-то даже, впопыхах, почти не обратил на стеллажи никакого внимания, а это, возможно, мой главный козырь - с компьютерными программами они-то обращаться не умеют, значит - без меня не обойдутся... СТОП!!! О чем это я? Неужели уже внутренне согласился сотрудничать с этими..?
– Извините, господин Хоффнер, не припомню, было ли там что-то подобное, - я через силу заставил себя изобразить улыбку.
Уже стемнело, когда, полный впечатлений, я вернулся в свой номер-камеру...
Глава 19.
Снова в нижнем иллюминаторе проплывают бесконечные лесные пейзажи, набившие уже оскомину своей однообразностью за двое суток полета. Опять я сижу все в той же кабине все того же патрульного дирижабля "Орел". Только на этот раз не прикованный цепью к шпангоуту, и на полу, вместо тоненькой грязной циновки -- собственный спальный мешок с заботливо подстеленным под него хозяевами воздушного корабля толстым одеялом. Майор Фогель подсуетился! Он тоже тут как тут, просто неразлучный друг, блин!
Отдельная каюта на борту воздушного корабля имеется только у меня, майора и капитана этой посудины. Остальные ютятся в двух кубриках: поменьше -- для экипажа дирижабля и побольше -- для головорезов Фогеля, размещающихся там вместе со всей своей амуницией. Чтобы сразу в бой значит, если труба позовет... Изредка случающихся на борту патрульной машины пленных (не настолько ценных как я, разумеется) складируют штабелями в грузовом отсеке -- другого места нет. Лучше всего из экипажа, не считая офицеров -- сменных пилотов, штурманов и бортинженера, устроены два радиста -- спят по очереди в крохотной радиорубке прямо на крышках массивных ящиков с запасными лампами и прочими радиодеталями, расстелив поверх спальник. Несколько хуже повару -- пахать, чтобы накормить такую ораву, приходится целый день. Правда, ему помогают сменившиеся с поста стрелки -- на дирижабле имеется четыре поворотные огневые точки, торчащие со всех сторон гофрированной гондолы. Сидящие в них бойцы могут вести огонь из шрапнельной пушки с ручным заряжанием или, при необходимости, просто из карабина. Производство пулеметов в Рейхе так и не наладили, а имевшиеся уже пришли в негодность. Впрочем, шрапнель против летающих ящеров, по отзыву одного немолодого стрелка, с которым довелось перекинуться парой слов за обедом, гораздо эффективнее пулемета. Если умеешь целиться, естественно.
Следующей по внутриэкипажной табели о рангах следовала категория бортмехаников, которым приходилось постоянно лазить во все уголки дирижабля и даже по его внешней поверхности, ремонтируя регулярно приходящее в неисправность оборудование и латая нередко рвущуюся оболочку баллона. И, наконец, самой тяжелой являлась жизнь обитателей машинного отсека, а попросту -- кочегаров, по двенадцать часов в день набивающих топливом ненасытную топку парового котла, стравливающего в ответ через клапана горячий пар.
Так что у меня жилищные условия во время полета еще были на высоте. Все-таки не прогулочная машина, а боевой корабль. Внутренности которого, пользуясь почти полной свободой передвижения (только один из "орлов" майора постоянно маячил у меня за спиной, куда бы я ни направился) изучил уже во всех деталях, безвозбранно гуляя по его помещениям во время бесконечного перелета. Вроде бы, борясь со скукой. По крайней мере, я усиленно старался произвести именно такое впечатление. За бортом особо рассматривать нечего, а Фогель от бесед просто так, не по делу, категорически уклонялся, всячески демонстрируя, что общается со мной исключительно ввиду приказа сверху. Так что видимость скуки даже и не пришлось практически создавать. Я шлялся по кораблю, приставал к членам экипажа с дурацкими вопросами, получал не менее дурацкие ответы, с нарочитой медлительностью осматривал пышущий жаром машинный отсек, с тайным удовлетворением слушая доносившийся сзади ругательный шепоток вынужденного торчать рядом со мной охранника, а сам в то же время напряженно размышлял о своих последующих действиях. Шли уже третьи сутки, как мы покинули Метрополию, и время действовать неумолимо приближалось. А я еще даже и близко не знал, как. Хорошо хоть, что сомнения в необходимости действовать полностью отпали...
...А ведь Канцлер во время нашей второй встречи был чертовски любезен. И чертовски убедителен! Природный психолог, хоть и изучал, как утверждает, только экономику. Сразу после до предела насыщенного экскурсией по Метрополии дня, меня, утомленного и полного впечатлений, привезли снова в Имперскую Канцелярию, где господин Канцлер заботливо усадил в мягкое удобное кресло, лично всунул в руку кружку с горячим вином и долго и красочно повествовал о трудностях и лишениях, которые пришлось преодолеть колонии, чтобы добиться нынешнего уровня жизни. И что на пути к подлинному процветанию и стабильности осталось еще множество нерешенных проблем. В решении которых я, как цивилизованный человек и наследственный ариец, просто обязан помочь. И, конечно, Империя не останется в долгу, приняв меня в свое лоно, как родного сына...
...Расслабленные усталостью, алкоголем и запудренные речами хитроумного хозяина кабинета, как тот наверняка и рассчитывал, мои несчастные мозги невольно открылись для отступнических мыслей. И действительно, это же не моя земля. Я тут чужой! Почему я должен вставать на сторону каких-то малознакомых дикарей? Тут, в Империи, на самом деле цивилизация, прогресс и хоть сколько-то достойные человека двадцать первого века условия существования. A дикари все равно обречены. Им не выстоять против такой мощи! Мое вмешательство ровным счетом ничего не изменит! И, в конце-концов, мне же никто не предлагает лично участвовать в их истреблении! Мое дело, привезя все прибывшие со мной материалы, заняться внедрением новых технологий в Академии. Достойное место для меня там обеспечено, ее президент на встрече достаточно прозрачно на это намекал...
Правильнее всего в тот момент было встать и стукнуть кружкой Канцлера по голове, позволив стоящим сзади охранникам поставить точку в этом фарсе. Но душевных сил на такой шаг не хватило. Тяжело самому себе подписать смертный приговор. И я согласился со всеми предложениями Канцлера, успокаивая себя тем, что на свежую голову найду выход, время еще есть. И вот ищу его до сих пор...
На самом деле, пока составлялся план экспедиции, мне все время приходили в голову подленькие капитулянтские мыслишки плюнуть на все и жить в свое удовольствие, сколько бы там ни осталось. Учитывая неплохие условия в Метрополии, очень может быть, что осталось немало. Вон Канцлер аж до девяноста дотянул. Окончательно избавил меня от этого пораженческого настроения, вернув к реальному восприятию вещей следующий случай...
...Так как точного местоположения неразумно оставленного без присмотра склада я не знал, то просто, ничего не скрывая, поведал историю первых часов своей "экскурсии". Она и так звучала достаточно фантастично, чтобы еще и привирать. Втайне надеялся, что найти склад в бесконечных джунглях мы не сможем. По крайней мере я задумывался над этой задачей еще в Храме и пришел к выводу -- это малореально. Недостаточно ориентиров я запомнил.
Однако сейчас выяснилось несколько круто меняющих дело моментов. Не говоря уже о возможности поиска с помощью дирижабля (хотя у меня и имелись сомнения о том, смогу ли опознать место, где скрывается почти затопленный склад, при взгляде сверху), оказалось, что место Сброса (как здесь называют этот регулярный неведомый процесс, благодаря которому "мы все здесь собрались") всегда располагается возле северного магнитного полюса планетки. Вернее, это полюс перемещается в место будущего Сброса за несколько дней до того. И хотя невозможность точно установить его положение приводила к разбросу в несколько десятков километров, этот факт, тем не менее, резко сужал зону поиска. А когда я упомянул об истории с гигантским попугаем, Фогель с цветущей на губах улыбкой выложил на стол карту с обозначенным на ней местоположением того самого поселка. На мой недоуменный вопрос - откуда, похвалился хорошо налаженной агентурной работой, не уточняя деталей. Но это было и ни к чему - у меня вдруг встали на места все кусочки паззла и разрешились терзавшие последние дни смутные подозрения. Теперь я знал, кто был агентом майора. Больше некому! Теперь только осталось узнать -- это просто часть "гномов" такие уроды или нельзя доверять никому из их племени?