Человек, изменивший мир (сборник)
Шрифт:
– И это говорит поэт?
– А что тебе поэт?
– Да ладно…
Через раскрытую дверь обширного каменного строения, единственного каменного во всем селении, Ян увидел три жарких костра и между ними ярко-красный цветок на голубом стебле. Если бы Ян не был так подавлен неудачной попыткой контакта, он бы обрадовался встрече со старым знакомым – дециллионусом, сейчас же только механически отметил костры как попытку создать дециллионусу условия, идентичные родным, на третьей планете. Вероятно, там вулканы забрасывают споры в самые верхние слои атмосферы, а солнечное давление разносит
– Представляю, сколько смельчаков должно погибнуть, пока достанут хоть один цветок, – прошептал Женька.
Ян кивнул. Он уже понял назначение четырехугольных камней, что теснились вокруг дециллионуса: местные жители в самом деле руководствовались обонянием, цветок же источал жесточайшие фитонциды, убивающие болезнетворных микробов. Камни служили сиденьями, а все каменное сооружение было лечебницей. Больные располагались вокруг дециллионуса и вдыхали его аромат.
– Пошли, – сказал Ян с горечью, – еще подумают, что мы хотим забрать их святыню.
– Конечно, ради такого могли прилететь откуда угодно…
Макивчук хмуро выслушал, лицо его потемнело. Космонавты с надеждой смотрели на бывалого капитана, что-то да придумает, но Макивчук стал готовить корабль к старту. Женька подивился его самообладанию. Макивчук как никто другой мечтал установить контакт с братьями по разуму и вот теперь так просто отказывался от дальнейших попыток. И только уже среди ночи, так и не сомкнув глаз, с тоской понял, что без тщательной подготовки новой экспедиции здесь нельзя будет и шагу ступить, если не хочешь наломать дров. Нужны специалисты, нужны ольфактоники…
Под утро странно измененный голос Яна хлестнул его по ушам:
– Все сюда! Скорее!
Женька и Макивчук вылетели из постелей. Уже одетый, а может, он и не раздевался, Ян стоял возле иллюминатора. Макивчук оттолкнул его и замер. И понял!
Ночью прошел дождь. Глубокие следы землян наполнились водой, почти из каждого теперь гордо поднимался дециллионус. Огненный Цветок, цветок здоровья и силы, святыня и драгоценность! Смазка и ничтожное количество химических веществ скафандра послужили сильнейшим стимулятором, поэтому споры, прилипшие к скафандру еще на третьей планете, развились во взрослое растение за одну ночь.
– След бледнолицего, – прошептал зачарованно Женька. – Так индейцы называли одуванчик, его в Америку занесли на своих сапогах солдаты Кортеса.
– Надеюсь, они теперь изменят свое мнение о человеке, – сказал Ян тем же странным голосом. Макивчук и Женька с огромным изумлением воззрились на него. Железный Ян, человек, который не смеется, улыбался до самых ушей. И это его нисколько не портило.
Грозная планета
Я
с ношей моей
иду,
спотыкаюсь,
ползу
дальше
на север…
Огромный серый спрут отчаянно пытался выбраться из-под железной платформы. Пара тонких
Острые колючки впивались в лицо все сильнее. Женька сцепил зубы и чуть приподнял голову. И сразу что-то взорвалось в затылке, в пересохший рот хлынула соленая жидкость, в глазах потемнело.
В двух шагах колыхалась, стоя на кончике хвоста, толстая зеленая змея. Капюшон у нее раздулся, скользкая холодная кожа равнодушно поблескивала под лучами огромного красного солнца. Женька застонал и опустил голову на окровавленные колючки. С разбитой головой и сломанной рукой трудно отбиться даже от воробья.
Но змея почему-то не нападала. Женька с трудом разлепил опухшие веки, осторожно поискал глазами покачивающийся силуэт. Змея раскачивалась на прежнем месте, мокрые чешуйки все так же отражали красный свет заходящего сверхгиганта. Глаз у нее не оказалось. Устрашающая пасть тоже отсутствовала. И вообще это была не змея, а чешуйчатый стебель с безобидной метелкой.
Это поразило настолько, что он снова приподнял голову и посмотрел на изнемогающего спрута-гиганта. В глазах стоял красный туман, вспыхивали бенгальские искры, но увиденного оказалось достаточно, чтобы растянуть окровавленные губы в невеселой гримасе-улыбке.
Дерево боролось отчаянно. По серым ветвям ползли утолщения, похожие на бицепсы, из жирной почвы выползали белесые корни и тоже принимали на себя тяжесть, но все было напрасно. Тяжелый геликоптер всей тяжестью плющил, ломал, коверкал, давил, крушил тонкие ветви…
Женька задержал дыхание и, опираясь на здоровую руку, сел. Местность несколько раз качнулась, потом головокружение стихло, остался только навязчивый звон в ушах. Он сидел на сырой, словно после обильного дождя почве.
За изнемогающим в схватке деревом возвышалась массивная скала, изрезанная сверху донизу глубокими трещинами. Вершину покрывали красные и желтые лишаи, в темных расселинах светился нездоровым фосфорическим блеском зеленый мох. Где-то у подножия журчал ручей, но за разбитым геликоптером воды не видно, только тянет свежей струей прохладного воздуха.
Вдруг что-то острое кольнуло в запястье. Он отдернул руку, затряс с отвращением. Большая сизая сороконожка вцепилась в кисть и быстро, с остервенением рвала кожу кривыми зазубренными челюстями. Из ранки выступила кровь, побежала по бледной коже, смывая мокрое суставчатое тело.
Он поспешно стряхнул отвратительную тварь, отшвырнул слабой рукой. Запястье ныло, под онемевшей кожей быстро вздувался бугорок. Попадись этим крошечным хищникам!
Земля под ним была багровой и липкой. Она чуть дымилась, в перегретом влажном воздухе чувствовался сладковатый привкус. Правый рукав пропитался теплой кровью и потяжелел. Но даже в этом состоянии он мог бы довести геликоптер до корабля. Исправный геликоптер. А до восхода белого карлика осталось всего два часа. И только толстые стены звездолета могут укрыть от смертоносного жесткого излучения.