Человек, изменивший мир (сборник)
Шрифт:
– Я не знаю, о чем ты говоришь… Сделаешь сам или твои сородичи…
Он смотрел неподвижным взглядом прямо перед собой, роговые пластинки наполовину прикрыли красные глаза.
– Ты очень помог, – сказал Роман твердо. – Но знай: и Земля просто не может быть неблагодарной. Я хочу помочь вам. У вас тишь да гладь, птички поют, но чую нутром, не все ладно в вашем датском королевстве. Вот ты наделил меня многими чудесными свойствами…
Нозавр медленно повернул к нему зеленое лицо. Роман умолк, впервые увидев что-то вроде человеческой тоски в нечеловеческих глазах.
– Ничем я не наделил
– Да, – сказал Роман уверенно. – Мы покорим пространство, достигнем самых дальних галактик…
– Я сказал «для особо важных дел», – сказал Нозавр тихо. – Пространство вы и так покорите… Но я ждал, когда ты заговоришь о помощи… Я и пришел за этим. У нас нет таких резервов, к тому же мы за миллионы лет где-то сбились с пути… Вы, молодые и сильные, можете помочь нам с вашими могучими машинами. А мы… ты знаешь…
– Спасибо, – сказал Роман. – От имени Земли… прости, что так высокопарно принимаю… еще как принимаю!.. и благодарю.
Он как наяву уже видел исполинские звездолеты могущественной Земли, которые с ревом опустятся на зеленые равнины, чтобы влить свежую кровь в древнюю, дряхлеющую цивилизацию.
– Спасибо, – повторил он.
Вскочил с мятой травы, переполненный гордостью за человечество.
– Пора.
Он вернулся в ракету, но пока готовился к взлету, легкая грусть расставания уступила место ликующей радости. Земля! И выпьют на Базе за его возвращение, и построят мощные звездолеты для прерывистого пространства, и узнают, в конце концов, что это за «особо важные дела», которые им предстоит совершить.
Здесь все проще и легче
Яростно взревели на форсаже двигатели, мелко-мелко затрясся пол – и все смолкло. Тролль отстегнул ремни, легко вскочил.
– Ас, – сказал Макивчук одобрительно.
Третий член экипажа, курсант Медведев, которого пока попросту звали Женькой, еще барахтался в противоперегрузочном кресле, пытаясь выбраться. Тролль отстегнул ему ремень, и у курсанта от стыда запылали уши: как старушке помог!
Макивчук подвигался в кресле, устраиваясь поудобнее. Тролль отодвинул панель, открыл нишу, где висели три скафандра, три автомата, три ракетных ранца. Скафандр Макивчука был самым изношенным. Каждый миллиметр нес память о кипящей магме, микрометеоритах, силовых полях, стычках с чудовищами, авариях. Скафандр Тролля выглядел получше, а Женькин просто сверкал, хотя курсант тайком сколупывал с него краску, придавая бывалый вид.
– Возьми с собой Женьку, – вдруг сказал Макивчук. – Пусть потешится. Все-таки у парня первый выход. Первый бал, так сказать.
Женька оторвался от экрана, глаза его радостно распахнулись, став размером с два блюдца.
– Собирайся, – сказал Тролль. – Собирайся, Наташа Ростова.
Курсант обиженно взмахнул длинными девичьими ресницами, но Тролль уже нетерпеливо подтолкнул его к скафандрам.
– Минута на сборы! Быстро. Не забудь автомат.
Он подошел к скафандрам, повернулся раз, повернулся
Тролль, досадливо морщась, дернул его за пояс, другой рукой врезал по шее, и курсант мигом оказался в скафандре. Пока он, раскрыв рот от возмущения, раздумывал: обидеться или поблагодарить за помощь, Тролль ткнул пальцем в красную кнопку на пульте.
За стеной послышался вздох, медленно зашелестели невидимые механизмы. Заскрипело, завизжало, и Тролль стал притопывать, изображая нетерпение, заговорил громко, пытаясь заглушить скрипы и старательно не замечая свирепый взгляд Макивчука – следить за исправностью и смазывать входило в его обязанности.
Макивчук сказал вдогонку:
– Далеко не забирайтесь. Место и здесь ничего, маяк воткнем быстро. И неподалеку, лишь бы уцелел при взлете. К обеду чтоб вернулись! Кстати, на обед опять хлорелла.
Последние слова произнес почти злорадно. Даже чуть неловко стало за желание уколоть счастливчиков, которые могли разгуливать по чужой планете, а ему, капитану, приходится оставаться в корабле.
Он один ел хлореллу с аппетитом. Тролль не терпел водоросли, а Женьке просто еще не опротивело самое привычное блюдо звездолетчика. Он готов был в случае чего глодать и сапоги, даже нахваливать, так восторженно относился ко всему, что происходило в космосе.
Люк распахнулся, они перешли в шлюз, подождали. Стрелка пошла к нулю, давление уравновесилось, дверцы захлопнулись, теперь раздвинулись створки внешнего люка.
Корабль стоял на равнине, границы которой терялись в красноватом тумане. В разрывах иногда мелькали тени: не то движущиеся скалы, не то сгущения воздуха. По черной земле стремительно бежали потоки лавы. Красная, тяжелая, пышущая жаром, она разбегалась ручьями, все время меняла русло… И тут Женька понял, что никакой лавы нет – тени, призрачные и удивительно объемные тени…
Над головой страшно грохнуло. Они одновременно задрали головы. В красном жестоком небе быстро двигались плотные массы. Сталкивались, слышался короткий страшный треск. На миг в красной лаве неба взрывался гейзер ни на что не похожей молнии: круглой, с мантией и длинными ослепительными отростками, похожей на чудовищного плазменного спрута.
И пока Женька стоял зачарованный, Тролль хмыкнул и стал спускаться по лесенке. Красоты иных миров не трогали, вулканы и прочие напасти не пугали. На самые диковинные планеты опускался с таким видом, словно вышел из дома в булочную.
На нижней ступеньке он приостановился, крикнул:
– Эй, поэт! Уступаю честь первым ступить на неизведанную планету!
Женька кубарем скатился по лестнице. Тролль пошел сзади, скептически посмеивался. Будет чем курсанту расхвастаться перед девчонками.
– Иди рядом, – предупредил он. – Планета выглядит мирной, но в нашем деле нужно быть начеку всегда.
У Женьки от счастья глаза вспыхнули, как фонари.
– Что-нибудь может случиться? – спросил он задыхающимся голосом.