Человек, изменивший мир
Шрифт:
— Вы все еще ничего не понимаете! — сказал старик почти яростно. — Идеи ваших рассказов осуществимы!
— Да? — сказал Никольский очень вежливо. Сам он был уверен в обратном. — Знаете ли, для меня главное психологизм, философия, внутренний мир человека…
Черняк перебил:
— Помните рассказ «Я знаю теперь все!»?
Никольский кивнул утвердительно. Как же не помнить свой собственный рассказ, да еще один из лучших. Некий чудак проделал несложный опыт, который позволил ему видеть интеллектуальную мощь мозга. Ходит теперь по улице и видит ореол вокруг головы у каждого прохожего. И сразу ясно: кто дурак, а кто гений.
— Это осуществимо! — сказал старик очень горячо.
— Да? — снова спросил Никольский очень вежливо. А знает ли его гость о поджанрах фантастики? Научная основа обязательна только для «научной фантастики». Остальные пользуются наукообразным антуражем или даже легко обходятся без оного. Приключенческая, юмористическая, психологическая, аллегорическая. Сам он работал преимущественно в жанре аллегорий. Ясно, что обязательное требование научной основы попросту зачеркивало бы большинство рассказов. Ведь и в рассказе «Я знаю теперь все!» описание научного опыта понадобилось лишь как вежливая уступка наиболее ортодоксальным редакторам. Сама же идея предельно проста: не все в этом мире на своем месте. Вот академик — дутая величина, а рядом стоит киоскер с энциклопедическими знаниями. Проходит девушка, которая притворяется очень умело горячо любящей, а издали смотрит тихая Золушка… Все это герой видит благодаря ореолу над их головами, а вот они ничего не замечают… Ему, Никольскому, понадобился ореол, а Лесажу — хромой бес. И все для одной и той же цели: показать скрытое от людских глаз, выявить истинную ценность человеческих отношений.
— Вы мне не верите, — сказал старик тихо. В его голосе слышалась горечь. — Да, вы мне не верите. Я это вижу. По вашему ореолу.
Никольский дернулся. Старик смотрел на него с горькой насмешкой.
— Да, — сказал он спокойно. — Я повторил эксперимент, который так красочно описан в вашем рассказе. И получил тот же самый результат…
— К-к-к-какой результат?
— Ореол. Вы снова не верите… Впрочем, я бы на вашем месте тоже… Но убедиться нетрудно. Давайте выйдем на улицу.
Он поднялся первым и терпеливо ждал, пока Никольский в полной растерянности хватался то за плащ, то за шляпу.
— Но это же невозможно! — Никольский наконец опомнился. — У меня фантастика чисто условная! Символическая!
— Не спорю, — ответил старик несколько грустно. — Кстати, Уэллс тоже писал условную фантастику. В отличие от Жюля Верна.
Он мог бы добавить, что предсказания Уэллса нередко сбываются с величайшей и потрясающей точностью, но Никольский знал это не хуже его самого.
Что-то подсказывало Никольскому: старик говорит правду. В конце концов, если писатель — инженер человеческих душ, то писатель-фантаст должен быть главным инженером человечества.
Он как сомнамбула вышел за стариком, запер дверь, опустил щеколду на калитке и пошел рядом, даже не поинтересовавшись, куда это они идут.
От былой неуверенности старика не осталось и следа. Теперь он выглядел как пират на пенсии, который сереньким таким старичком дремлет на завалинке и оживает лишь тогда, когда на город налетает шторм или надвигается неприятель. И что за жизнь без звуков боевой трубы?
Черняк с иронией посматривал на деловитых прохожих. Никольский смятенно собирал воедино хаотические мысли, пытаясь представить, что же все-таки наблюдает ясновидящий спутник. И никто ничего не подозревает!
— Всюду эти нимбы, — сказал старик с недоброй усмешкой. — Могу судить об интеллектуальной мощи характера… О мужестве, трусости, упорстве… Все это отражено в спектре… Да зачем я все это говорю вам? — Он засмеялся коротким смешком. — Вы все это знаете лучше меня. Рассказ-то ваш собственный! А вот и наглядный пример несоответствия. Посмотрите на этого невзрачного человечишку! Интеллект колоссальнейший, потенциальные возможности огромны, а рядом с ним — это же просто-напросто питекантроп с дурацким галстуком в горошек.
Никольский смолчал. Мимо прошли известный специалист по ядерной энергии и его неизменный партнер по рыбной ловле — егерь Никифорович. Доктор наук по случаю рыбалки был одет в брезентовые штаны с бахромой на калошах и потрепанную, заплатанную телогрейку. Нормально одетый егерь выглядел сказочным принцем рядом со светилом науки.
— Или взгляните вот сюда, — продолжал старик. — Видите парочку возле киоска? Юноша с женской прической и девочка, стриженная под мальчика? Если бы вы только видели, какой голубой нимб невинности и платонической любви светится над этим мальчиком и какое багровое облако чувственной страсти конденсируется вокруг его избранницы! Бедолага!
— Почему же она бедолага? — решился что-то сказать Никольский. — Мы, слава богу, живем не в монастыре… В современном обществе…
— Я о нем, — сказал старик коротко.
Они перешли по булыжной мостовой на другую сторону улицы. Там было меньше пыли и грязи, а комментировать нимбы можно было и оттуда. Благо узкая улочка ни в коей мере не напоминала сверхавтостраду с двенадцатирядным движением.
— Куда вы меня ведете? — спросил Никольский. — Не в преисподнюю?
— Нет, — ответил загадочный старик, — не в преисподнюю.
Время от времени он давал характеристики наиболее интересным, по его мнению, прохожим, которые в изобилии сновали вокруг. Никольский, несмотря на потрясение, невольно поражался верно схваченным портретам. Бесценная вещь — сразу видеть, с кем имеешь дело!
— Как видите, — сказал старик, — я не стал ждать сто лет, чтобы начинать осуществлять ваши идеи.
— И много вы осуществили? — спросил Никольский. Несмотря на все старания держать себя в руках, голос дрогнул.
— Всего две. Остальные не по силам да и не по средствам. Так что не пробовал. Ну, всякие там полеты в свернутом пространстве, роботы, контакты с иными цивилизациями… Хотя не могу поручиться, что в свое время не осуществятся и другие ваши идеи.
— А вторая? Вы осуществили две мои идеи?
— У вас есть рассказ «Полноценный», — напомнил старик.
— Что в нем? А-а! Один из самых ранних рассказов. Причем на тривиальную тему. Избавление ото сна, человек получает двадцать четыре часа в сутки для занятий любимым делом: все счастливы, все поют…
— В некотором роде так, — согласился старик, — я просто-напросто повторил всю описанную вами методику. Представьте себе — получилось! И что самое примечательное — я ничуть не удивился. Все правильно: так, мол, и написано, именно так и сделал доктор Хорунжий. Я не первый. Не сразу удалось втемяшить себе мысль, что никакого доктора Хорунжего не было, что рассказ — вымысел, что я первый, кто проделал это на самом деле.