Человек, который «испарился»
Шрифт:
Он долго подозревал какого-то пожилого мужчину, который сидел недалеко спиной к нему и время от времени посматривал в его сторону. Однако мужчина вскоре встал, поставил на тротуар маленького мохнатого песика, которого до этого держал на коленях, и исчез за углом гостиницы. Песик семенил за ним.
Когда Мартин Бек поел и выпил чашечку местного крепкого кофе, был уже почти полдень. Несмотря на духоту и жару, он прошел часть пути в город пешком и старался все время держаться в тени. Он выяснил, что управление полиции находится всего лишь в нескольких кварталах от гостиницы, и ему не составило ни малейшего труда отыскать его.
На ступеньках, где, по словам Слуки, нашли ключ от гостиничного номера, стоял полицейский в серо-синей униформе и вытирал пот со лба.
Мартин Бек прошел мимо здания и вернулся другой дорогой. У него все время было неприятное чувство, что кто-то наблюдает за ним.
Для него это было что-то совершенно новое. За те двадцать три года, что он служил в полиции, ему уже бессчетное количество раз приходилось следить и наблюдать за подозрительными особами. Но только теперь он впервые ясно понял, что это значит, когда за тобой следят. Знать, что ты находишься под непрерывным надзором, что кто-то наблюдает за каждым твоим движением, что кто-то постоянно держит тебя в поле зрения и следит за каждым твоим шагом.
Мартин Бек пошел в свой гостиничный номер и оставался там в относительной прохладе до конца дня. Он сидел за столом, перед ним лежал лист бумаги, и он старался отметить все, что знает о деле Альфа Матссона.
В конце концов он разорвал бумагу на мелкие кусочки и смыл ее в унитазе. Он знал об этом так ничтожно мало, что просто смешно было пытаться это записывать. Ему вовсе не составит никакого труда удержать это в памяти. Мартин Бек подумал, что в самом деле знает не больше, чем мог бы вместить мозг креветки.
Солнце садилось и окрашивало реку в красный цвет, короткие сумерки незаметно перешли в мягкую бархатную темноту, а с темнотой пришли первые слабые порывы прохлады от холмов над рекой.
Мартин Бек стоял у окна и смотрел, как легкий вечерний ветерок вызывает рябь на водной глади реки. Под деревом наискосок от его окна стоял какой-то мужчина. В слабом огоньке прикуриваемой сигареты Мартину Беку показалось, что он узнает темноволосого верзилу. Он почувствовал облегчение оттого, что видит его там, и оттого, что теперь у него уже нет неясного подсознательного чувства, что темноволосый где-то поблизости.
Он переоделся и спустился в ресторан поужинать. Он старался есть как можно медленнее, потом еще дважды заказал палинки и только после этого встал и пошел обратно в номер.
Вечерний ветерок затих, река была черная и гладкая, а жара снаружи угнетала так же, как и внутри, в номере.
Мартин Бек оставил жалюзи и окно открытыми и раздвинул занавески. Потом разделся и лег в скрипящую постель.
XIII
На самом деле духота и жара становятся еще невыносимее после захода солнца. Тот, кто привычен к жаре и знает, как от нее защищаться, закрывает окна и задергивает занавески. Как и большинство северян, Мартин Бек не имел об этом ни малейшего понятия. Он раздвинул занавески, распахнул окна настежь, лежал в темноте и ждал, когда придет ночная прохлада. Прохлада не приходила. Он включил лампу на ночном столике и попытался читать. Это тоже не особенно получалось. У него, впрочем, в ванной была коробочка со снотворным, однако ему не хотелось прибегать к чему-то подобному. Прошел целый день, а он не совершил ни одного положительного поступка, так что теперь необходимо было попытаться взбодриться и придумать что-нибудь полезное, чем он мог бы заполнить следующий день. Если принять снотворное, то будешь ходить как в дурмане все утро до полудня; это он знал по собственному опыту.
Он встал и подошел к открытому окну. Никакой разницы он не почувствовал. Воздух был неподвижен, не доносилось даже ни одного порыва раскаленного воздуха из пушты [10] , где бы она ни была. Город словно не мог перевести дыхание, впал в кому, потерял сознание от жары. Через пару минут на противоположном берегу реки появился одинокий желтый трамвай. Он медленно ехал по мосту Эржебет, грохот колес по рельсам ширился и усиливался под мостовыми арками и медленно-медленно исчезал над водой. Даже с такого большого расстояния он видел, что трамвай пуст. Двадцать четыре часа назад он стоял на мосту и размышлял о своем удивительном приключении с женщиной из Уйпешта. Тогда он потратил время не напрасно.
10
Венгерская степь.
Он надел брюки и тенниску и вышел из номера. За стойкой с ключами никого не было. На улице тронулась с места зеленая «шкода» и неохотно, медленно повернула за угол. Влюбленные в автомобилях повсюду одинаковы. Он медленно шел по набережной мимо нескольких спящих пароходов, миновал памятник Петефи и вышел на мост. Там было тихо и пустынно, как и прошлой ночью, и, в отличие от многих улиц в городе, мост был ярко освещен. Он снова остановился посредине моста, облокотился на ограждение и принялся смотреть на воду. Под ним медленно проплыл буксир. На значительном расстоянии за ним следовали четыре баржи, которые буксир тащил в сцепке по две; баржи тихо скользили по воде, все огни на них были погашены, и они выделялись чуть более темными силуэтами на фоне ночи.
Пройдя еще несколько метров, он услышал на тихом мосту эхо своих собственных шагов. Он прошел еще немного и снова услышал эхо. Ему показалось, что звук длится слишком долго. Он некоторое время стоял без движения и прислушивался, однако ничего не услышал. Потом быстро прошел еще около двадцати метров и резко остановился. Он снова услышал звук, и теперь ему показалось, что звук раздался слишком поздно для настоящего эха. Он как можно тише пересек проезжую часть моста и оглянулся. Было абсолютно тихо. Никакого движения. На мост со стороны Пешта въехал трамвай и сделал невозможным дальнейшее наблюдение. Мартин Бек продолжил свой путь по мосту. Наверное, у него мания преследования. Если у кого-то хватает энергии и средств, чтобы следить за ним в столь позднее ночное время, это наверняка не кто иной, как полиция. На этом он посчитал проблему решенной. Если, конечно…
Мартин Бек был уже почти в самом конце моста у подножья горы Геллерт, когда мимо него прогрохотал трамвай. К одному окну прислонился единственный пассажир, спящий с открытым ртом.
Он дошел до лестницы, ведущей с этой стороны моста на набережную, и начал спускаться по ней. Ему казалось, что на фоне медленно стихающего грохота трамвая он услышал, как где-то поблизости останавливается автомобиль, но на каком расстоянии и в каком направлении, не смог определить.
Мартин Бек спустился на набережную. Он быстро и тихо шел вниз по течению реки от моста и остановился, когда мост уже не был виден. Он обернулся, стоял и прислушивался. Ничего не увидел и не услышал. На мосту, вероятнее всего, никого не было, однако это не было решающим. Если кто-то следил за ним с противоположного берега, этот кто-то преспокойно мог перейти через мост и спуститься по лестнице с другой стороны. Он был уверен, что по лестнице с его стороны не спустился никто, кроме него.
Те немногочисленные звуки, которые он слышал теперь, принадлежали автомобилям, проезжающим по улицам где-то очень далеко. В непосредственной близости от него было абсолютно тихо. Он улыбнулся в темноте. Теперь он уже убедился, что за ним никто не следил, однако игра начинала его развлекать и в глубине души ему хотелось, чтобы с другой стороны моста на этом берегу стоял какой-нибудь человек. Он в совершенстве знал эту работу, и ему было ясно, что тот, кто, возможно, спустился по лестнице на другую сторону моста, не может рисковать и подниматься наверх, чтобы пересечь проезжую часть моста и спуститься по лестнице с другой стороны.