Человек, который перебегал улицу
Шрифт:
Вильям и Цауна долго кружили по переулкам: названии улиц в колонии не существовало, здесь руководствовались только номерами земельных участков. Это отнюдь не означало, что номера соседствуют: вереница их вдруг обрывалась и возобновлялась совсем в другом месте.
Фундамент они отыскали на пригорке, рядом с ним стоял вполне приличный домик-времянка из кирпича, из трубы валили густые белые клубы дыма. До самой улицы простирался сад с яблоньками и грушами.
На скамейке у плиты с раскрытой дверцей сидела худощавая, чересчур ярко
У окна стоял столик с немытой посудой, у крайней стены — дощатый топчан, застланный домотканым полосатым одеялом.
На топчане валялась черная лакированная сумочка.
— Ну вот, мы прибыли, чтобы посмотреть на ваш товар, — оживленно начал разговор Цауна.
Женщина посмотрела на покупателей так, словно это были грабители.
— Пожалуйста… Пожалуйста… — ответила она насмешливо и оскорбительно. Когда она говорила, у нее на лице нервно подергивались мускулы. Она достала из черной сумочки связку ключей и пошла вперед.
Под фундаментом скрывался целый этаж. Женщина водила их по многочисленным помещениям, и в ее голосе не стихала злая издевка.
— Здесь, господа, вы видите пивной погребок, — она словно пародировала гида. — Там у стены находятся козлы для двух бочек. Бочки подымаются и опускаются через люк. В одной бочке темное, в другой светлое пиво. Углубление на полу в углу — для винных бутылок. Они должны находиться в горизонтальном положении, так, чтобы вино смачивало пробки, и они не рассыхались. По проекту пивной погребок предполагается обставить так — здесь будет рассеченный вдоль дубовый ствол с чурбаками-стульями по обе стороны.
Она произнесла это как стишок — без запинки.
— Рядом погреб для овощей и прачечная с насосом, с другой стороны — котельная и финская баня с бассейном. — Она отперла еще одну дверь.
Финская баня была уже готова. В углу стояла электрическая печь, напротив — парилка с тремя полками. За баней — бассейн. Из середины почти до потолка поднималась похожая на трап железная лестница.
— Вода в бассейне подогревается. Насос находится в котельной. По лестнице дамы и господа из бассейна могут попасть прямо в гостиную и наоборот.
Она ничего сама не придумывала, просто повторяла то, что слышала десятки раз от мужа. Как только появлялся какой-нибудь гость, он водил его по строящемуся дому, повторяя как попугай:
— Здесь, господа, вы видите пивной погребок, бочки поднимаются и опускаются через люк…
Долгие годы им жилось нелегко, потому что они поженились будучи еще студентами, и она из-за ребенка институт так и не закончила. Зато муж постепенно взбирался по служебной лестнице вверх, пока не взобрался довольно высоко и там закрепился.
— Нельзя ли взглянуть на проект? —
— Лучшего проекта вы не найдете, — женщина показала документацию. — Жилая площадь в пределах нормы, зато вспомогательных помещений вдвое больше… Проект делал муж…
— Тогда, конечно, проект особенно хорош, — Цауна пытался подтрунить.
— Да, он был плохим мужем, но хорошим архитектором.
Женщина снова сунула в печку листы бумаги, они вспыхнули с мягким хлопком. И вдруг она разрыдалась.
— Он не думал о семье! Он обо мне и детях совсем не думал! Он бросил нас совсем нищими. Почему он так сделал?
— При разводе ведь имущество делят пополам, — глубокомысленно изрек Цауна. — Меньшую половину мужу, большую половину жене…
— Мы не развелись. Его арестовали. Его осудили. — Слезы чертили по щекам узкие грязные бороздки, а голос дрожал от гнева. — Если бы он любил семью, то никогда бы этого не сделал, зарабатывал бы деньги честно!
— Если можете поклясться, что до того ни о чем не подозревали, то бросьте в него камень… — буркнул Цауна.
Женщина так быстро вскочила на ноги и таким испепеляющим взглядом посмотрела на Цауну, что казалось — сейчас она его чем-нибудь огреет. Она пинком распахнула дверь:
— Пошел вон, жирная гадина! Убирайтесь оба! Мне противны жирные мужики! Вон отсюда!
— А у меня иммунитет против укуса тощей козы! — обозленный Альберт вышел за дверь, и Вильям молча последовал за ним.
Даже за калиткой они еще слышали истерические всхлипывания женщины.
В электричке Цауна брюзжал об испорченном воскресенье, но вдруг вспомнил, что он эту женщину видел на именинах у своего коллеги, который теперь ему сообщил о продаже участка. В сердцах Цауна сплюнул на пол тут же в вагоне.
— В той компании она была первой дамой. Одевалась с таким шиком — шикарнее некуда. У нее была большая камея тончайшей работы, тогда они только-только снова входили в моду. Она рассказывала, что эта камея в ульмановские времена принадлежала миллионерше и даже назвала фамилию.
— Знаешь, я бы этот дом все равно не взял, даже если бы мы с ней сговорились.
— Огромный дом. Чтобы построить такой, надо два мешка денег. А вообще… Я, например, ничего роскошнее не могу себе представить. Нынче дом — самый выгодный способ помещения капитала.
На том разговор о доме закончился, хотя в мыслях Вильям к нему возвращался не раз. У него были деньги, и ему хотелось извлечь из них какую-нибудь пользу или вложить во что-нибудь надежное. Он накупил костюмов, туфель, разных дорогих мелочей, купил самый дорогой цветной телевизор и решился бы на машину, если бы она его хоть немного интересовала. А что еще можно купить? Нечего. Жажду покупать сдерживали четыре стены его комнаты, и не было никакого смысла загромождать ее. Ирена у него выклянчила стереопроигрыватель, и на этом он окончательно поставил точку.