Человек, который замедлял и ускорял время
Шрифт:
– Давай, - Тимофей протянул руку.
Вася заколебался, оглянулся на Тихона Терентьевича, но тот изучал распорядок дня, вывешенный на дверях палаты.
– Ну ладно, - сказал Вася.
– Бери. Только чтобы хуже не стало.
– Не будет, - заверил Тимофей, надкусывая яблоко, и тотчас спрятал его под одеяло, потому что в палату вошла сестра.
– Поговорили, - сказала она нараспев.
– Вот и хорошо... А теперь собирайтесь, гости дорогие. Этого больного утомлять нельзя.
– Поправляйся, Тим, - сказал Вася, подавая на прощанье руку.
–
– Заходи, конечно.
– Тимофей подтянул Васю за руку поближе и шепнул: - Ты, вот что, в следующий раз колбасы мне принеси. Только внизу не показывай.
– А тебе можно?
– засомневался Вася.
– Мне все можно, - заверил Тимофей, - кроме того, что нельзя. А колбасу давно можно. Это я точно знаю...
Как только они ушли, возвратился профессор Воротыло.
– Товарищи с работы приходили?
– поинтересовался он, укладываясь на свою кровать.
– С работы.
– Это хорошо.
– А что к вам не заходят?
– спросил Тимофей.
Воротыло усмехнулся:
– Звонят иногда... Я, знаете, человек одинокий... Сварливый к тому же... Если придут с кафедры, начну расспрашивать, советовать, не дай бог, выругаю... А так: и им хорошо и мне спокойно...
Он продолжал улыбаться, но улыбка была печальная.
– А вы, значит, кафедрой заведуете?
– Заведую пока... Но уже недолго буду.
– А почему?
– Молодым надо дорогу уступать. У меня там вырос... один ученичок... Крайне ему не терпится место мое занять. А я вот ведь какой упрямый... И инфаркт меня не берет... Но придется уходить...
– А зачем? Вы же поправились.
– А затем, юноша, что хотелось бы еще несколько годков пожить. С жизнью ой как не хочется расставаться... Но давайте-ка лучше сменим пластинку... Вы мне вот что скажите: когда вы лежали в летаргическом сне, сны у вас были?
– Нет...
– Так... Значит, снов не было... Смену дней и ночей вы ощущали. И вам не казалось, что время тянется очень медленно.
– Нет, наоборот.
– Тогда, получается, что благодаря вашему состоянию вы как бы спрессовали время и перескочили из начала года прямо в его середину...
– Или ускорил течение времени, - сказал Тимофей и испугался, как бы эта магическая формула не сработала.
– Нет, слово ускорение тут не подходит, - возразил профессор.
– Время ускорить или замедлить нельзя. А вот сжать его, спрессовать, по-видимому, человек может. И ваш летаргический сон - одна из подобных возможностей, подсказанная самой природой... Есть и другие, - задумчиво продолжал он, например, анабиоз... И все это - возможные пути в будущее...
– Он вздохнул.
– Для желающих, конечно.
– Вы думаете, люди в будущем научатся управлять временем?
– Как управлять?
– Ускорять, замедлять, останавливать.
– Нет, это невозможно... Убежден, что невозможно...
– Даже и через тысячу лет?
– Даже и через десять тысяч. Время неуправляемо, юноша.
– Нет, тут я с вами не согласен, -
– Это почему же, позвольте спросить?
– Потому что я могу...
– Что можете?
– Ну, управлять... Немного... Замедлять или наоборот...
– Вы имеете в виду вашу летаргию. Но ведь она - выпадение из нормы. Болезнь, если угодно. Никто не знает, почему вы заснули. И дай бог, чтобы это не повторилось.
– Нет, я сам. Захотел... и заснул. Могу и опять.
– Чудеса изволите рассказывать... И знаете ли, хочу рекомендовать: врачам не надо об этом. А то они вас еще в психиатрическую клинику упрячут.
– Знаю...
– К сожалению, время не только неуправляемо, но и бесконечно загадочно, юноша. Может быть, именно в нем - главная загадка бытия... Вот, например, время в микромире. Что мы знаем о нем? Мы пытаемся измерить его долями нашей секунды. Но ведь это, строго говоря, абсурд. Там свое течение времени, своя длительность процессов. Ничтожные доли нашей секунды могут соответствовать тысячелетиям микромира... Или время в большом космосе. Мы тоже измеряем его земными мерами. А что такой земной час или год в окрестностях Веги, Арктура, в бесконечности межзвездных пространств?
Тимофей покачал головой:
– Я не про то, Ефим Францевич. Я про свое время, которое мне дано. Мне, к примеру, сейчас двадцать девять. Сколько еще проживу? Пусть столько же... Значит, до двухтысячного года.
– Больше проживете.
– Пусть до две тысячи десятого, если атомной войны не будет... А я в трехтысячные года хочу, и еще дальше - полный коммунизм посмотреть, как у И. Ефремова. Вы "Туманность Андромеды" читали?
– К сожалению, не успел. В моей науке сейчас столько фантастики, что на литературную уже и времени не остается.
– Вот видите, времени... Вашего, Ефим Францевич, а не того - в космосе или еще где. Для человека главное его время. И чтобы правильно им распорядиться. Одним словом - управлять. Вот я, к примеру, это могу...
– Да вы не волнуйтесь, Тимофей.
– А я и не волнуюсь... Вы мне не верите и зря. Хотите докажу? Вот вы новый журнал сейчас принесли. Я его и в руках не держал. Давайте какой хотите рассказ или повесть, за секунды прочитаю и все вам расскажу.
– Это вы так называемое быстрое чтение имеете в виду?
– Да нет... А хотя, - Тимофей задумался, - может, оно так и получается. Тогда, значит, не я один такой...
Он замолчал, и в этот день Ефим Францевич, как ни пытался, уже не смог разговорить его.
* * *
Тимофея выписали из больницы в середине лета. Еще перед этим ему дали инвалидность и уволили из НИИ "по собственному желанию". Заявление он передал с Васей, и Вася же принес в больницу деньги, полученные по бюллетеням, и трудовую книжку.
Краснолицый Юлий Афанасьевич напутствовал Тимофея множеством совершенно бесполезных советов. Долго распространялся, какой режим Тимофей должен соблюдать; что есть, чего ни-ни, не касаться; какую работу выбрать...