Человек Неба
Шрифт:
Пришёл ответ нашего начальника Академии – “Отказать, в связи переукомплектацией мест по специализации ВН“.
Рук я не опускал. Мой папа даже ездил в Москву к начальнику учебных заведений ГА. Дело в том, что на УВД в основном попадают люди, которые бы очень хотели летать, но по разным причинам на навигацию не попавшие. Конкурс там немного меньше, поэтому и ВН был посильнее УВД.
На нашем курсе учился Николай, профессиональный художник, благодаря кому УВД становится лучше, чем ВН по стенной печати. В довершении Николай пишет портрет самого Министра ГА Б. П. Бугаева, который приводит в восторг самого Бориса Павловича, и тут уж Борис Павлович и спрашивает Колю, не хотел бы тот, мол, полетать. Можно, говорит и, отучившись весь первый курс, переходит на ВН. Я имел очень хорошую репутацию везде, от командира роты до моих коллег – слушателей, что меня даже прозвали Самородок (земли Русской), потому как я и в редколлегии состоял. А вообще, действия мои были чем-то схожи с действиями отца Фёдора из “12 стульев“. Я и медкомиссию ещё раз прошёл, и грамоту за тушение пожара получил, и на второй курс уже попал, а меня всё не переводили. “Ухожу, немедленно ухожу…”
Когда перешёл на второй курс, в летние каникулы мы поехали а Крым к папиным, нашим, родственникам.
Там меня папа и учил, как в шторм следует вести себя на море( потому, что часто там люди тонули, потому что волнение в море усилилось).
Можно вбежать в море после того, как волна уже схлынет. Можно, конечно, и на волны ложиться, но за волной может идти следующая, и в тот момент, когда вы вдохнёте очередную порцию воздуха, волна может вам в рот залиться и в не в то горло попасть.
Поэтому лучше волны пронзать своею головой, плывя кролем.
Самое сложное – это выход из воды. Это как посадка.
Посмотрев назад и выбрав большую волну, расположенную в метрах 20 сзади, вам следует начать разгон. Лично я скорости волны достигать не мог, но, приблизившись к той скорости, волна меня подталкивала, и я плыл почти со скоростью той волны некоторое время.
Примерно рассчитав время до берега, следует выставить ноги вперёд, как это делают птицы, садящиеся на воду. Если вы выставите ноги раньше, то потеряете скорость со всеми плохими последствиями. Если вы стукнетесь головой о дно или просто потеряете под водой ориентировку, то морских лётчиков учат поверхность определять по направлению пузырьков воздуха.
Лично мне ни разу не приходилось воспользоваться теми правилами. Однако я видел в Планерском, в Чёрном море у берега, девушку, которая была в шоковом состоянии после удара волны. Всё хорошо кончилось, я ей помог, а лето кончилось и тут-то меня и перевели.
Случилось это радостное событие 13 сентября 1978 года.
И вот я на ВН. Поселили меня в комнату к Пете, Биллу и Жене . Обстановка спартанская. Ничего лишнего. В центре стены висит снимок членов Политбюро и лично с генеральным секретарём ЦК КПСС, главным маршалом Советского Союза, заслуженным борцом за мир, четырежды Героем Советского Союза, Героем Социалистического Труда Л. И. Брежневым, а по правую руку от него Женя вклеил себя.
Билл посмотрел на меня, протянул руку и сказал: “Билл“. Мы познакомились. Был Билл длиннее меня. Он был без пиджака, и брюки его были сантиметров на 10–15 короче ног и завершались ботинками (гадами) 45-го размера. Билл молчал. Молчал минут пять, а потом и говорит: “Давай ты мне свои брюки махнешь на новый высотомер ВД-10 (высотомер двух стрелочный 10 тыс. метров)”.
– Давай.
Если честно, то у меня ещё не было такого ценного прибора для измерения высоты.
Поскольку мало чего высотного было, то я измерял глубину метро. Целый день ездил в метро и измерял.
А в это время Билл мерил мои брюки. Они были ему коротки, и вечером Билл потребовал свой высотомер обратно. Билл закончил Академию, уехал в Алма-Ату, летал на Ил-18, Ту –154 и Ил-86, а когда развалили СССР, бежал в Россию и потом работал в отделе сертификации здесь, в Питере.
Я быстро всё до сдал и начал летать на тренажёре самолета Ил-14. В СССР было все секретно, а мы были молодыми и глупыми, поэтому летали над Испанией по замкнутому маршруту Санта – София – Бадахос – Валье- де- Санта.
Утром в любую погод, нас гоняли на зарядку. Чёртов Пётр, нашел, где окно в Европу прорубать, ворчал народ. Потом был завтрак, потом радиозарядка, где мы на слух должны были принимать очень много знаков Морзе. В девять утра начинались лекции. Часть предметов мы любили, а часть – не любили, как и все нормальные студенты. Самым свирепым был профессор математики Пантелей. Про него даже анекдот сложили:
Встречает Пантелей слушателя после окончания Академии и спрашивает его:
– Ну, что, товарищ слушатель, пригодилась ли вам высшая математика?
– О, да, товарищ профессор. На днях у меня дверь с французским замком закрылась, так я проволочку интегральчиком – дверь и открыл.
Когда сдавали сессию на первом курсе, он поставил около 200 человекам порядка 100 двоек и его даже в деканат вызывали. Нельзя так. Я у него четыре имел. Зато на втором семестре мы сначала яму копали, потом меня в наряд ночной поставили, и я уже приготовился отвечать да уснул. Меня разбудили тогда. И чтобы не уснуть, я разрисовал весь лист. Обиделся на меня Пантелей и стал с пристрастием меня допрашивать.
Нельзя объять необъятное. И поставил он мне три.
Но самой главной была кафедра воздушной навигации № 13 (КВН № 13). Там работали старые, опытные штурмана, прошедшие войну и успевшие рассказать нам о ней. Например, там я узнал, как следует выбирать жену. Для тех, кто еще не знает, сообщаю, что жена должна быть на улице барыней, на кухне – кухаркой, а в кровати, ну сами догадаетесь. …Причём друг нашего преподавателя во время войны упал с 6000 метров без парашюта и не убился, и потом, после войны, женился, а его жена вела себя не так, как надо, а даже наоборот. …Так его друг даже умер, …Поэтому я решил не жениться. Но мне еще было 18.
Старые и опытные штурмана обычно имели на всё свое суждение и вещи называли иногда по-своему: например, обычный калькулятор (они только появились) называли Малая Клавишная Электронно-Вычислительная Машина, не меньше. А на уроках по астронавигации мы учили звёздное небо по древнегреческим легендам.
Все предметы были, несомненно, хороши. О каждом есть, что рассказать, но почему-то на память пришёл случай с авиационной метеорологией, которую иначе, как псевдонаукой наши слушатели не называли. Несомненно, там есть какие-то строгие законы типа после холода будет тепло, но, отлетав столько лет, я знаю только, что ночью грозы бывают только на тёплом фронте и лучше в них не соваться, как не следует соваться в грозы вообще. Лично я был любимым учеником А. М. Баранова – авторитета в области авиационной метеорологии и из-за своей потрясающей лени написал реферат, чтобы не сдавать экзамен, и он оказался очень удачным.