Человек-Нечеловек
Шрифт:
– Таблицы, схемы, диаграммы и графики у вас, Тихомиров, таксыть, хорошие, – подвел итог Василий Евсеевич, отодвигая ноутбук. Компьютеров он боялся, как прихода КРУ, и потому относился к ним с опасливым презрением. – Оппоненты в курсе, отзыв ведущей организации есть, автореферат на руках. Защищаетесь завтра, пойдете вторым.
Тихомиров принялся складывать ноутбук, а Василий Евсеевич взял пожелтевший от налета графин и налил из него в треснувший стакан. Над столом мелькнули потертые рукава засаленного темно-синего пиджака. В одежде заведующий прихотливостью тоже
– Жаль, Тихомиров, что вы после защиты у нас не остаетесь…
Податливый задумался, считая в уме, насколько именно ему жаль в денежном эквиваленте. Впрочем, заведующий и слова-то такого не знал – «эквивалент». Просто прикинул потери на сборах с аспирантов.
– Да я уже рассказывал: меня берут в международный исследовательский центр только с ученой степенью. В институте хорошо, но в материальном плане, сами понимаете, условия не ахти. Приходится выбирать по закону наименьшего сопротивления.
– Не спорю, не спорю, – Податливый допил из стакана и махнул рукой. – Вам, молодым, все деньги подавай. А так, чтобы ради науки…
Тихомиров едва сдержал нервный смех. Василий Евсеевич в институте слыл отменным дельцом и безграмотным преподавателем. Он путал сопромат с САПРом, интеграл – с интерференцией и молибден – с молебном. Что, между прочим, не мешало ему использовать эти слова в произвольном смысле, к месту и не совсем. Зато каждый год на его кафедре делался капитальный ремонт и обновлялись ненавистные компьютеры. В науке распределения материальных средств и направления финансовых потоков Податливому равных не было.
– Тут еще вот какое дело, – промямлил заведующий, улучив момент. – Вы же понимаете, что после защиты в столовой состоится маленький фуршет – для комиссии, оппонентов, гостей, таксыть… – Василий Евсеевич нашел точку под столом и не отрывал от нее глаз. – В эту честь надо собрать с соискателей по тысяче.
Тихомиров чуть не выронил сумку.
– Так мы же сбрасывались на фуршет неделю назад! По полторы тысячи с каждого, Фесюк ходил в столовую, договаривался…
Удивлению Василия Евсеевича не было предела. Что за непонятливый народ пошел? Сами сбрасываются, сами договариваются…
– Я в курсе, – Податливый нашелся мгновенно, хотя ни черта он не был в курсе. – Но количество гостей изменилось, к нам приедут люди из области, да и продукты сейчас дорожают сами знаете как – не угонишься.
Никита почувствовал себя тлей – более ничтожной, чем та, которая сидела в автобусе у окна. Он, Тихомиров, пять лет учился на «отлично», три года отпахал в аспирантуре, читая практику в неудобное для других преподавателей время, ишачил на стороне, чтобы не помереть с голоду. А вот эта замечательная сволочь с одной извилиной в голове отбирает у него деньги на ровном месте. И попробуй не отдай – прахом пустит многолетние усилия. Шепнет проректору, и завернут диссертацию на доработку.
Тысячу Тихомиров с собой взял, и была она, слава богу, не последней. Но до чего же мерзок этот Податливый! И главное – ничего с ним не сделаешь.
«Чтоб ты подавился», – подумал Тихомиров, отсчитывая
Когда аспирант вышел из кабинета, Василий Евсеевич сгреб со стола деньги и вприпрыжку направился к сейфу. Открыл дверцу, положил купюры и сделал шаг назад – рассматривал в прорези железного ящика, как в раме, милую душе картину.
А в дверях тем временем стоял новый посетитель и с улыбкой наблюдал за наблюдающим. Говорят, весьма изысканное удовольствие.
Тихомиров был уже возле выходной вертушки, когда на втором этаже зашумело. По лестнице в холл слетел Витя Фесюк, размахивая телефоном:
– Там Податливый по коридору бежал… я заснял! За рот держится, а изо рта – деньги во все стороны! Он – в туалет, там закрыто. – Фесюк прыснул. – Туалет-то преподавательский, а Евсеич ключ забыл! Его прямо перед дверью и вырвало бумажками! Там как раз первый курс аудиторию ждал, и все – с телефонами. В сеть выложат – вот смеху будет!.. Чего ты такой заторможенный? Не понял юмора, что ли?
Тихомиров понял. Оттого и не смеялся. Он рванул бегом на второй этаж и на лестнице столкнулся с Аникитой.
– Твоя работа? – спросил Тихомиров, тяжело дыша и показывая в направлении туалета. Там кружком стояла толпа, ощетинившаяся вытянутыми руками с телефонами.
– Моя? – удивился Нечеловек. – Скорее твоя. Я оценил идею – достаточно остроумно. И с оправданием никаких вопросов – поделом старому жмоту.
Податливый вырвался из окружения и спешил в кабинет, собирая на ходу купюры. Никита хотел скрыться, но ему стало до того смешно, что он уткнулся в перила и не смог сделать ни шагу. За спиной Податливого звучал дружный гогот. Прикрываясь ноутбуком, Тихомиров сползал вниз по лестнице, пока шеф не заметил его.
– Вы мне ответите за эту выходку! – пригрозил Василий Евсеевич, от переживания забыв вставить неизменное «таксыть». – Я вам устрою!
И прошуршал потрепанными брюками к обшарпанной двери кабинета.
Тихомиров стоял на ступеньках, раскрыв рот. Только что Податливый пугал совсем не аспиранта, а молодого человека в черно-красном спортивном костюме.
– Меня видит только тот, у которого есть свой супергерой, – вещал Аникита, выпивая вслед за Тихомировым пятую рюмку. – Он может перепутать меня с обычным человеком, если не заметит буквы «Н». – Спортсмен ударил себя по вышитой на груди эмблеме.
Сидели в студенческом кафе – рядом с домом Тихомирова. Вокруг раскинулся спальный район, вопреки названию пробудившийся к вечеру. События минувшего дня навалились тяжким грузом, и сбросить его Никита собирался с помощью спиртного.
Налили по следующей.
– Мне теперь постоянно смотреть на твою рожу? – спросил Тихомиров сквозь икоту.
– И чем тебе плоха моя рожа? – отозвался спортсмен. Водка его, кажется, не брала. – Кому ты нужен, кроме меня?
Никита поднес рюмку ко рту и замер в размышлении. Чего вдруг его понесло пьянствовать? Никогда ведь не любил этого. Хотел порой сорваться, но представлял себя подшофе, вспоминал школьные ощущения и отказывался.