Человек-окно
Шрифт:
Среди кошек Домингес произвел со временем определенную классификацию. Кошки не были монолитным явлением. Бездомные кошки для Домингеса не являлись полноценными представителями кошачьего рода по той простой причине, что они презрели мир-внутри (само по себе это было неплохо, но не давало им возможности сидеть у окна) и созерцательный образ жизни. "Бездомные кошки, -говорил Домингес, презрительно оттопыривая нижнюю губу, -- это ненастоящие кошки". Таким образом, ситуация с кошками была диаметрально противоположна ситуации с "собачьим дерьмом". Бездомные кошки, как и собаки, стремились обитать в мире-что-где-то -- то есть, попросту говоря, растворяться в пустоте несуществования. Но и среди кошек, не изменивших своих домашних пристрастий, не все было гладко, как того хотелось. Существовала проблема (для Домингеса, конечно же) "сиамских кошек". Их он не считал даже кошками ненастоящими. Сиамские кошки были слишком резки в движениях, агрессивны по натуре, совершенно не признавали бдения у окон и не содержали в своем худом угловатом теле ни грамма той созерцательности и лиричности, которая присутствовала у любого нормального кота. "Это -- не кошки, -- уверенно констатировал Домингес, -- это собачье дерьмо. Они только прикидываются кошками, и то делают это скверным образом..." В пользу такого решения говорила некоторая собаковидность внешнего облика сиамских котов (угловатость, острые уши, вытянутая морда) и неспособность (нежелание?) мягко и ненавязчиво мяукать. Сиамские кошки или истошно орали, или издавали звуки, напоминающие собачий лай. Домингес безжалостно перевел сиамских котов в категорию низших примитивных существ. Это проявилось в оргвыводах Домингеса: хозяева сиамских котов страдали не меньше, чем любители собак (дежурный полицейский сделал пометку "Котолюб-6").
Почему Домингес не завел у себя в квартире настоящего кота (настоящего по определению Домингеса)? Что ему мешало в этом? Вроде бы, ничего. Еще в детстве он сильно хотел кошачьего общества. Однако противником столь неосмотрительной затеи выступала домингесовская бабушка -- а противник она была серьезный и всепобеждающий. Бабушка была противником любой живности в доме, потому как любая живность гадила, за ней приходилось смотреть и смотреть. Бабушка была фанатичной аккуратисткой и смотреть ей хватало и за Домингесом (не считая, домингесовских родителей и домингесовского дедушку, которые гадили, по словам бабушки, "ничем не меньше, чем любая живность"). По этой причине затаенное желание Домингеса иметь кота так и осталось неосуществленным.
Муниципальный институт не способствовал разведению кошек. Находился он в северном пригороде, и Домингесу пришлось на время учебы переехать из родных пенат в студенческое общежитие. В студенческом общежитии (это время Домингес впоследствии вспоминал с искренним недоумением) разводить котов было излишним занятием: там и так было много чего (на взгляд Домингеса даже слишком много) и без кошек.
Закончив институт, Домингес не вернулся в родные пенаты, а снял квартиру рядом с ведомством, в которое он поступил служить сразу же после окончания. Эта квартира обходилась ему настолько дорого, что ни о каких котах Домингес тогда не думал.
Глава 12: Вторая северная, 45/16
Квартира была крохотная, на первом этаже, с облезшими стенами и шелушащимся потолком, дребезжащими оконными стеклами (это обстоятельство больше всего досаждало Домингесу -- наблюдать сверхъестественное в щербатые и дребезжащие окна он считал эстетически ненормальным занятием, можно сказать, извращением, перверсией, девиацией, жалким подобием высокого и благородного искусства). В квартире наличествовали: пыльная рассохшаяся мебель, вздутый пузырями паркет, проржавевший рукомойник, неработающий сливной бачок в уборной, микроскопическое корыто для принятия душа стоя, циклопической толщины и тяжести входные двери (с не менее циклопическими замками, которые время от времени забывали закрываться или открываться), мигающие лампочки (что странно, так это то, что лампочки в разных концах квартиры мигали синхронно, как подметил наблюдательный Домингес, с одним и тем же ритмом. У него возникла необъяснимая уверенность, что синхронное мигание лампочек -- это пульс чудовищной квартиры).
Кроме того, в квартире обитали разнообразные насекомые -- каждый вид насекомых населял определенную экологическую нишу: рыжие тараканы -- кухню, мокрицы, сороконожки и черные тараканы -- ванную и уборную, моль и рыжие муравьи -- единственную комнату, черные муравьи -- коридорчик. Все потолки и углы квартиры надежно и хозяйственно обжили тридцать три (Домингес подсчитал) династии пауков. Иногда (в теплое время года) к назойливым обитателям домингесовской квартиры добавлялись мухи, комары, бабочки и мошки. Игнорируя царство насекомых, за коридорной стенкой обитало древнее семейство мышей. Насекомые воевали друг с другом (по вечерам и ночам разыгрывались целые баталии), Домингес воевал с насекомыми, мыши воевали с Домингесом. Эстафета златокрылой Виктории переходила из лап в руки, а из рук в лапы. Домингес, попадая в "свою" квартиру (он никогда не говорил: "это моя квартира". Домингес говорил про нее: "это их квартира". Наивные сослуживцы думали, что он подразумевает квартиросдатчиков), словно бы погружался в мир католического ада, древнеегипетского царства мертвых и место действия древнегерманских валькирий (валькирии для павших насекомовидных героев представлялись Домингесу в образе молчаливых богомолов).
Теперь для Домингеса был определен самый нижний и примитивный слой мироздания, имеющий четко определенное географическое местонахождение -Вторая северная, 45/16. Всю последующую жизнь, слыша слова об аде и чертях, которые кого-то обязаны побрать, перед внутренним взором Домингеса возникал насыщенный черно-красный образ "Второй северной, 45/16". Однако в минуты наивысшего раздражения (правда, таких минут в жизни Домингеса было немного -он прослыл человеком скорее флегматичным) Домингес внутренне желал врагу жить до конца света в клоаке "Второй северной, 45/16". Проклятие было настолько страшным, что когда он остывал, то жалел о сказанном. "Как знать, -- думал он, -- а что если они вправду попадут в их квартиру?.." Домингес содрогался -- на самом деле он никому не желал такого зла. Он не был жестоким человеком...
Метафизические испытания Домингеса в самом низшем и примитивном слое мироздания длились ровно два года -- он не мог снимать лучшее жилище по материальным причинам (хотя их квартира поглощала три четверти домингесовского бюджета). Через два года ведомство предоставило Домингесу постоянное место жительства -- квартиру в новом жилом доме рядом со службой. Попав в новый ареал обитания, Домингес явственно ощутил, что новая квартира, несомненно, самый высший и совершенный мир-внутри. Еще он ощутил, что вся дальнейшая жизнь будет спокойной и завершенной -- Домингес считал, что выстрадал все возможные жизненные проблемы и беды, какие только могут быть у живого существа, -арсенал негативного был исчерпан. Больше места для негативного в жизни не оставалось...
Возвращаясь к преисподней -- царству мертвых -- пиршеству валькирий под названием "Вторая северная, 45/16", можно сказать, что Домингес не мог себе позволить думать о котах. Для совершенных существ наихудший вариант мира-внутри был неприемлем. Его даже не утешала мысль, что коты уничтожают мышей, настолько мыши Второй северной, 45/16 представлялись ему существами примитивными и, следовательно, совсем несъедобными (Домингес так и не поверил в тот факт, что коты могут питаться мышами. Для него это было кощунственно и нелогично: благороднейшие существа не могли питаться существами наипримитивнейшими).
Мысль о возможности кошек появилась у него на третий день жизни в новом доме. Три дня Домингес серьезно не воспринимал новую действительность -- ему она представлялась коварным испытанием, фата-морганой, иллюзией, созданной злобной имманентной сущностью "Второй северной, 45/16". Домингес не верил своим рецепторам -- "Вторая северная, 45/16" научила его: рецепторы могут ошибаться. Домингес воспринимал новую реальность с полнейшим равнодушием, чем поверг в праведное негодование жилотдел ведомства, где он служил. Жилотделу было невдомек: неблагодарность они спутали с невероятностью. На третий день Домингес обыскал всю квартиру и не нашел ни одного муравья, таракана, моли, мошки, комара, мокрицы и сороконожки. Мышами тоже не пахло. Недоверчивому Домингеса это еще ничего не доказывало. "Они спрятались, -- проявлял он разумную осторожность в выводах, -- спрятались и ждут, когда я поверю, что это не Вторая северная, 45/16. Как только я поверю в подобную чепуху, они вылезут и сожрут меня..."
Домингес изучил каждый сантиметр новой квартиры -- примитивных и зловредных существ не наблюдалось. Под конец своего квартирного расследования (Домингес со временем так и называл этот период жизни: "Мое Квартирное Расследование") он обнаружил маленького паучка, засохшего между чистыми оконными стеклами. Это был акт безоговорочной капитуляции "Второй северной, 45/16" -- терпеливое недоверие Домингеса одержало победу над врагом. Домингес поверил в новую реальность и отнес "Вторую северную, 45/16" в область мрачных и нравоучительных преданий.