Человек с чужим прошлым
Шрифт:
«У немцев здесь своя компания» – вспомнились слова Дымши.
Сквозь столпившихся солдат пробрались к выходу несколько штатских – Выхин обратил внимание, что все они сидели за столиками порознь: два-три солдата и человек в штатском.
Дымша остановил Выхина уже за дверями столовой. Какое же у него может быть дело? Они и знакомы-то всего несколько часов… Да и разве назовешь это знакомством – так, стечение обстоятельств, которое свело двух людей.
Ну что, взять плащ и уйти? Или все-таки остаться и подождать Алоиза? Марчевского, видимо, кормят
Занятый своими мыслями, Выхин не заметил, как дошел до отведенной ему комнаты. Открыв дверь, он бросил быстрый взгляд по сторонам: внешне все выглядело точно так же, как он оставил уходя на ужин. Неужели еще проверяли его вещи? Хотя куда им торопиться – не на день же он сюда приехал и не на два, все впереди. Ну, идти или остаться?
В дверь постучали.
– Входите! – откликнулся Выхин. – Не заперто.
Дверь открылась, и вошел довольно улыбающийся Дымша. Следом за ним, как-то бочком в комнату проскользнул еще один человек – в темном двубортном костюме и светло-голубой рубашке с галстуком в мелкий горошек. В руках у него был стул, под мышкой сверток в газете.
Посмотрев ему в лицо, Выхин внутренне вздрогнул – квадратный подбородок, тяжеловатые надбровные дуги, отчего лоб казался низковатым, внимательные светлые глаза – все это он уже видел сегодня утром на площади, когда ждал своей очереди на проверку документов. Совпадение? Какое, к черту, тут может быть совпадение: тот же костюм и даже ямочка на подбородке, не хватает только шляпы. Но что он делал на площади, почему вдруг оказался здесь?
– Сознайтесь, хотели отправиться в город, по девочкам? – ехидно хихикнул Дымша, подходя к тумбочке у кровати. – Зря! Вновь прибывших не разрешают выпускать из замка: карантин!
– И надолго? – внешне безразлично поинтересовался Выхин.
– По-разному… Знакомьтесь, это Тараканов, ваш соотечественник. Мы вместе работаем.
Мужчина в темном костюме поставил стул и подал Выхину руку.
– Тараканов, Владимир Иванович.
– Вадим Евгеньевич, – отрекомендовался в ответ Выхин. – Давно из России?
– Давно, – буркнул Тараканов. – В двадцатом отступил из Крыма с войсками Врангеля.
Он подвинул стул, развернул на тумбочке газетный сверток: в нем оказались колбаса, хлеб, немного сала и коробка сардин.
– Давайте, Дышла, чего стоите? – повернулся он к Алоизу. Тот с видом фокусника, достающего из цилиндра зайца, выудил из карманов бриджей две бутылки шнапса и торжественно поднял их над головой.
– Вот! Чтобы не скучать и со знакомством. Мы даже со своей закуской, а Владимир Иванович и стульчик прихватил. Немцы аккуратисты: лишней мебели в комнате не поставят. Я же вам говорил, что у нас здесь своя компания, а у них своя. Делаем одно дело, а пьем порознь. Стаканы есть? А то наш запасливый Тараканов со своим пришел. – Дымша поставил бутылки и дробно рассмеялся, оживленно потирая руки. – Да вы не смущайтесь, присаживайтесь. Простите, конечно, за незваное вторжение, но в нашей стране это с некоторых пор принято.
– Двусмысленно шутите, – мрачно заметил Тараканов, открывая бутылки и разливая шнапс в поданные Выхиным стаканы. Он быстро нарезал складным ножом колбасу и хлеб, сделал большие бутерброды. – А вы когда из святой Руси смазали пятки, господин Выхин?
– Я не смазывал! Мои родители выехали еще до переворота в семнадцатом году, – резко ответил Вадим.
– Ну, ну! – примирительно остановил их Дымша, поднимая стакан. – Стоит только сойтись двум русским, как тут же начинается выяснение отношений. Перестаньте, господа, не время и не место! Надо думать о другом: вино в бокалах, закуска на столе. Правда, нет дам, но что поделать? Давайте выпьем – истина в вине, как говорили древние латиняне.
Он лихо опрокинул шнапс в рот, проглотил поморщившись, взял бутерброд, жадно откусил. Тараканов и Выхин тоже выпили, Выхин – одним махом влив в себя спиртное, Тараканов – по лошадному цедя водку сквозь зубы мелкими глотками.
– Пьете, как немец, – заметил Выхин, выбирая себе кусок сала. – Это вас я сегодня утром видел на привокзальной площади?
– Меня, – согласился Владимир Иванович. – Я вас тоже приметил. Там сегодня один бежал от патруля, проверявшего документы. Стреляли, – пояснил он, повернувшись к Дымше.
– Попали? – равнодушно поинтересовался тот.
– Не знаю. Я ушел. А вы не видели? – обратился Тараканов к Вадиму.
– Не видел… Ну что, еще по одной?
– Давайте. Правда, это не питье, – скривил губы Дымша. – Вот до войны помню, какой только водки не было: и Житнювка и Контушевка, и Выборова, и Яжембяк – чистая, что твоя христова слеза, хлебом пахла, а эта отдает какой-то химией или гнилой картошкой.
– За неимением гербовой пишут на простой! Я бы, может, тоже не отказался от Смирновской… Где жили, Вадим Евгеньевич?
– Некоторое время в Германии, потом в Польше. А вы? Все время здесь? Многие из ваших подались во Францию, а вы почему-то в Польшу. Неужели воевали с красными? Сколько вам было лет тогда? Молодо выглядите.
– А я еще не старик, – усмехнулся Тараканов. – В двадцатом я успел пострелять из винтовки по краснюкам. Потом испытал весь ужас отступления. Тяжелое время, не хочется вспоминать… Противно.
– Да, приятно вспоминать только победы, – согласился закуривший сигарету Дымша. – Так убили этого беглеца или нет?
– Скрылся в развалинах, – меланхолично жуя колбасу, пояснил Владимир Иванович. – Пальнул из пистолета в эсэсовцев и скрылся. Ловкий малый. Но его вроде бы все-таки задели, он хромал. Вы не заметили, Вадим Евгеньевич?
– Не заметил. Я больше думал о том, чтобы самому не поймать шальную пулю: обидно схлопотать свинец ни за что, ни про что. Прижался к стеночке и переждал, а потом пошел сюда.
– Пешком? – вроде бы ненароком уточнил Дымша.
– Пешком, – подтвердил Выхин. – Хотелось скорее убраться с площади. Мало ли что – граница недалеко!