Человек с чужим прошлым
Шрифт:
Нащупав автомат, он немного притормозил и прямо через заднее стекло дал пару очередей – чего уж теперь играть в прятки.
Первый из мотоциклистов ткнулся головой в руль, сидевший в люльке автоматчик не успел выпрыгнуть, и они, развернувшись поперек улицы, мешали проехать остальным. Тараканов дал по скучившимся немцам еще одну очередь. В ответ по кузову опеля защелкали пули, заднее стекло рассыпалось, в салоне засвистел ветер.
Вырваться из города – вот что сейчас нужно, любой ценой вырваться. В сторону границы они его не пустят – там наверняка дороги перекрыты
Поворот, еще поворот. Вот оно, чего он так опасался, – впереди, загораживая проезд, выполз из-за угла огромный «бюссинг» с поднятым над кузовом брезентовым тентом. Хотят размазать об него, давя сзади мотоциклистами?
Резко вывернув руль, Тараканов неожиданно для преследователей свернул в открытые ворота двора высокого дома. Лопнуло стекло фары, разбитое о столб. Плевать!
Как в бешеном калейдоскопе, промелькнули мимо веревки с бельем с визгом шарахнувшиеся в сторону обитатели двора… Выбив бампером и решеткой радиатора воротца из тонкого штакетника, опель выскочил на параллельную улицу.
Подтянув ближе автомат, Волков выставил его перед собой и дал очередь по пытавшимся загородить ему дорогу мотоциклистам. Не снижая скорости, проскочил мимо них, чудом избежав столкновения.
Куда теперь? Налево? Машина послушно повернула. Он еще прибавил скорость. Сзади вновь, как привязанные, болтались мотоциклисты, наверное, уже другие. Они все похожи друг на друга, как черти в аду, – большие очки, рогатые каски…
Теперь направо, и еще раз налево; покрышки взвизгивали на поворотах, оставляя на мостовой резкие черные следы – только бы не лопнули! Ведь осталось совсем немного, чуть-чуть!
Сзади полоснула очередь, пробила тонкое железо кузова и вырвала клочья обшивки сидений. Он пригнулся – пока не задело, но надо и поберечься. Хотя какая защита от пуль мягкие сиденья опеля и его кузов?
Больше сворачивать некуда – дорога вела через пригороды к лесу. Правда, не в сторону границы, но это не столь важно! Лес его не выдаст, укроет, поможет оторваться от погони, в нем можно отсидеться некоторое время. А перейти границу для него, изучившего ее как свою ладонь с этой, немецкой стороны, будет не так сложно. Только надо выбрать подходящий момент. О, если бы у него были гранаты!
Шлейф пыли, поднятый колесами его опеля, скрыл из глаз преследующих мотоциклистов. Но тонкая, какая-то желтоватая пыль, слежавшаяся на дороге толстым слоем в долгие сухие дни весны и начавшегося теплого лета, проникла и к нему, заскрипела на зубах мельчайшими песчинками, начала лезть в глаза, в нос, вызывая неудержимое желание чихать и мешая смотреть на дорогу впереди.
Неожиданно сзади хлопнуло, баранка рванулась из рук, машину повело в сторону. Скорость упала. «Пробили шину», – понял Волков. Жуя и сминая спустивший скат, опель, словно из последних сил, рванулся к кустам на обочине.
На ходу сдвинувшись на сиденье рядом с местом водителя, Волков распахнул дверцу и вывалился из машины, перекатился, вскочил на ноги
Потерявший управление опель осел на бок и ткнулся бампером в кювет. Почти невидимые в ярком солнечном свете бледные язычки пламени побежали по его кузову, потом ухнуло, и столб огня взметнулся высоко вверх – взорвался бензобак.
Мотоциклисты широкой дугой обтекали горящую машину, выстраиваясь в линию перед деревьями. Затрещали автоматы.
Из тучи поднятой над дорогой пыли вынырнул грузовик. Из его кузова посыпались солдаты, откинули задний борт, выпуская рвущихся с поводков овчарок.
– Лос, лос! Шнеллер! – кричал оберлейтенант в фуражке с высокой тульей. Быстро размотав длинные поводки, проводники пустили собак, кинувшись за ними следом в гущу леса. Тяжело бухая сапогами, побежали солдаты. Несколько мотоциклистов, оставив свои машины, саперными лопатками бросали землю на догорающий опель…
Бютцов решил ждать Тараканова у костела, стоящего на краю сгоревшей деревни: в разрушенном здании храма его враг сумел скрыться один раз – значит, он придет туда снова.
Из головы у Конрада не выходил виденный им мужчина в сером ватнике, появившийся на краю оврага с чужой стороны границы – определенно между ним и Таракановым есть какая-то связь. Довести эту мысль до логического конца мешала жуткая боль в раненой голове. Он даже не позволил себя перевязать, досадливо отмахнувшись от фельдшера, прибежавшего к караульному помещению. Так и поехал, выведя машину из гаража и бросив на сиденье рядом с собой винтовку с оптическим прицелом – он убьет Тараканова, как только тот появится у костела. Всадит в него всю обойму, пулю за пулей, пока не перестанет дергаться его тело, а потом, для контроля, – из парабеллума пулю в затылок.
Враг должен умереть, потому что вместе с ним уйдет в небытие и тайна поражения гаупштурмфюрера СС Конрада фон Бютцова. Когда Тараканов умрет, только один Конрад будет знать о том, что чужой разведке удалось добраться до картотеки. До настоящей картотеки! Шмидт уже ничего никому не расскажет, а самому Конраду рассказывать тоже ни к чему – тогда прощай все: карьера, служба, черный мундир с серебряными позументами и одним витым погоном на плече, страх окружающих… Что его может ждать? Разжалование, концлагерь или просто неожиданный выстрел в затылок? Ничего из этого набора его не прельщало. Ничего!
Правильно гласит народная мудрость – знают трое, знает и свинья! Теперь знающих тайну только двое, и один из них сегодня должен обязательно умереть. И это будет только Тараканов!
«Он хотел остаться один на один с тайной, – скривил губы Конрад, сворачивая к проселку, ведущему в направлении сожженной деревни, – но провидение рассудило иначе. То, что я жив, не перст ли Божий, указывающий мне единственно верный путь?!»
Машина, мягко переваливаясь на вылезших на дорогу толстых корнях и иногда пробуксовывая в рыхлом песчаном грунте, шла по проселку. Пришлось скинуть скорость, как ни одолевало нетерпение.