Человек с чужим прошлым
Шрифт:
Пан Иероним стоял в алтаре, безмолвно глядя на ожидавших его проповеди редких в это смутное время прихожан. Он слышал, как, взвизгнув тормозами, остановились на улице, прямо напротив дверей храма, – его храма, где он служил Богу много лет, – машины немцев. Сторож не обманул – они приехали. Успел ли он сам уйти? Наверное, успел. Этот человек нравился пану Иерониму, и он хотел, чтобы ему повезло.
Что же, сейчас каждый борется, как может, а что может он, старый немощный человек, который давно встречает каждый новый день как дар Божий? Природу никому не дано обмануть – годы берут свое,
Но он готов. Готов сделать то, что в его силах. Он и так успел сделать пусть и немногое, но полезное делу освобождения Польши. Помог людям, с оружием в руках борющимся за это. А ведь мечталось справлять свадебные обряды, крестить розовых младенцев – все равно каких – завернутых в тонкое кружевное полотно или в простую ткань. Это были бы новые граждане его страны. Видно, больше не будет этого для старого ксендза костела Святого Рафаила, не будет…
Что же, он сделает так, как задумал. И если молва об этом пройдет среди людей, то он не зря прожил долгую жизнь. Не зря.
Пан Иероним начал проповедь. Краем глаза он заметил, как в костел вошли несколько немцев – часть из них остановилась около дверей, трое пошли по проходу между скамьями в его сторону. И голос старика окреп, словно к нему вернулась молодость.
– Не к смирению и милосердию должен призывать пастырь с амвона в сей тяжкий час для страны, но к оружию! Все, кто способен взять его в руки, обязаны сделать это, дабы уничтожить исчадия ада, пришедшие на землю наших отцов. Земля наша вопиет об отмщении! И я призываю кары небесные и земные на головы этих людей! – он указал рукой на идущих по проходу немцев. Все прихожане невольно обернулись. – К оружию и борьбе зову я вас…
Грохнул выстрел, и старый ксендз неуклюже осел на пол, безжизненно раскинув старческие руки с набухшими венами…
Оберфюрер Бергер знаком подозвал Клюге к машине.
– Сторожа нашли?
– Пока нет, господин оберфюрер. Ищут. Ксендза пришлось пристрелить за открытые призывы к вооруженному сопротивлению.
– Глупо, – пожевал сухими губами Бергер, но так и не уточнил, что именно он имел в виду. – Немедленно изолировать прихожан. Всех, кто был в костеле. Ищите сторожа!
Клюге убежал передать распоряжения.
Оберфюрер откинулся на спинку сиденья и жестом приказал шоферу трогать.
Что-то происходило не так, как он рассчитал и спланировал. Незаметно для его внимательного глаза где-то произошел сбой, и теперь явственно вылезают его последствия. Где и как это случилось – анализировать будем потом, не сейчас, когда надо завершить начатую операцию. Ах, если бы абверовцы не сунулись под руку со своей злосчастной докладной! Но что толку теперь сетовать на них, распаляя себя пустым, не находящим выхода гневом?
3ахочет ли понять Этнер, как трудно, практически невозможно, перекраивать уже начатую операцию, если твои действия буквально обрывают на середине – как школьный учитель, придирающийся к ученику, прерывает его ответ ядовитыми замечаниями, заранее готовясь поставить неудовлетворительный балл.
Бергер был больше чем уверен: люди гауптштурмфюрера нигде не найдут сторожа костела – тот ушел. Его теперь придется долго нащупывать, подводить к его связям новых людей, заранее строить хитроумные ловушки. Да, именно хитроумные, потому что имеешь дело с опытным противником, причем в чужой стране, с враждебно настроенным населением. Есть одна нитка – Марчевский! Но абверовцы сейчас вцепятся в него, как грешник в индульгенцию, отпускающую все грехи, причем подписанную самим папой римским, и никого постараются даже близко не подпустить к поляку. Он их козырь – все для скорейшей победы вермахта! Ну, ничего, Бергер постарается внушить группенфюреру Этнеру нужные мысли о п о л и т и ч е с к о м аспекте разработки, вернее, о необходимости ее продолжения. Если тот согласится с приведенными доводами, то господам военным придется в конце концов немного уступить. А для СД достаточно сунуть хотя бы палец в щелку, а там…
Машина въехала в ворота, миновала двор и остановилась у крыльца. Оберфюрер поднялся по лестнице, отдал фуражку и перчатки встретившему его Канихену.
– Из замка никаких новостей? – проходя в комнаты поинтересовался он.
– Пока нет, – Канихен услужливо поднес зажженную спичку к сигаре усевшегося в кресло шефа.
Лениво покачиваясь в кресле-качалке, Бергер поймал себя на мысли о том, что, пожалуй, впервые не знает – каких именно новостей следует ждать из конюшни Ругге, особенно в свете последних событий…
– Смелее! – свой призыв, обращенный к Тараканову, гауптман Шмидт подкрепил красноречивым движением автоматного ствола.
Владимир Иванович нерешительно переминался с ноги на ногу. Пока он стоял здесь, полускрытый дверью потайного хранилища, Шмидт вряд ли станет стрелять, но только стоит выйти, как весь превратишься в сплошную мишень. Чего он хочет? Арестовать человека, пробравшегося в святая святых абверкоманды, или в голове гауптмана созрели иные замыслы? Если арест, то почему он один, почему не позвал солдат охраны? Зачем так рискует? На случайность его появление не похоже – иначе зачем, отправляясь в кабинет начальника, расположенный внутри охраняемого здания, брать с собой заряженный автомат?
– Гарантируете жизнь? – решил протянуть время Владимир Иванович, лихорадочно ища выхода.
Хорошо, что он почти полностью скрыт массивной дверью с укрепленными на ней книжными полками и Шмидту не видно движений его рук. Правая рука Тараканова медленно поползла к оттянутому тяжестью парабеллума косому карману на подкладке куртки.
– Не стоит торговаться, выходите! Или будете дожидаться солдат охраны, сидя взаперти?
«Блефует, – понял Тараканов. – Не знает, что дверь открывается и изнутри. А может быть, это просто только я не знаю, как ее запереть снаружи?»
Рука уже добралась до кармана, нащупала рубчатую рукоять пистолета и, скользнув по затвору, сняла его с предохранителя.
– Стреляю! – предупредил гауптман, поудобнее перехватывая автомат.
В этот момент, чуть слышно скрипнув, открылась дверь кабинета. На пороге стоял Выхин с оружием в руках.
– Кто? – не оборачиваясь, спросил Шмидт.
– Гауптштурмфюрер фон Бютцов. – Выхин, не скрывая злорадной улыбки, смотрел на открывшуюся ему сцену.
– Позвоните в караульное помещение, – не опуская автомата, попросил абверовец.