Человек с одним из многих лиц
Шрифт:
– Это еще за что? – спросил он.
– А ты догадайся.
– Спокойно! Старики обожают слегка пощекотать себе нервы.
– Легко сказать. Тебе же не приходится их успокаивать, когда они вдруг решают, что китаянка, выносящая медотходы, приторговывает наркотиками.
– А ты уверена, что она этого не делает?
– Поверь мне, я у нее спрашивала.
– Что ж, – сказал Пол, взглянув на телефонные часы. – Прошло три часа семь минут, так что не могла бы ты расписаться в моем листе и…
Бриджит неловко переступила с ноги на ногу.
– Я хочу, чтобы ты нанес еще один визит…
– Три
Бриджит бросила на него смущенный взгляд. Пол увидел, как борется в ней вопрос, который она хотела задать, с просьбой об одолжении, в котором она нуждалась. Наконец просьба победила, и Бриджит слегка смягчила тон. Кажется, вежливость ей давалась нелегко.
– Пожалуйста, всего одно посещение. Там, наверху, в отдельной палате лежит старик…
– Был бы рад помочь, – солгал он, – но мне нужно успеть на автобус.
Про автобус он сказал правду. «Форд-Кортина» двоюродной бабушки Фиделмы, переживший Берлинскую стену, «Конкорд» и Нельсона Манделу, четыре недели назад внезапно испустил дух на скоростной трассе М50, и у него не нашлось свободных денег, чтобы вернуть его в строй. Мало того, пришлось потратить весь доход за прошлый месяц и половину заначки лишь на то, чтобы убрать сломанную машину с дороги.
– Ты так и живешь на Северной круговой? – спросила Бриджит.
– Ага.
Она сделала паузу, явно взвешивая все в уме.
– Одно посещение, и я подброшу тебя до дома. Моя смена заканчивается через час. Договорились?
Ну, это лучше, чем морозить задницу на автобусной остановке, плюс останется 3,30 евро на пополнение заначки.
– Ну хорошо, – ответил он. – Но только без этого всякого. А то я знаю вас, медсестер.
Бриджит закатила глаза.
– Постараюсь держать себя в руках.
Он вопросительно помахал сигаретами. Она скорчила одно из своих бесконечных неодобрительных выражений, но потом кивнула, приглашая следовать за собой.
Бриджит с размаху открыла пожарную дверь, и Пол прошел мимо нее на холодный ноябрьский воздух. Было достаточно свежо, чтобы захотелось надеть пальто, оставленное в комнате для персонала, но не настолько, чтобы тащиться за ним в такую даль. Он удивился, когда она вышла следом и встала рядом с ним, обхватив себя руками и переступая с ноги на ногу.
– Твою ж мать… – вздохнула она.
– Тебе не кажется странным, что не так давно в больницах разрешалось курить?
– Ага, – вздохнула Бриджит. – Добрые старые времена, когда люди просто умирали.
Вытягивая предпоследнюю сигарету, он заметил взгляд Бриджит, задержавшийся на пачке. Тогда он протянул пачку ей.
– Здесь последняя.
– Не переживай, у меня их полно.
Формально это было правдой. Полгода назад он приобрел двадцать пять пачек по двадцать сигарет у Подрига за восемьдесят евро и приучил себя выкуривать по одной сигарете в день. Он уже подумывал бросить окончательно, но в этом случае она победит. А он пока не был к этому готов. Тем не менее три евро тридцать
Бриджит прикурила сигарету, обхватив ладонями его зажигалку.
– Благодарю.
Они одновременно затянулись и взглянули на свои тени, вытянувшиеся по ухоженным лужайкам хосписа под безжизненным светом люминесцентных ламп.
– Можно задать вопрос? – спросила Бриджит.
Он слегка напрягся, зная, что последует дальше.
– Ну почему люди всегда так говорят? Во-первых, ты уже спросила, а во-вторых, никто никогда не принимал «нет» в качестве ответа.
– Эй, не надо так бурно реагировать. Я просто поддерживаю разговор.
Она стряхнула пепел в водосток и еще крепче обхватила себя руками. Оба сделали по очередной затяжке, молчаливо согласившись с тем, что он повел себя как мудак.
За чугунной оградой на противоположной стороне улицы Пол заметил лису. В свете уличных фонарей она то появлялась, то исчезала на тротуаре.
Наконец он нарушил молчание:
– У меня специфическое лицо.
– Что? – не поняла Бриджит.
– Ты же это хотела спросить? Как мне удается делать то, что я делаю?
– Да, но…
– А теперь, – перебил он, – ты скажешь, что хотела спросить не только об этом.
– Ты еще и мысли читать умеешь?
Повернувшись, Пол посмотрел ей в глаза.
– Окей. Я тебя слушаю.
– Ну да, Шерлок, ты совершенно прав. Это то, что мне хотелось узнать. Но ты не можешь обладать «специфическим лицом» – оно у каждого свое. И в твоем нет ничего особенного. Без обид.
– Ты всерьез считаешь, что, сказав «без обид», ты волшебным образом делаешь свои слова безобидными?
Впрочем, она права. В его лице не только не было ничего особенного, но даже наоборот – оно было совершенно типичным. Рост около ста восьмидесяти сантиметров [2] , голубые глаза, каштановые волосы. Он был абсолютно заурядным человеком – в этом все и дело. Средний во всем, с самыми распространенными чертами лица. У него не было ни единой приметы, которую можно было бы назвать «особой». Каждая черточка его физиономии являла собой непревзойденный шедевр заурядности, эстетическое воплощение незапоминающейся посредственности. Но вместе они складывались в оркестр, способный воспроизвести лицевую музыку богов.
2
Английская система мер и весов переведена в международную систему единиц.
– При этом, – продолжила она, – Маргарет думает, что ты ее внук…
– Сын, – поправил Пол.
– Точно. Старый Донал, лежащий дальше по коридору, считает тебя молодым парнем его соседки. А миссис Джеймсон решила, что ты…
– Я не уверен, – перебил Пол, – но мне показалось, что она принимает меня за дворецкого.
– Честно говоря, она со всеми обращается как с прислугой. На прошлой неделе допытывалась у меня, хранится ли ее судно отдельно от остальных. Эта женщина всерьез считает, что ее дерьмо не воняет.