Человек с железного острова

Свиридов Алексей Викторович

– Да пока не знаю, что еще. А что это так стемнело резко? – сказал я это, и сам же на небо гляжу.

А в небе нехорошо. Прямо из ничего возникают плотные серые и черные тучи. Их клочки бродят безо всякого порядка, с явной тягой к центральной туче, растущей прямо на глазах. Студент говорит одновременно испуганно и восхищенно:

– Ну, сейчас будет концерт! Неужели это все против нас?

Я более прозаичен:

– Крышу бы какую найти. Доспехи доспехами, а торчать под дождем не тянет. Здесь есть какой-то проселок, куда идет, я даже не представляю, карты не хватило. Двинем-ка по ней.

Студент молчит, пытаясь постичь ход моих мыслей – значит нужны пояснения, и я их выдаю:

– В такую погоду, как сейчас устроится, все, что тут есть живого, попрячется по норам. В том числе и те, кто может быть по нашу душу послан. А мы тем временем отсюда уйдем. И еще: не сегодня – завтра придет конец мембранам нашего одеяния и с ними – всей нашей водо-газо и прочей непроницаемости. А она нам может пригодится, так что мембраны лучше не перегружать. Я думаю, что дорога эта идет к такой же деревухе, как мы были, а там и сараи есть, и прочая архитектура.

– Но не век же там сидеть?

– Не век, но сколько получится. Вперед!

А небо уже совсем затянулось – куда взгляд не кинь, шевелятся темные тучи. А еще через минут пять сверкает первая молния, рыкает первый гром, и начинается «конец света». Синие вспышки, могучий грохот, ливень, то и дело налетающие вихри. Да еще голые деревья траурного цвета да слой жухлой листвы под ногами. Очень нехорошая обстановка. Студент остервенело хлюпает по лужам, бормоча что-то на языке, похожем на русский, но мне совершенно непонятном, а я плетусь следом, доламывая за ним кустики и лежалое гнилье. Уже почти темно, когда мы вылезаем на дорогу – раскисшая просека со свежими следами тележных колес. К этому времени уже всякая острота ощущений у нас пропала. Осталась только безнадежная усталость и злость на все вокруг – злость тоже усталая. И всякие световые и шумовые эффекты не вызывают никаких особо острых ощущений – гремит и гремит. Студент разглядывает след и злорадствует:

– Не одни мы тут мокнем!

– Ладно, пошли, авось нагоним бедолагу – хоть разузнаем что к чему. На это место карты уже нет.

Теперь мы бок о бок вдавливаем ноги в неглубокую (счастье!) грязь. Студент спрашивает:

– А вообще, какая власть в этих местах?

– Ой, сразу не сказать. По идее – это территория Объединенного Королевства. Но тут гораздо ближе и лесным эльфам – и они здесь чувствуют себя достаточно свободно. А вообще это глушь, провинция. Здесь с древних пор ничего не происходило, я сейчас припоминаю – нет, ничего. Даже в те времена, когда маги высшей силы друг друга долбали. Ты историю здешнюю знаешь?

– Ее-то знаю. Сначала Бог Черного ветра все порушить да на свой лад перестроить хотел. Потом, когда его вывели за круг, Враг за дело взялся. Так?

– Почти.

– А вот про твою историю я нее совсем знаю – она ведь как-то связана с этим?

– Да.

Я делаю паузу, и за нее успеваю подумать – дорога длинная, гроза кончилась, только дождь льет, хоть отвлечемся.

– А история простая. Летел я из Круглого на бербазу, а тогда мы еще каналы щупать не умели, и угодили в один из них – на Прямой путь. Пока вывалились, пока очухались, оказались в Союзе Свободных Народов. Там нас немножечко арестовали и собрались было послать на какие-то болота, да не вышло. Была с нами некая Анлен, дура-девчонка, сбежавшая из дому за одним из Кругловских послов – мы и их еще везли. Она нам устроила побег – да причем так интересно, что я ее до конца раскусил, а подозрения были и раньше. Словом, Анлен эта была не больше не меньше, как разведчиком, посланным выяснить, что за тип обосновался в горах северней Союза, и довольно хитро и умело стравливает эти народы с окружающими и друг другом. И вроде все уже было здорово – нет же, угораздило меня опять попасться. В тюрьму даже посадили, хотя какая это была тюрьма! Сарай деревянный, сбежал я оттуда, и так получилось, что попал в те самые горы. Насмотрелся всяких интересных вещей, и снова с Анлен повстречался, а она к тому времени уже выяснила, что это был за «тип» – тоже маг первой силы, один из сподвижников Черного бога. Про Врага ты сам знаешь, еще один ушел на Север, и там в неизвестности пропал, а этот хитрый, обосновался не спеша и начал серьезно готовиться к реваншу. Основная его работа была со спиральными ходами…

Студент перебивает, желая наверно показать, что тоже что-то знает:

– Это которые за круг могут выйти?

– Да, он хотел своего прежнего хозяина найти и вернуть. Сколько душ он для этого выпотрошил – страшно подумать, покуда ему я не попался. До сих пор не знаю каким способом, но в тот момент Восточный подарок все-таки высвободился. Словом хватило у меня силы, да еще и Анлен помогла, выпихнуть этого, третьего, по его же спиральному ходу, и закрыть этот канал. Вот так вот дело было. Уже потом, на бербазе, меня нашел какой-то неясный человек, и туманно сообщил, что деяние мое зачтено и вознаграждено.

– Так значит вот почему…

– Да, наверное именно поэтому, я здесь торчу уже который год, а видок сохраняется, как в первый раз сюда попал. А на Землю как-то раз выбрался, и выяснилось, что за за свою цветущую против логики рожу здесь придется платить там, причем платить весьма серьезно. Слава богу, был внеочередной переброс, и я сюда. Отделался не очень легким испугом, так что теперь мне дорога на Землю закрыта. И знают об этом тут немногие. Зато многие шушкаются за спиной об Алеке-вечнозеленом, опять же эти, из второй секции, все анализы тягают. Да если б только анализы! Поэтому я и в Совет экспедиций не лезу, и вообще предпочитаю всякие глухие места, где мало зрителей.

– Ну-ка стой! Видишь впереди огонек?

Студент огонек видит, и выражает предположение, что это костер.

– Обойдем? – спрашивает он.

– Посмотрим, кто это, – отвечаю, – издали поглядим, а там сообразим.

С дороги берем к обочине, и по бесшумной подстилке мокрых прелых листьев начинаем сближение со всеми предосторожностями, на которые еще способны, но они впустую. Костер горит под пологом из двух косо натянутых холстин общим размером с небольшой парус. Под ним же сидит всем на свете недовольный ломовик, сушит свою профессиональную гордость – красный плащ с золотым шитьем по рукавам. Над костром кипит чайник, рядом пустой котелок и сидит собака – мелкая, но, видать, пакостная шавка. Студент спрашивает:

– Это извозчик?

– Да, ломовик, причем не из последних – смотри, как плащ расшит. Такие подряжаются на дальние дороги. Вон и фургон его виднеется – там под деревьями.

Студенту все ясно, и задерживаться он не хочет, а я против.

– Пойми, – говорю, – эти самые ломовики – народ смелый, независимый и хитрый, иными просто не могут быть. И если умело повернуть, можно в любом случае договориться.

Студент в сомнении, но я решительно шагаю к костру. На пол-дороге собака вскакивает и принимается гавкать, а ломовик одним жестом сворачивает плащ и осторожно укладывает на землю, а затем вскакивает и глядит в темноту, из которой мы и появляемся.

Обычные приветствия, уверения в мирных намерениях, а затем хозяин спрашивает:

– А что вам тут надо? Или не знаете, что ваш народ сейчас в запретных ходит? Будь место не такое глухое, я бы вообще говорить не стал, ну вас в болото. Чего изволите-то?

– Особо ничего не изволим. Самое большое – дорогу до Великой реки узнать, покороче да потише.

– Это значит, в Круглое бежать собрались? Верно, Кун без вас не жилец, и рвать с вами не станет. Ну хорошо. Я сам-то с Конских равнин, мне этот ваш король не указка. Понимаешь? С равнин я, ломовик известный, а он, этот… бродячий, с меня пошлину как с последнего извозчика дерет. Весь наш цех рычит. И он…