Человек с железного острова
Шрифт:
– Здесь отдохнем, я устал.
– Да уж, поплутали по оврагам. Зато теперь, как по мостовой пойдем, так и веселей будет.
– Угу. А Сарр бы не разрешил. Хорошо, что его уртазы прибили.
– Нет, не хорошо. Сарр знал главное слово, а теперь его знает только Рахт Иль. Его убьют, так и никто знать не будет.
– Ну и что? По мне, так никому никого отдавать не надо. Сами уртазов словим, сами же и сделаем.
– А ты меньше думай, что по тебе, а что нет. Сказано передать тому, кто слово скажет, значит так делать и надо. А еще раз такого наговоришь, я тебе законы Херута припомню. Все, пошли.
Тот, который говорил, видимо старший, поднимается, за ним остальной состав, и они удаляются в сторону дороги – через несколько минут слышны радостные звуки – обнаружили таки долгожданную мостовую. А через поляну уже сыпет основная масса: хорошо откормленные урхи запакованы в ладные кожаные доспехи, мечи поблескивают в сетчатых ножнах. В середине топает десяток рабов с отрубленными руками, на которых навьючены два ракетных станка и несколько ящиков, всего снарядов на двадцать. Длинный тихонечко пересчитывает, и последнему вояке, шагающему с коротким копьем наперевес, достается сто тридцать первый номер. Да, это сила, и тот, кто послал ее устраивать нам засаду, мог надеяться на успех. С такой ордой справиться трудновато.
– Март, ты портрет снимал?
– Да. Теперь их от сторожа никакая маскировка не спасет.
Конечно, дело будет не только в стороже, но и в самом Марте или Хао, но я не поправляю. Студент:
– Вы как хотите, а опять спать буду. Мне такие парад-алле задаром не нужны.
Он прав, и чуть добавив тепла, я тоже отпускаю тормоза, и проваливаюсь в сон. Утро начинается мелким дождичком, неизвестно откуда берущимся с почти что ясного неба. Завтрак, и параллельно обмен мнениями о ночной встрече. Студент, к примеру, настроен оптимистично.
– Мы эту засаду обманем, спору нет – уверяет он. – Просто придется лишний раз побродить по неудобным местам.
Длинный не верит, и вообще считает, что если засада, значит и вся история с картой подстроена. А Марта беспокоит не это:
– Кому-то нас должны были передать, пароль какой-то… Не надо соваться, а надо бы разобраться. И поскольку копать начинать надо явно не отсюда, то мое мнение – уходить.
Я прикидываю и так, и этак, и наконец решаю:
– Уйти всегда успеем, тем более, что сторож откалиброван, и засад можно не бояться. Копать, как ты Март изволил выразиться, начнем все же отсюда. И еще – по дороге нам теперь ходу нет. Ничего не поделаешь, будем барахтаться, не так уж и много осталось.
Ребята особой радости не проявляют, да и я довольно тоскливо предвкушаю предстоящий путь. И точно – выматывает эта местность здорово. Ближе к предгорьям начинаются каменные россыпи – валуны размером с лошадиную голову и больше.
По ним с опаской ходить надо, спотыкаться в таких местах не рекомендуется, а ведь валуны и мокрые еще! Так продолжается довольно долго, чуть ли не до полудня, потом снова земля – поровнее все же, да и роднее как-то, но Хао останавливается не для того, чтобы радость выразить.
– Дым! – говорит он, и Длинный подтверждает:
– Да, тянет дымком.
Я спрашиваю:
– Март, что сторож?
– Никого в радиусе. А следов много, и он не берет, перегрузка.
– Ладно, двигаемся дальше, только сторож сторожем, а сами тоже смотрите!
– Само собой, начальник! – Студент завершает обмен мнениями.
С каждым шагом запах все явственней, и несет его со стороны дороги, и это мне не нравится. Наконец, с вершины одного из холмиков удается засечь место, откуда поднимаются слабые струйки, Эсте берет направление, и мы снова подходим к старой мостовой. Картина такая: на небольшой полянке, на обочине, следы жестокого побоища. То есть даже не следы, а… Тут не надо быть следопытом, чтобы понять, что к чему. Пешая сотня пограничного войска остановилась на ночлег, и ее врасплох застали орки. Караул подал сигнал, да поздновато, и схватка была короткой и безнадежной. Гоблинских трупов около трех десятков, но и Арагорнова сотня побита вся. Побита и ободрана, не полностью до нитки, но самое лучшее оружие и одежду победители забрать не поленились – орки всегда орки. Наша команда подходит поближе и останавливается, мне не по себе, да и ребятам тоже. А вот Длинный наоборот, даже заинтересовался. Ходит, осматривается, то наклонится, то обернется. Наконец рукой замахал, нас зовет. Лежит перед ним на земле один из войска, этакой тряпичной куклой, но Длинный уверяет, что его можно поднять:
– Этого просто оглушили, вытащим подальше, а там я попробую его в себя привести.
Несут Эсте с Хао, а Студент сзади, головой мотает – не привык к таким видам.
– Э, Студент, ты что, в первый раз такое видишь?
– Да. На базе я работал с захребетниками, там такого не бывает.
– Значит привыкай теперь. Это тебе не Озерный край, это Средние земли. Хотя конечно, лучше бы в подобные истории не влезать.
Итак, пока Длинный на пару с Мартом хлопочут над пациентом, я опять пытаюсь через деревья взглянуть на место побоища, но его уже не видно, специально вот не собирались, а довольно далеко отошли, уж очень неприятное соседство получилось бы.
– Март, а Март!
– М-м-м?
– Что ты скажешь, откуда здесь отряд пограничного войска?
Март распрямляется, делает шаг от тела, и уверено говорит:
– Это не простой отряд, и похоже что это даже не пограничное войско. У объединенного королевства как заведено? В любом войске каждый отряд имеет знак, и этот знак носит каждый. Здесь же я ни у кого знаков не видал.
– Ладно – говорю – сейчас все выясним, а то надоели эти загадки уже. Длинный, как у тебя дела? – дела оказывается неважные. В чем дело, неясно, но в сознание привести этого бедолагу не получатся, зря только тащили. Но зато у него кое-что нашлось – и Длинный подает мне залитый липкой смолой конверт.
– На тело прилеплено было. Хорошо, что не в панцире оно было, а то все, с концами.
Хао:
– Надо бы уходить отсюда, а то мало что на мертвечину потянется.
– А этого, оставим что ли? – Студенту интересно. Март недоуменно отвечает:
– Ну не с собой же тащить?
– Так он же еще живой! На верную погибель бросим то есть?
– Высокие чувства взыграли? – голос Марта уже не недоуменный, а язвительный и поучающий:
– А знаешь как серьезные дела из-за таких вот эмоций проваливаются? Между прочим здесь, на моих глазах бывало!
– А ты бы так лежал?!
– Пока вот не лежал. А как лягу, тогда видно будет.
Я прекращаю спор, и сочиняю как бы соломоново решение:
– Хао! Сделай-ка ему портретик поотвратнее, сроком дней на пять, чтобы не сожрали. Студент, Март, оттащите мужика вон под корягу, и листьями присыпьте. Длинный, вкати ему дозу сам сообразишь чего. Ежели оклемается – его счастье, а если нет, значит судьба.
Так и оставили нашего неслучившегося «языка». Он-то лежит, а нам приходится три часа выправлять свой маршрут, и до намеченного места ночевки – заросшего темным ельником холма (хороший холм, чистый и сухой) – добираемся поздно вечером вместо намеченного «засветло». Небо очистилось еще днем, и теперь в редких просветах между ветками мерцают одинокие звезды. После ужина, при зажженной «свечке» начинается изучение письма. Пакет от смолы тяжелый и липкий – можно на тело прилепить и нести без всяких карманов. Хао после долгих принюхиваний и серии жестов (после одного из них от письма брызгают в стороны синеватые огоньки) дает добро, и я тяну за рыжую нитку, за сургучовый шарик на ее конце. Лист плотной бумаги, белой и гладкой. Написано на всеобщем, причем на упрощенном его варианте, который обычно используется как разговорный жаргон. Содержание малоприятное, тон приказной.