Человек-шарада
Шрифт:
— Вы позволите мне начать издалека? — продолжал я.
— Все, что угодно, лишь бы вы не подвергали сомнению смерть Миртиля.
— Согласен! Оставим этот вопрос на время в стороне.
Кровь стучала у меня в висках. Алкоголь обжигал внутренности. Но мысль работала все быстрее и более четко.
— Никто, — начал я, — не знает Миртиля лучше Режины Мансель — вы с этим согласны, не так ли?
— Да.
— Она нарисовала мне портрет Миртиля, который я не забыл: это был человек решительный, эгоист, необычайно ловкий и способный провернуть такие дела, которые считались невозможными. Пример тому — его последний hold up.
— Знаю, знаю, — нетерпеливо прервал префект. — Только ей неизвестно, что перед казнью Миртиль стал совершенно другим человеком.
— Вот в этом и заключается вся проблема. Действительно ли он изменился или же просто стремился ввести людей в заблуждение?.. Что он, в сущности, возвратил из награбленного? Исключительно добытое преступлениями, которые ему были инкриминированы. Но те миллионы, десятки миллионов, которые могли принести ему нераскрытые преступления, те, об авторе которых мы продолжаем пребывать в неведении, — их он ловко утаил.
— Ему от них толк невелик! — хихикнул префект.
— Возможно!… Но Миртиль был знаком с профессором Мареком. Не спрашивайте у меня доказательств. Мы их отыщем. Я просто говорю, что он был знаком с ним, потому что дальнейшее показывает, что они были сообщниками.
Префект сел напротив меня и прикрыл ноги полами домашнего халата.
— Абсурд! — сказал он.
— Даже если это и абсурд, припишите очко в мою пользу, господин префект. Впрочем, почему бы Миртилю не знать Марека? Он мог его встречать, у него консультироваться — еще до своего ареста. Или же он мог узнать из газет, что Марек интересуется проблемами трансплантации — это ни для кого не составляло секрета. Наконец, он по необходимости имел многочисленные беседы с Мареком уже в тюремной камере с того самого момента, как решил завещать свое тело науке — посмертно. А значит, профессору непременно нужно было его осматривать, провести всякого рода анализы. Но Миртиль обладал несметным богатством, а Марек, со своей стороны, нуждался в больших средствах для успеха своих экспериментов.
— К чему вы клоните?
— Вот к чему. Миртиль знал, что обречен… Так вот, при всех обстоятельствах он ничем не рисковал, пытаясь вместе с Мареком провести посмертный эксперимент. Марек утверждал, что способен осуществить полную трансплантацию. Не стало ли это последним шансом Миртиля?
— Я продолжаю вас не понимать.
— Сейчас поймете, господин префект. Полная трансплантация — это операция не только в одном направлении. Она состоит не только в том, чтобы взять орган у одного человека и пересадить другому. Она может также вернуть этот орган изначальному владельцу, изъяв его у промежуточного реципиента.
Вконец измученный, префект воздел руки к небу.
— Но в конце концов, — вскричал он, — Миртиль мертв, он архимертв!
— В том-то и дело, что он, возможно, не так уж и мертв, как вы полагаете! Тут мы касаемся самого драматического момента данного дела. Это правда, что Гобри с рукой Миртиля все еще оставался Гобри; что Эрамбль с ногой Миртиля все еще оставался Эрамблем и так далее. Но оставался ли Нерис с головой Миртиля по-прежнему Нерисом?
Префект продолжал нервничать. Он наклонился ко мне, сжимая подлокотники кресла.
— В самом деле, такой вопрос возникал, — сказал он. — Вы и сами проводили различные исследования, которые, впрочем, упомянуты в ваших отчетах.
— Точно. Мы задавались вопросом: кем же окажется Нерис, когда придет в сознание? Но, будучи одурманенными поразительными успехами современной хирургии, допускали, что Нерис все же останется Нерисом. Мы и не подозревали, что Нерис мог оказаться симулянтом и в действительности мог быть Миртилем — Миртилем, владеющим всеми присущими ему способностями, умом и коварством.
Префект задумался. Он подыскивал аргументы для возражений. А я перевел дыхание и, глотнув арманьяка, продолжал:
— Голова, конечно, часть тела и может быть пересажена, как и все другое, — доказательства тому у нас имеются!… Но только не тело возвращается к жизни с новой головой, а голова возвращается к жизни с новым телом. Миртиль вернулся к жизни в теле Нериса. И при соучастии Марека стал нам лгать. Ему было очень легко разыгрывать перед нами комедию!
На этот раз префект не выдвинул никакого возражения. Он увидел дело в новом свете и, судя по его лицу, просто остолбенел.
— Допустим, — наконец произнес он. — Ладно! Миртиль и Марек спелись. И что же?
— Неужто вы полагаете, господин префект, что Миртиль согласился бы жить с жалкими руками, смешными ногами, короче — неказистой внешностью какого-то там Нериса?.. Если он согласился на риск — пройти через смерть (ведь никто, даже сам Марек, точно не знал, успешной ли будет операция), то уж не для того, чтобы потом влачить жалкое существование во плоти, которая принадлежит не ему. Нет! Миртиль — недюжинный малый. Он хочет получить назад то, что ему принадлежит по праву. В нем живет необыкновенная нервная энергия и такая же сила воли. Не знаю уж, какой пакт он заключил с Мареком, но я готов биться об заклад, что свои миллионы он уступал ему только по малой толике. За каждый орган! За каждую конечность!
Префект не мог сдержать улыбку.
— Извините, это на нервной почве. А между тем, видит Бог, у меня нет ни малейшего желания смеяться. Подумать только, что специалисты, которыми мы так гордимся, могут пойти на подобную мистификацию… Поразительно! Продолжайте, прошу вас.
— Итак, для Миртиля речь шла о том, чтобы один за другим уничтожить шестерых несчастных, получивших при дележе по куску его тела. Он станет действовать осмотрительно. Самоубийство Жюможа указывает ему, каким путем следует идти.
— Вы по-прежнему уверены, что это было самоубийство?
— Совершенно уверен. Я при нем присутствовал. И потом, дневник Жюможа не дает повода для сомнений. Миртиль — умник, он видит всю выгоду, какую можно извлечь из расстройства сознания, вызванного пересадкой. И вот с помощью Марека он гримирует все свои преступления под самоубийство. Мне нет необходимости вдаваться в подробности. Возьмите Симону Галлар. Марек дает ей успокоительное средство и рекомендует при пробуждении проглотить все содержимое пузырька. Но это смертельно. Вскоре прибываем мы. Ему остается лишь подбросить рецепт, снимающий с него всякую ответственность …