Человек со шрамом
Шрифт:
— Так точно, товарищ гвардии лейтенант.
— Фамилия? Откуда?
Боец смутился, беспомощно посмотрел на товарищей.
— Девушка я... Галина Старовойтова... из станицы...
Голос девушки показался Андрею знакомым.
— Постой, постой, — взволнованно сказал он, — не ты ли песню пела в погребе?
— Я пела, — покраснела Галина, — песню разведчики сочинили, а я пела...
Андрей посмотрел в карие с золотистой искоркой глаза девушки и, перегнувшись в седле, обнял и поцеловал ее в губы.
— Спасибо тебе,
В полдень разведчики поднялись на высоту, где их встретили казаки из боевого охранения. Выбрав хорошо укрытую поляну, Андрей приказал сделать привал и подошел к дяде Прохору, который охранял капитана.
— Развяжи его, Ивашко, — сказал Андрей.
Развязанный Герд Вертер, прищурившись, осмотрелся и увидел Андрея.
— Вы? — удивленно спросил он.
— Я, — спокойно ответил Андрей. — Сейчас вам дадут мундир и брюки. Неудобно офицеру стоять в кальсонах.
— Спасибо, — ответил Вертер.
Одевшись, он присел на пенек и сумрачно бросил:
— Это все странно. Вы меня перехитрили, значит, я начал стареть.
— Между нами есть очень существенная разница, капитан, — серьезно сказал Андрей, — советский разведчик никогда не испытывает тягостного чувства одиночества, он знает, что ему помогут товарищи, у него тысячи друзей в народе. А вам не поможет никто, потому что у вас нет человеческих целей...
Вертер подумал, выкурил папиросу и, понизив голос, прошептал:
— Должен сказать вам, господин Одинцов, что я не столь несговорчив, как вы. Если угодно, я готов отправиться с поручениями вашего командования в Румынию или в Венгрию...
Сделав паузу, Вертер многозначительно добавил:
— Если мне хорошо заплатят...
Андрей сухо засмеялся.
— Нет, капитан. У нас достаточно наших разведчиков, бескорыстных, отважных. Теперь уже вам придется отдыхать...
10.
Прошло пять месяцев. В жестоких боях с немцами наши полки отстояли Кавказ и зимой погнали врага на север. И опять для разведчиков наступила страдная пора: отступая, немцы создавали мощные узлы сопротивления, огрызались, хитрили, заметали следы, бросались в контратаки.
И в этом огромном потоке событий, в этом движении трудно было разобраться, даже на том маршруте, по которому шел казачий полк.
Андрей и его разведчики шли по пятам отступающего врага, опережали его, разведывали укрепленные рубежи, спешно возводимые немцами, захватывали пленных, и уже по всему фронту шла слава о заслуженных мастерах разведки казачьего гвардейского полка...
Пришла весна. На истоптанных полях зазеленели травы, над степью, как волшебные корабли, поплыли золотые облака. В разоренные станицы вернулись взмученные люди.
Первого мая в приморский поселок, где стоял казачий полк, пришел указ правительства о награждении гвардии лейтенанта Андрея Михайловича Одинцова орденом Ленина. Утром член Военного Совета, седой генерал в очках, вручил Андрею четвертый по счету орден и горячо поздравил его с наградой. Днем Андрей читал разведчикам первомайский приказ Главнокомандующего.
— Тут есть слова маршала, обращенные к разведчикам, — торжественно сказал Андрей, — прошу запомнить сталинские слова...
И Андрей внятно и громко прочитал своим боевым друзьям:
— «Изучать противника, улучшать разведку — глаза и уши армии, помнить, что без этого нельзя бить врага наверняка»...
— И выходит, значит, — серьезно сказал Андрей, — что армия без разведки не может взять верх над врагом. Вот что значит разведка, — глаза, которые должны все видеть, и уши, которые должны все слышать...
Потом Андрей лежал на берегу моря. Рядом с ним сидела Галина. Оба они смотрели туда, где в морской дали синели очертания занятого немцами старинного русского города. Над морем носились белокрылые чайки, светило солнце и гулял ветер. И город на горизонте, качаясь, как мираж, звал к себе.
Андрей сказал девушке:
— Мы пойдем туда, Галя. Это большое счастье — приходить первым туда, где нас ждут.
Андрей задумался. Морские волны, набегая на каменистый берег, вскипали молочно-белой пеной и, откатываясь, таяли, словно кто-то сжигал тонкие кружева. По горячей прибрежной тропке пробежала изумрудная ящерица и скрылась в траве. В осоке стрекотали кузнечики, а вверху, сверкая слюдяными крылышками, носились стрекозы.
Взглянув в лицо Галины, — она лежала, закрыв глаза, — Андрей вдруг решил сказать ей, что любит ее, что она, эта девушка, хороша, как ветер над морем, как легкое облако. И еще много красивых слов хотел сказать Андрей, но сказал о другом:
— Очень хорошо у нас на земле, — так он начал, — очень хорошо... Но самое большое счастье — бороться за эту землю.
Галина приоткрыла глаза.
— Верно... Вы красиво живете, товарищ... товарищ гвардии лейтенант. Про вас книжку можно писать.
— Про всех разведчиков книжки можно писать, — убежденно сказал Андрей. — Вот, смотри, Галя, на том берегу город. Больше года враги мучают в этом городе наших людей. И думают враги, что туда никто не пройдет. А я пойду туда. И Гелашвили пойдет, и дядя Прохор, — и каждый разведчик...
— Я тоже пойду, — вспыхнула Галина.
— Да, я знаю, ты тоже пойдешь. — Андрей ласково посмотрел на девушку. — И подумай, Галя: наши еще далеко, немцы спокойны, а разведчик тут как тут. Идешь себе незаметный, неслышный, человек-невидимка, идешь сквозь тысячи врагов, сквозь тысячи смертей, и знаешь, что за тобой твой полк, дивизия, армия, — вся наша Родина. Разве это не самое большое счастье?
— Да, это большое счастье...
Галина остановилась на полуслове, и Андрей подумал, что она сейчас добавит: «товарищ гвардии лейтенант». Но она не сказала так, только тихонько коснулась теплой ладонью его руки.