Человек среди религий
Шрифт:
Кузнец рад даровому работнику. Но когда присмотрелся к тому, что Елисей делает, забеспокоился за него. Отговаривал, как мог, но Елисей его не послушал. Построил чудовище так уж чудовище. Вроде огромной железной саранчи, только куда страшнее. Распрощался с кузнецом, влез внутрь, захлопнул за собой дверцу, сел за руль – и запрыгал его механизм огромными скачками к Долине железных чудовищ.
А в долине и вправду страшно. Чудовища там такие, что елисеева саранча среди самых малых оказалась. И двух одинаковых нет. Какое на динозавра похоже, какое на гигантскую черепаху. Есть и вовсе невообразимые. Друг об друга бьются,
Прыгает Елисей среди чудовищ, а сам повсюду Змеиный Лаз высматривает. И высмотрел наконец: вон она, чёрная дыра в подножье скалы!
Но тут налетел на его саранчу железный крокодил. Сцепились они зубами – да так, что и не расцепятся.
Тем временем Елисей взял да и выбрался из своего чудовища. Хотел к Лазу пешком подобраться, только путь ему крокодилий хвост перегородил: по земле бьёт, пыль взметает. Вдруг видит Елисей – в боку у крокодила дверца, почти как у его саранчи. Подналёг он плечом, открыл дверцу и оказался внутри чудовища. По лесенке залез, по коридору прошёл, а в конце него и кабина нашлась. Сидит там парень и рычаги дёргает. Увидел Елисея, изумился.
– Ты что, говорит, здесь делаешь, среди железных чудовищ?
– В ущелье Ноо хочу пробраться, – отвечает Елисей.
– Ха! – выдохнул парень. – Так и я тоже. Только вот саранча проклятущая меня не пускает.
– Идём, – зовёт Елисей. – Я её бросил, и ты своего крокодила бросай. Змеиный Лаз тут совсем рядом.
Вылезли они вместе. Но перед тем, как в Змеиный Лаз лезть, попробовали и к другим железным чудовищам подобраться. Ещё пару человек удалось с собой позвать. Но к одним чудовищам подойти было невозможно, у других дверцу найти не удалось. А одного человека Елисей так и не смог уговорить выбраться.
– Нет! – кричал тот. – Дай ещё посражаться! Не хочу никуда, мне здесь нравится!…
Оставил его Елисей сражаться, а сам проник с остальными в Змеиный Лаз. Змей там и впрямь оказалось немало, но главное было их не тревожить. Да и не страшны уже змеи после чудовищных битв.
И удалось им в ущелье Ноо источник найти, и каждый напился из него, и узнал о себе всё самое-самое важное. А дальше их пути лежали совсем в другую сторону от Долины железных чудовищ.
Сближение путей
Никакая физическая близость, никакие родственные или деловые отношения, никакое соседство жизней во времени и в пространстве не гарантируют духовной близости душ. Развивающаяся личность может порою испытывать глубочайшее одиночество и склоняться к мысли, что сближение индивидуальностей невозможно в принципе. Но внутреннее движение к Высшему неминуемо сближает нас, как если бы мы шли по радиусам, сходящимся к центру (и сам этот образ издавна приходит людям на ум, когда они начинают размышлять об этом).
Увы, если мы и движемся к Высшему, к центру нашего религиозного устремления, к тому, что называют средоточием истины, то вовсе не по радиусам. Мы петляем, выписываем замысловатые зигзаги, мы то и дело вынуждены ориентироваться заново, выбираясь из тупиков и лабиринтов. Поэтому нам мало одного лишь чистого стремления. Философия нужна не тогда, когда мы летим по прямой, преисполненные глубоким религиозным переживанием. Она нужна в промежутках. Она нужна для того, чтобы снова и снова выбираться на дорогу, на прямой радиус, на котором так трудно удержаться.
"Мы" не означает, что все мы петляем и сбиваемся в равной степени. Именно те, у кого получается лучше многих идти по лучу, помогают увидеть, куда же двигаться.
Наше светило светит нам всегда. Но наш взгляд отделён от него (наверное, к счастью для взгляда) густыми облаками тайны. Лишь изредка, на мгновение, нам блеснёт НАШ луч – воплощение нашего радиуса. А потом…
Потом мы начинаем оглядываться по сторонам. Мы видим, как направленные в разные стороны лучи пронзают облака и тучи. Каждый из этих лучей может стать чьим-то путеводным радиусом. Философия помогает нам ориентироваться и по этим лучам: ведь все они сходятся к светилу. Это всё – наш общий религиозный опыт. Это всё входит в наше соборное сознание.
Мало, конечно, нарисовать идиллическую картинку: красное солнышко и белые облака. В ней не обойдётся и без красок потемнее. Невнимание то и дело отворачивает наше сознание от светила. Тёмные силы всегда готовы нагнать чёрные тучи, которые куда плотнее, чем облака светлой тайны. А серые силы обволакивают нас вязким туманом, располагающим к сонливости. В общем, даже тому, кто хорошо знаком с капризами погоды, может не хватить образов, чтобы перебрать все сложности, возникающие на духовном небосклоне.
Может быть, философия для религии – это всего лишь занудная метеорология, собирающая данные, суммирующая их и пытающаяся помочь тем, кто в пути?…
Но вспомним: главный герой этой книги – не какая-то конкретная религия (всегда нуждающаяся в тех или иных услугах философской "метеорологии"), не религия в обобщённом смысле слова и даже не религиозная философия. Героем здесь, даже если он вовсе и не выглядит героически, остаётся обычный человек со своей обычной потребностью ориентироваться в главных для себя вещах. И если среди этих "вещей" у него появилось представление о Высшем, ему важно знать, что это не его собственная выдумка. Что светило светит и что множество лучей, на кого бы ни упал каждый из них, сближает наши взгляды в направлении этого светила.
Разнообразие наших путей, мировоззрений и судеб необозримо. Но нам нужно знать об этом разнообразии прежде всего то, что нам поможет на нашем пути, в нашей судьбе.
Ещё бы! Погода – только снаружи. А духовные переживания захватывают и внешний мир, и внутренний, и ту область Тайны, о которой не скажешь, где она расположена.
Жизнь, раскрывающаяся вверх
При естественном развитии души чувство веры становится для человека и путём к восприятию Высшего, и тем каналом, через который Высшее наполняет жизнь светом и смыслом. Иногда (достаточно редко в нашем искажённом и запутанном мире) это происходит само собой. Чаще (может быть, даже почти всегда) для этого необходимы наши значительные усилия. Путь петляет, да и не сразу выходишь на него. Канал порою замусорен так, что на его очистку нужны большие силы, которые не сразу в себе обнаружишь.