Человек среди учений

Кротов Виктор Гаврилович

Эту работу постоянного обновления, поддерживающего жизнедеятельность учения, можно обобщённо назвать традицией комментариев. Особенное значение придаёт этой традиции восточное мышление, и многие совершенно оригинальные мыслители, подчёркивая преемственность мысли, все свои труды строили именно в виде комментариев к древним книгам или комментариев к комментариям. Но от этого их философия вовсе не превращалась в философоведение.

Читатель заметил, наверное, что автор так ценит комментарии, что не стесняется комментировать сам себя. Репликами вроде этой.

Подлинные,

оживляющие учение комментарии всегда направлены на то, чтобы дать пробиться сути учения к сегодняшним его последователям, дать им возможность не только почитать учение, но и практически использовать его. Без этой подпитки древо учения засыхает и годится уже разве лишь на то, чтобы мастерить из него увесистые дубинки для дискуссий с оппонентами.

Обидно, что многим как раз это и нужно.

Комментарии философоведения взирают на учение сверху. Они тщательно и педантично стараются прежде всего зафиксировать учение – как энтомолог бережно умертвляет бабочку, как ботаник аккуратно засушивает растение, как физик подменяет морскую волну гидродинамической формулой.

Комментатор-философ возобновляет эстафету мысли. Комментатор-философовед регистрирует, схематизирует, классифицирует.

Традиция комментариев в философии поддерживает жизнь учения, даёт ему новые импульсы к развитию. Традиция схематизации в философоведении носит аналитический, препарирующий характер, жизнеспособность учения является здесь скорее помехой.

Главным инструментом философоведения является логический рационализм. А главной предпосылкой – уверенность в том, что именно логика может и должна служить основой для сопоставления учений друг с другом.

Абстрактный инструмент для абстрактного сопоставления.

Школа, даже высшая, тоже предпочитает схематизацию. Может быть, именно со школы начинается торжество философоведения над философией.

Проблемы мумификации и таксидермии

Философоведению трудно управиться с живым учением. Поэтому первая его забота – это обеспечить всякому учению подходящий для инвентаризации вид. В этом ему обычно помогает время, но с учениями мощными, проходящими сквозь столетия и сквозь тысячелетия, этой помощи оказывается недостаточно. Поэтому особая забота философоведения состоит в том, чтобы осуществить или завершить мумификацию учения или применить к нему искусство таксидермии.

Энциклопедическая справка. Таксидермия – изготовление чучел животных. Основой служит металлический или деревянный каркас. При мягкой набивке необходимая форма придаётся по мере наполнения шкуры мягким материалом (пакля, вата). При изготовлении чучела с использованием манекена шкуру надевают на готовую жёсткую модель животного.

Здесь чётко указаны два основных метода философоведческой таксидермии. При мягкой набивке в ход идут всевозможные обстоятельства жизни, современной учению: пакля исторических фактов, вата этнографических подробностей и прочие объёмные материалы. При концептуальном подходе используется готовая жёсткая модель. На неё натягивают шкуру учения, которая и создаёт иллюзию достоверности.

Не будем вдаваться в технологию философоведческой мумификации. Принципиальное отличие её от таксидермии – в том, что чучело служит для имитации натурального состояния, тогда как мумификация сопровождается всевозможными приёмами сакрального возвеличивания: саркофаги, золотые маски, пирамиды, мавзолеи и пр. Но суть обоих подходов, с точки зрения потребностей человека в живом учении, – одна и та же: переход от динамического, развивающегося и обновляющегося содержания учения к статическому. То выхолащивание внутреннего смысла, которое осуществляется при этом, не волнует философоведа. Его задача – фиксация, анализ, инвентаризация.

Труднее всего философоведу с современными учениями, которые ещё могут за себя постоять. Поэтому те философоведы, которые не завербованы идеологией, предпочитают исторический подход.

Замечательный философ Ницше (который, кстати, заметно сбивался с тона, когда пытался по совместительству взять на себя роль философоведа) писал о том, что мало философу добыть истину, нужно ещё, чтобы какой-нибудь скоморох показал её народу с балаганных подмостков. Но и скомороху легче демонстрировать чучело, чем нечто живое и своенравное. И после того, как философоведение подвергло учение таксидермии, оно попадает в руки зазывал и завлекал.

Здесь начинают действовать законы китча, поп-культуры. Диогену уже ни за что не вырваться из своей бочки, Архимед будет вечно бегать голым с криком "Эврика!", а Пифагор обречён чертить свои круги перед кровожадным солдатом. И трудно забыть, для какой идеологии было использовано чучело учения замечательного философа Ницше…

Обезличивание личности

Превращая философа в мумию, пусть даже священную, философоведение осуществляет очень важную для себя процедуру: вынесение личности за скобки. Личность остаётся как декорация, как заклинание авторитетом, но при этом отбрасывается то главное, что роднит друг с другом всех искателей, прежних и новых, – индивидуальная потребность во внутреннем ориентировании. А ведь именно эта потребность привела философа к его личным открытиям, обобществлённым лишь со временем. Именно эта потребность, вибрирующая в новом искателе, может соединить две личности в той реальности, где у каждого свой путь среди общих ориентиров.

Но для философоведения эта потребность – лишь частная мелкая подробность, имеющая чисто историческое значение (если речь идёт о философе) или чисто психологическое (если речь идёт о сегодняшнем человеке). Незаметным для самого себя движением философоведение удаляет этот нерв из предмета, подлежащего рассмотрению. И философия превращается в поиски кубиков для построения абстрактных истин, в конструирование концептуальных моделей, в рафинированное искусство выкладывания слова "вечность" из льдинок Снежной королевы.

В то время, как философия выражает заботу человека о поиске жизненного пути, философоведение (которое тоже называет себя философией, не забудем об этом!) стремится прежде всего к научной организации подведомственного ей материала.

Научность – вот идеал философоведения.

Личность в его руках обращается в имя, поступки – в факты, вехи судьбы (а уж тем более истории) становятся датами, озарения приравниваются к концепциям. Оно выстраивает философов по школам, ранжирует школы географически и хронологически, ведёт бесчисленные классификации, сплетая из них такую серую и скучную паутину, которая заставляет нормального человека шарахаться в сторону, заслышав уже само слово "философия".