Человек в западне (Сборник)
Шрифт:
Неожиданно он потерял над собой контроль и ударил ее наотмашь по губам.
Она жалобно вскрикнула, закрыла руками нижнюю часть лица, глядя на него со страхом, недоверием и злобой.
Он впервые поднял на нее руку, но не испытал сейчас раскаяния. Скорее какое-то облегчение.
— О’кей, не потребуется давать объяснения у Кей-ри. И твоя эффектная речь стала куда ближе к истине.
Она испуганно попятилась назад, упала в кресло, все еще закрывая рот руками.
— Ты меня ударил,—сказала она.
Он медленно подошел к бару
— Джон! — голос у нее дрожал,— Джон!
Он не обернулся.
— Джон, ты хочешь сказать, что все еще не согласен на это место?
Он повернулся, держа в руке стакан.
— А как ты думаешь?
— Но ты должен!
Теперь на ее лице не отражалось ничего, кроме паники.
— Тебе придется. Я уже сказала Чарли Рейнсу, что ты согласен. Мы должны ехать в Нью-Йорк. Я не могу тут оставаться. Не могу, не могу...
— Поезжай, раз тебе тут не нравится. Я ничего не имею против. Уезжай.
Она встала, чуть не упав, запутавшись в пышном подоле своего зелёного платья, и подбежала к нему. Вцепившись в него обеими руками, она начала судорожно гладить рукава его пиджака. Он мог бы ее оттолкнуть, но он этого не сделал, наслаждаясь новым чувством свободы от неё. Пусть себе хватает, вешается ему на шею, ласкается. Какое это имеет значение?
— Джон... может быть, я неправильно поступила. Возможно, мне не следовало звонить. Не знаю. Это было такое трудное решение. Я не знала, что предпринять. Но... но если я поступила неправильно, прости меня. Понимаешь, если бы ты только знал...
Она обвила его шею руками, прижалась к его груди, ее волосы касались его щек. В свете настольной лампы он мог ясно различить седые волосики на ее висках, мертвые, тусклые... Ее теплое мягкое тело прижималось к нему с такой доверчивостью. Он подумал, не веря в реальность своего собственного предположения: она думает, что еще способна меня обольстить.
И тут, отталкивая ее, он внезапно почувствовал, что на него снова нахлынула волна жалости.
— Джон, прощу тебя, послушай.
— Я слушаю.
— Ты должен выслушать. Мы здесь больше не можем оставаться. Я согласна, не надо этого места. Если тебе не нравится, не по душе эта работа, не бери ее. Но все равно мы не можем здесь оставаться, нам необходимо уехать. Куда-то в другое место.
Она подняла, голову. Ее лицо с припухшей ссадиной под глазом находилось в нескольких дюймах от него.
— Это Стив,— прошептала она,— Стив... Понимаешь? Стив Риттер.
— Стив? — недоуменно переспросил он.
— О, я давно хотела тебе сказать. Десятки раз. Я говорила, Джон сумеет мне помочь. Но не могла. Мне было так стыдно. Я...
— Линда.
— Я не хотела, чтобы это случилось.
Теперь она смотрела ему прямо в глаза отчаянным, опустошенным взглядом.
— Клянусь, я не хотела. Ты и сам знаешь. Знаешь, что я люблю только тебя одного. Но каждый раз, когда ты уходил от меня из дома, когда ты пропадал с детьми, являлся он. Я ему
Она снова спрятала лицо у него на груди.
— Это как болезнь. Это... Ты подумал, что я наверху принимала .душ, а он... Ох, Джон, ты должен увезти меня отсюда. Миссис Риттер все узнает. Ты ведь знаешь, как она подозрительна в отношении, мужа. Они все узнают. Ох, пожалуйста, пожалуйста, помоги мне!
Стив Риттер? Образ отца Бака мелькнул у него перед глазами: синие джинсы на узких бедрах, голубые глаза насмешливо следят за каждым его шагом. Итак, Стив Риттер... И тут же, прежде чем он почувствовал ярость, отвращение, унижение, пришла спасительная мысль: «Я же видел, как она проезжала в машине, когда играл с ребятишками, и сразу отправился домой. Пришёл сюда самое большое через десять минут после нее. Она же снова врет. Это всего лишь новый ход. Поскольку все остальные оказались неудачными, у нее Хватило изобретательности и бесстыдства придумать все это».
Он начал!
— Но, Линда...
И замолчал. А откуда у нее на руке золотая браслетка, которую он видел утром? До этого у нее не было этой драгоценности, и она её поспешно сняла и сунула себе в карман, как только он вошел в комнату. Подарил ли ей Стив эту вещь? Если да... Нет, не надо сейчас думать об этом... Какой толк? Возможно, это была действительно ложь, возможно и нет. Однако в настоящее время это утратило всякое значение, потому что теперь он твердо знал, как ему следует поступить. Наконец-то она его вынудила к действиям, победив в нем жалость и нерешительность.
Он оттолкнул ее от себя, довел до стула, на который она послушно опустилась, закрыв лицо руками.
— О’кей, Линда, я скажу тебе, что сделаю.
— Да... да...
— Завтра я поеду в Нью-Йорк. Поговорю с Чарли Рейнсом. Откажусь от этого места и позвоню Маку Аллистеру.
Она быстро вскинула голову.
— Нет, Джон, нет.
— Расскажу ему все. После этого либо он мне рекомендует хорошего врача в этих местах, либо... (он не решился добавить «если ты не наврала мне про Стива Риттера»)... мы уедем в Нью-Йорк и Мак сам возьмется за твоё лечение. Таковы мои условия. Коли они тебе не нравятся, ты можешь ехать отсюда ко всем чертям и разрешать собственные проблемы по-своему.
На ее лице была смесь паники и недоверия, как будто она никак не могла поверить в серьезность его слов и намерений, как будто мысль о том, что он взбунтовался, не укладывается у нее в голове.
— Но Джон, ты же знаешь, что я не пойду к врачу. Я тебе об этом говорила.
— Одно из двух: или ты пойдешь, или...
— Но я не больна. Ты что, сошел с ума?Со мной ничего не случилось, ничего. Ты один все время что-то придумываешь, заставляешь меня в чем-то признаваться, искажаешь факты и сам меня толкаешь на этот путь.