Человек за бортом
Шрифт:
Но вернемся к истории, как я совершил свое первое убийство. Это случилось ночью, в середине февраля, когда стоял зверский мороз. Я охранял контрольно-пропускной пункт номер двенадцать, сидел в маленьком домике возле грязной дороги. В пятидесяти ярдах впереди находился разрушенный мост, который отмечал нашу границу на тридцать восьмой параллели. Мы должны были проверять шныряющих туда-сюда фермеров и допрашивать немногочисленных японских эмигрантов, которые пробирались на юг из Манчжурии и Северной Кореи.
В ту ночь со
Внезапно послышался ружейный огонь. Пуля пробила стену нашего домика в двух футах надо мной и просвистела в нескольких дюймах от головы Томми.
Я сразу же упал на пол. Томми глядел на меня, открыв рот.
– Ложись! – заорал я.
Он рухнул на пол. Еще пара пуль пронизала наше укрытие. Я схватил винтовку и разбил лампу.
– Господи, – сказал Томми, – Господи, Боже мой! Деннисон, что это? Началась война? Что нам теперь делать?
– Спокойно, – ответил я. Растянувшись на полу, я подтащил полевой телефон. Глухо! Позже я обнаружил, что линию перерезали.
– Что нам теперь делать? – спросил Томми.
– Выбираться из этой развалюхи, – сказал я. Кто-то начал стрелять из автомата и выстрелы слышались все ближе.
Я выполз из домика, сжимая свою М-один, Томми за мной.
– Давай налево, – сказал я. – Вокруг дома. Не поднимайся и целься по вспышкам выстрелов.
– А ты?
– А я поползу направо, вокруг цистерны из-под солярки.
Томми исчез в темноте. Я передернул затвор и снял винтовку с предохранителя. Укрывшись за цистерной, я принялся всматриваться в темный склон холма, за которым начиналась Северная Корея. Время от времени там вспыхивали огоньки выстрелов. Похоже, оттуда стреляли три-четыре винтовки и один автомат.
По прикидкам, они стреляли ярдов со ста. Горло у меня пересохло, глаза прямо-таки лезли из орбит, пытаясь разглядеть во тьме какую-нибудь цель. Может, я и испугался, но тогда мне некогда было задумываться над такими вещами.
Красные попадали в цистерну довольно часто. Я отполз оттуда и двинулся к пню от какого-то большого дерева. Начал выцеливать по вспышкам одного из красных, потом решил не спешить. Томми открыл пальбу.
Он выпустил всю обойму, целясь в темноту, и, конечно, ни в кого не попал.
Я выбрал себе целью один из ближайших огоньков и выстрелил два раза.
Я попал, потому что услышал, как он закричал. Он кричал, наверное, секунд пять, потом захрипел и стих. Я знал, что он мертв.
Я выпустил оставшиеся патроны, стараясь попасть в автоматчика. Вряд ли я попал – наверное, он сидел в укрытии. Я вставил еще одну обойму в мою М-один, но выстрелы с той стороны утихли. Красные прекратили огонь и отошли.
Все закончилось. Рядом застонал Томми, и я сперва решил, что он ранен. Но он просто испугался до посинения. На мгновение его перестало трясти, и он спросил:
– Они ушли?
– Думаю, да.
– Господи!
– Перезаряди, – посоветовал я. – На всякий случай.
Я поставил винтовку на предохранитель, а сам анализировал свои ощущения, ведь я только что убил человека.
Такие дни либо делали из тебя мужчину, либо ломали...
8
Деннисон размышлял, сидя на крыше рубки. Кеч мягко покачивался на волнах. Воспоминания о Корее потускнели, на смену пришли головокружение и тошнота. Он вцепился в багор и не выпускал его, пока приступ не миновал. Потом Деннисон потрогал пояс, чтобы убедиться, что нож на месте. Человек за бортом не подавал признаков жизни.
Сколько же времени он просидел на крыше рубки, вспоминая о Корее?
Часы показывали две минуты восьмого. Прошло уже полчаса с той минуты, как он решил спуститься в каюту и попить воды.
Но он чувствовал, что время было потрачено не зря. Он оживил другую часть себя – солдата, который прошел Корею и умеет действовать, не раздумывая. Именно таким он и был – и тогда, и теперь. Тот бродяга с Сент-Томаса семь часов волынил, не решаясь что-либо предпринять. Настало время дать стрелку из Кейсонга завершить начатое дело и избавиться от Джеймса раз и навсегда.
Это же проще простого, он весь день это знал. Стоит только спуститься вниз и завести мотор, и он может плыть со скоростью шесть узлов. Кеч поднимет волны выше ватерлинии, где болтается сейчас Джеймс, и тот захлебнется или его смоет волной к чертовой бабушке.
Вся загвоздка в том, чтобы запустить мотор.
Деннисон снова припомнил все необходимые шаги. Вниз по трапу, отцепить сходни, подключить аккумулятор, открыть бензиновый и водяной вентили, отыскать заводную ручку и выбраться наверх, чтобы запустить двигатель. Итого, он провозится внизу пять минут. Джеймсу представится прекрасная возможность выбраться на палубу и всадить нож ему в спину, пока он возится с мотором. Риск велик. А если немного подождать...
Нет! Черт, больше никаких проволочек. Вспоминая Корею, Деннисон ощутил прилив мужества и уверенности в себе. Он ведь тогда сумел нажать на курок, пойти на риск! Разве он изменился? И тогда и сейчас он вполне способен собраться, выработать план и придерживаться его, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Такой уж он человек.
Внезапно ему стало легко. Несмотря на жар и озноб, Деннисон знал, что именно ради таких минут стоит жить. Эта опасная неопределенность и есть приключение. Для такого дела нужны люди определенного склада. Как он мог позабыть, что он как раз такой человек? Как он позволил себе скатиться до уровня болтливого бродяги?