Человек за бортом
Шрифт:
Деннисон глянул на часы. Четверть пятого. Солнце палило уже не так сильно и быстро опускалось к горизонту. На какое-то мгновение поднялся легкий ветерок, но почти сразу затих. Но, может быть, это только предвестник вечернего бриза, какой обычно бывает на закате?
Внезапно Деннисон с ужасом припомнил, что в некоторых системах ружей приклад делается полым, и в нем имеется специальный пенал с насадками для шомпола, отверткой и даже... запасная обойма с патронами! Может, ружье капитана было той же системы? Проклятье! Неужели патроны были буквально у него в руках?
Впрочем, все это теперь ни к чему. Деннисон уселся
4.
В пять часов раскаленный малиновый диск солнца повис так низко, что почти касался морской глади на западе. Вокруг него собралась стайка легких облачков, как будто готовясь проводить светило на дно темнеющего моря. На востоке уже сгустились сумерки. Заметно похолодало.
Деннисон только сейчас почувствовал, как сильно он обгорел на солнце за день. Лицо, руки и шея стали ярко-розовыми и горячими на ощупь. Вся поверхность кожи, над которой поработало солнце, нестерпимо болела. Каждое движение причиняло боль уже от того, что мускулы перекатывались под кожей, а легкая ткань рубашки, казалось, превратилась в наждачную бумагу.
А капитан Джеймс почти не пострадал от солнечных лучей – его защитил слой прохладной голубой воды. У него обгорело только лицо, лысина и плечи. Глядя на него, Деннисон почувствовал жгучую зависть. Ему сейчас ничего так не хотелось, как окунуться в блаженную прохладу моря.
Проклятое солнце! Есть люди, к которым загар пристает сразу, они никогда не обгорают на солнце. Но для Деннисона это было самой настоящей пыткой – солнце обожгло его точно так же, как если бы он облился кипятком или поджарился на раскаленной докрасна сковородке. Ему приходилось видеть, как люди теряли сознание от солнечных ожогов. Это, как правило, сопровождалось обезвоживанием организма и потерей жизненно важных солей. От сильного солнечного ожога запросто можно умереть, если поражена большая поверхность кожи. Да, от этого можно умереть – точно так же, как от любого другого ожога!
Годы, проведенные в тропиках, не прошли даром, и Деннисон знал, сколько ему надо, чтобы обгореть. И, надо же – днем он замечал все опасные признаки – головную боль, озноб, да и само по себе покраснение кожи. Замечал, но не внял предупреждению и ничего не сделал, чтобы как-то с этим справиться. Он ничего не сделал, боясь уйти со своего наблюдательного поста, и тем самым навлек на себя еще большую опасность.
Страшно хотелось пить.
А внизу, в каюте, был полный бак прохладной питьевой воды. И баночка с кремом, приятным мягким кремом, которым можно смазать горящее лицо, обожженные чуть ли не до волдырей плечи, руки, шею...
Но Деннисон не мог сходить за кремом. Только не сейчас, когда совсем рядом с яхтой болтается на воде капитан Джеймс, выжидая своего часа, готовый в любую минуту попытаться отвоевать корабль. И как бы плохо ни было Деннисону, Джеймс вряд ли чувствует себя лучше, проплавав пять часов в воде. Когда Джеймс умрет, его яхта и две с половиной тысячи долларов достанутся Деннисону. И бак с водой тоже будет его, и баночка с кремом от ожогов. Он сможет вволю выспаться, и весь этот жуткий кошмар закончится, развеется, как дым.
С заходом солнца подул легкий бриз, по волнам пошла рябь. Бриз дул с кормы, и Деннисон вытравил шкот так, чтобы грот-рей был почти под прямым углом к корпусу яхты. Парус тихо зашелестел и наполнился ветром.
Джеймс подплыл к грот-рею, который нависал почти над самой водой, и ухватился за него одной рукой. Под весом капитана кеч накренился, и Джеймс смог дотянуться до рея и второй рукой.
Деннисон оторопел. Конец грот-рея был теперь в воде, сам рей изогнулся дугой у самой мачты и затрещал. Джеймс пытался перекинуть ногу через рей, извиваясь под ним, словно гигантская медуза.
Встряхнувшись, Деннисон открепил грот и потянул рей на себя, с повисшим на конце капитаном. В другой руке Деннисон сжимал верное копье-багор. Но как только он изготовился для удара, Джеймс соскользнул с грот-рея и шлепнулся в воду.
Проклятье! Реи слишком близко от воды. Придется их подтянуть... Но так кеч сможет идти только в крутой бейдевинд.
Паруса затрепетали под легким ветерком. Деннисон установил их круто к ветру и закрепил. Кеч резко дернулся и двинулся с места. Наконец он пошел! Но где же этот чертов Джеймс?
Капитана не было видно ни справа, ни слева, ни за кормой. Деннисон побежал к носу корабля, прислушиваясь, как позади сердито хлопает парусина. «Канопус» шел в крутой бейдевинд. Добежав до носа кеча, Деннисон перегнулся через поручень. Никого. Куда же подевался Джеймс?
Тут послышался глухой удар о нос кеча с подветренной стороны. Перегнувшись посильнее, Деннисон увидел, что учинил капитан.
Бушприт яхты был почти шести футов длиной. Чтобы противодействовать натяжению парусов, бушприт с обеих сторон удерживали толстые просмоленные тросы – ватер-бакштаги, которые тянулись от конца бушприта до металлических колец, закрепленных на бортах у самой ватерлинии. Эти тросы можно было подтягивать сильнее или ослаблять с помощью раксов – особых передвижных железных скобок. Ватерштаг, прочный металлический трос, скреплял бушприт с форштевнем – передней частью киля, выступающей в носовой оконечности судна. В поперечном направлении ватер-бакштаги были растянуты под углом на длинной металлической балке, балансире, которая таким образом перераспределяла натяжение тросов.
Все вместе это образовывало некую полую пирамиду. Так вот, Джеймс ухитрился забраться внутрь этой пирамиды. Он протиснулся в треугольное пространство между балансиром, правым бортом и ватер-бакштагами. Левой рукой капитан обхватил балансир, правой уцепился за тросы. Таким образом, он надежно устроился в самом основании полой пирамиды. Голова и плечи капитана оказались над водой.
Деннисон грязно выругался, ухватился левой рукой за поручень и перегнулся вниз через борт, с багром, зажатым в правой. Не дотянуться! Крутые обводы бортов надежно защищали капитана. Деннисон перегнулся еще ниже и сделал выпад своим «копьем».
Джеймс быстро подтянулся на тросах и сумел схватить багор, который Деннисон ткнул вниз слишком уж неловко. Деннисон попытался вырвать свое оружие, но он тянул вверх, а капитан – вниз, и сил у Джеймса было поболе. Капитан резко дернул багор на себя, чуть не стянув Деннисона за борт.
Но капитан, подвешенный между тросами и балкой, не мог вытянуть багор далеко, негде было развернуться. И Деннисон, который по-прежнему сжимал конец багра, поудобнее перехватил поручень и снова потянул на себя. И тут капитан выпустил свой конец багра, и даже подтолкнул его.