Человек за спиной Гитлера
Шрифт:
Вдова Штумпфеггера об этом письме тогда никому не сообщила, что понятно: вдова личного врача Гитлера и оберштурмбаннфюрера СС не хотела привлекать к себе внимания. Но находка была абсолютно бесспорна, а поскольку было известно, что Штумпфеггер выходил из канцелярии вместе с Борманом, то она была важным свидетельством и для идентификации трупа Бормана. Вдобавок все дальнейшее обследование «скелета № 1» в 1972 году подтвердило, что это был Штумпфеггер.
Теперь к «скелету № 2». Заключение:
«Для скелета № 2 на основе проведенных исследований установлен рост 168–171 см и объем головы 55–57 см. Череп определяется как «круглый». Согласно учетным данным СС, рост указан как 170 см; размер головы там не указан. Определение «круглая голова» соответствует
…В «скелете № 2» макроскопически и на основании рентгенограммы д-ра Шельдгена устанавливаются следы заживления после перелома правой ключицы в ее средней трети. Тем самым подтверждаются данные обоих сыновей обвиняемого (сыновья показывали, что у Бормана в 1938–1939 гг. был перелом ключицы. — Л.Б.).
…Челюсти скелета № 2. Они также были исследованы в полицейской клинике г. Берлина. Кроме этого 4.1.1973 обермедицинрат д-р Мачке провела экспертизу челюсти на основе собственной схемы и схемы, сделанной д-ром Блашке. Заключение гласит: «Подводя итоги, можно сказать, что несмотря на некоторые возможные отклонения, основанные на ошибках лечащего врача, существуют большое сходство и ряд других однозначных совпадений, которые говорят об идентичности челюстей Бормана и черепа № 2.
Дантист Эхтман, которому был предъявлен череп № 2, заявил 16.12.1972: «Могу сказать, что обнаруженные на челюстях работы были сделаны в лаборатории д-ра Блашке. Это технические работы, а именно два моста и одна коронка…»
Так как на лбу обвиняемого на различных фото можно рассмотреть бородавку над левым глазом, был соответственно изучен череп № 2. Существенного костного повреждения обнаружено не было. Не исключается возможность случайного кровоизлияния при повреждении головы. При фотомонтаже профильных фотографий обоих черепов с фото обвиняемого и д-ра Штумпфеггера и их совмещении установлено полное совпадение.
…По поводу скелета № 2 эксперт приходит к заключению, что череп и скелет № 2 с большой степенью вероятности могут быть идентифицированы как принадлежащие обвиняемому… Идентичность черепа № 2 и скелета № 2 (малого) с личностью Мартина Бормана можно считать доказанной с вероятностью, граничащей с безусловной».
Далее в заключительном акте франкфуртской прокуратуры разбирается факт обнаружения в челюстях осколков стеклянных ампул, которые могли содержать цианистые соединения (следы цианистого калия обнаружены не были, что неудивительно для срока пребывания тел в земле — с 1945 по 1972 г.). Они, по мнению Рихтера, «почти наверняка» были причинами смерти. Кроме того, прокуратура заказала специальную реконструкцию внешности человека по сохранившемуся черепу (типа знаменитых реконструкций Герасимова). Эту реконструкцию выполнили в Мюнхене (без использования известных фотографий Бормана и Штумпфеггера). Работа была оценена как очередное подтверждение идентичности. Поэтому Рихтер закончил свой акт такой почти философской фразой: «Хотя возможности человеческого познания по природе ограничены (см. федеральный сборник установлений, том 30, стр. 379–393, опубл. 1962, 1505), безусловно доказано, что найденные 7–8 декабря 1972 года на площадке «Улап» в Берлине оба скелета принадлежат обвиняемому Мартину Борману и Людвигу Штумпфеггеру. Обвиняемый и д-р Людвиг Штумпфеггер умерли ранним утром 2 мая 1945 года — примерно между 1.30 и 2.30 утра — в Берлине».
На этом основании Рихтер окончательно закрыл следственное дело и другие дела, открытые по розыскам Бормана в 1965 году. Останки были переданы родственникам, однако без права кремации. Как выяснилось, это решение было прозорливым.
Finita la comedia? Как бы не так! Инерция поиска продолжала действовать, причем ею были уже «заряжены» не только отдельные журналисты и их редакции, но и международные организации типа «Фонда Симона Визенталя», много сделавшего для розыска беглых нацистских преступников. Занимался этим, например, американский «Отряд гражданского цензурирования» в американской зоне оккупации Германии. Он подслушивал телефонные переговоры подозрительных лиц. Один из «подозрительных» заявил: «Слушай, как ты живешь?» Ответ: «А ты слышал, что Бормана видели в Люцерне?» «А почему его не задержали?» Ответ: «Не знаю». Но из этого перехвата контрразведчики ничего сделать не смогли. В 1996 году появился сенсационный рассказ бывшего английского разведчика Кристофера Крейтона. Он утверждал, что по личному заданию Уинстона Черчилля в последние дни войны он вывез Бормана в… Англию, дабы получить от него тайные номера нацистских счетов в швейцарских банках. С этой целью Крейтон нашел в Англии человека, поразительно похожего на Бормана (вплоть до родинки и протезов). Настоящий Борман якобы умер в Англии, а его двойник погиб в Берлине. В том же 1996 году итальянский журнал «Манифесте» объявил, что Борман умер в 1952 году — но не в Лондоне, а в Риме. Наконец, американский публицист Роберт Катц предложил другую — сотую, если не тысячную — версию: Борман скрывался в Италии с документами немецкого солдата Курта Гауча и умер там в 1952 году. В английской прессе в 1972 году появилась серия известного публициста Ладисласа Фараго о Бормане в Аргентине.
Похоже, поиски стали превращаться в фарс, чему неожиданно способствовала небольшая книжечка под заголовком «Мартин Борман — агент советской разведки». Она вышла в Москве в 1992 году в серии «Из истории отечественной разведки — КГБ». Ее автор — мало кому известный Борис Тартаковский. Он предложил читателям сногсшибательное повествование о том, что Борман был завербован советской разведкой еще в 20-е годы. Его, оказывается, рекомендовал в Москве не кто иной, как лидер германских коммунистов Эрнст Тельман. По Тартаковскому, Тельман был хорошо знаком с Борманом, так как этот «широкоплечий блондин с голубыми глазами» входил в состав союза «Спартак» под псевдонимом «Карл». Когда же Тельмана в Москве попросили рекомендовать советским разведчикам человека для проникновения в верхушку НСДАП, то Тельман предложил им «Карла»…
Честно говоря, г-н Тартаковский мог бы изготовить свою версию более правдоподобно. Он не называет дат, фамилии он безбожно перевирает, цитируя самые дешевые истории из биографии Гитлера или беллетризуя хорошо известные факты (чего стоит, например, сцена брачной ночи Гитлера 29 апреля 1945 года, в ходе которой оба супруга занимаются не сексом, а погоней за крысами). Зато под конец автор изображает героическую сцену, в которой к подошедшему к подъезду имперской канцелярии советскому танку выводят человека с мешком на голове. Это, разумеется, Мартин Борман. Его Тартаковский похоронил в Москве, на Лефортовском немецком кладбище (оно, кстати, давно закрыто) в 1973 году…
Я давился смехом, читая сочинение человека, которого издатели включили в число бывших «советских разведчиков и контрразведчиков». Он, конечно, превзошел немецкого генерала Гелена, который был одним из первых в числе авторов версии о «советском разведчике Бормане».
Помнится, в 1971 году (я тогда работал в качестве советского корреспондента в Бонне) у меня в корпункте раздался телефонный звонок. Из Франкфурта-на-Майне мне звонили из прокуратуры и попросили высказать мнение по поводу сообщения Гелена (в его книге «Служба»). Что я мог сказать? Только то, что могу отнестись к нему «лишь сатирически». Кстати, когда прокуроры задали вопрос Гелену — откуда он взял данные о том, что Бормана видели в Москве, то он дал ответ, звучащий действительно сатирически:
«Мне доложили, что в ГДР шла советская спортивная кинохроника. Ее видели и в изображении зрительской аудитории футбольного матча на стадионе «Динамо» распознали человека, похожего на Бормана…»
Так меняются времена: в 1971 году немецкий разведчик и по профессии заклятый антикоммунист Гелен хотел Бормана сделать советским агентом (ах, нехорошие советские разведчики), а в 1991 году советский автор хочет вплести в лавры советской разведки такой же сомнительный листочек. Ведь место для оригинала Штирлица еще не занято!