Человек закона
Шрифт:
— За Лэнга, ты имеешь в виду?
— Они же не делают из этого секрета. Блоссом — баба славная, и из ранчо сделала конфетку — облизнешься. Лучше ведет дела, чем когда ее батя всем заправлял, куда лучше. Он в скоте понимал, а в бизнесе — нет. Блоссом и в том, и в том кумекает. Не глупа, совсем не глупа. Ну, а когда заберет Пирсонову землю…
— Участок Эда Пирсона? С чего это он ей достанется?
— Я думал, ты знаешь. Народ по большей части в курсе, по-моему. Блоссом ссужала Эду деньги на провиант два раза или три. А последний раз закладную взяла на его землю. Выходит так,
Ну и балбес был Борден Чантри! Блоссом Гейли — дамочка не только хорошенькая, но и толковая. И не трусиха вдобавок. Поймала раз вора со своим теленком, ранила его в руку, когда тот потянулся за оружием, и сама доставила его сюда. Отлично стреляет, в «яблочко».
А ее папочка охотился на бизонов. Как раз такой человек, у которого могла найтись винтовка пятьдесят второго калибра старой конструкции.
Чантри в волнении вскочил. Может быть… самая слабая надежда… теперь он все поставил на место.
Еще пара вещей, которые надо бы уточнить. Пара мелочей, не больше.
Он прошел к тюрьме. Большой Индеец сидел на стуле на улице.
— Ты следы видел? Оставленные тем, кто убил лошадь Сэкетта?
Индеец лишь глянул на него.
— Большой Индеец, ты можешь распознать след любой лошади в этих местах. Можешь читать тропу, как я читаю вывеску на лавке. Чья это была лошадь?
— Твоя. Большая серая, не аппалуза. Большая серая с твоего луга.
Чантри сам видел следы, но не поверил своим глазам. Недостаточно хорошо разглядел — или так он себя уверил. И большая серая не принадлежала, по сути дела, ему. Это была лошадь Бесс, и, кроме нее, на ней редко кто ездил.
Что думает Большой Индеец, Чантри не догадывался. Многие индейцы вообще считали, что белых понять невозможно, и это, скорее всего, еще одна из непостижимых вещей. На деле Большой Индеец о проблемах белых беспокоился мало. Старые времена кончились, и он приспособился к новым настолько, насколько было возможно. Его земли, вернее, земли его племени, остались далеко отсюда на востоке. И племя с них согнали другие индейцы еще до появления бледнолицых. Вскоре его народ понял, за кем сила, а Индеец по-своему приготовился к будущему.
От него требовалось время от времени караулить в тюрьме, искать следы… что он обожал… и он хорошо ел, спал в удобной постели и жил без забот и в комфорте. И если так было, то благодаря Бордену Чантри, сперва пристроившему Большого Индейца у себя на ранчо. Позже, когда заморозки уничтожили его скот, Чантри, перебираясь в город, забрал Индейца с собой.
Его лошадь… большая серая. Борден Чантри смотрел в окно и ничего за ним не видел.
Серая находилась на пастбище. Без сомнения, многие могли ее заарканить, но ехать — не тут-то было. Серая любила Бесс, а вот со всяким другим начинала психовать, и под незнакомым всадником брыкалась зверски.
О чем известно каждому горожанину. Очень мало вероятности, что кто-либо местный попытается сесть на такое норовистое животное,
Большой Индеец почти никогда не высказывался по собственной воле. Сейчас он это сделал:
— Ехал мужчина.
Чантри повернул голову, чтобы посмотреть на Индейца.
— Мужчина?
— Большой мужчина. Тяжелый.
Большой Индеец мог распознать это по следам. Хороший следопыт запросто разберет, что лошадь несет тяжелого наездника.
— Такой большой, как я?
— Может быть, больше.
Чантри неторопливо поднялся. Вынул револьвер и повертел барабан. Сунул в кобуру и ремешок не стал застегивать.
Выбрался на улицу и простоял там изрядное время. Потом прошел к заведению Рирдона, через дорогу, немного спустя — дальше по улице, до бара Хенри, затем к мексиканскому ресторану. Только тогда возвратился в «Бон тон».
— Когда меня не было вчера, кто-нибудь заходил, спрашивал?
— Нет…. — Эд отрицательно помотал головой. — Дот неполный день работала, но дела шли тихо. Присси приходила, но ты болтался за городом и Лэнг не появлялся. Тебя никто не спрашивал, маршал.
— Благодарю.
Он уселся у столика близ окна и принялся думать о Хайэте Джонсоне, потом о Джордже Блэйзере. Все еще думал, сопоставляя места и время, когда Эд его окликнул.
— Маршал? Я и забыл. Блоссом Гейли заглядывала. Вот она тобой интересовалась. Куда ты делся и когда будешь опять.
Блоссом Гейли… Родилась в этом городе, почти всю жизнь провела на ранчо. Хайэт Джонсон поездил порядком, однако…
— Маршал? Глянь туда!
Незнакомый человек шагом подъехал к коновязи и спрыгнул с лошади. Человек был высокий, без лишнего сала, держался очень прямо, под ровными полями черной шляпы виднелось загорелое красивое лицо. Носил замшевую куртку, короткую, испанского фасона. И еще имел при себе револьвер.
Борден Чантри предложил:
— Эд, попроси его зайти и выпить со мной кофе, добро?
Эд подошел к двери и заговорил. Человек оглянулся вокруг, кивнул и привязал коня. Буланый, великолепное животное. Киму лучше бы его не видеть, сказал себе Чантри. Чего хорошего? Возьмет да и начихает на свое решение не красть у Сэкеттов.
Незнакомец шагнул в дверь, помедлив, подошел к нему.
— Маршал? Я Тайрел Сэкетт.
— Садитесь. Боюсь, у меня для вас плохие новости.
Затем Чантри спокойно рассказал все, что выяснил сам. Как Джо Сэкетт прибыл в город, навестил Мэри Энн Хейли, потом зашел в банк, потом в гостиницу и вернулся в дом Мэри Энн. И как сшибся с Кернзом и Харли — сколько знал.
— Значит, человек, убивший моего брата, все еще на свободе?
— Да… но это ненадолго.
— Вам известно, кто он?
— Известно.
— Тогда почему он не в тюрьме?
— Вы могли бы помочь мне, Сэкетт. Мне надо кое-что выведать. Я никого не задерживал потому, что это дело следовало разрабатывать в подробностях. Преступление, совершенное над вашим братом, явилось одним из серии.
— Это действительно было преступление?
— Заведомо. И человек, повинный в нем, сейчас в городе. Или был совсем недавно. Сэкетт, вы приехали из Моры. Прожили там сколько-то времени?