Человек закона
Шрифт:
— Да никогда! Как предложить мне дело, известно всего-навсего четверым. Кому я нужен, должен идти к одному из них, а тот уже передает дальше.
Еще поболтав, Ким Бака ушел от Сильвы и вернулся в канцелярию. Сел и положил ноги на стол. Точно он помощник маршала… А приличная была бы работенка на самом деле.
Покачивался на стуле, когда в дверь просунулась голова Лэнга Адамса.
— Борд здесь?
— В «Бон тон» ушел. Над чашкой кофе ему лучше думается.
— Говорят, он сунул в тюрьму Буна Сильву?
— Ага, сунул. А я смотрю,
— Он его найдет, будь уверен, — выразил свое убеждение Лэнг. — Он во что вцепится, то уж не отпустит.
— Это правильно. Был бы я убийцей, расстался бы с этими краями навеки. Не знаю, что ему в этом городе надо, но на конце веревки или в тюрьме уже ничего не получишь. И скажу вам чего, мистер Адамс. Здешний народ не ценит того, что имеет. Борден Чантри действует ловчее, чем я кого видел. А я таки их повидал. Взял меня, как по маслу. Никакой стрельбы, никакого пота. Чистенько. И с Сильвой то же проделал. Девять человек из десяти превратили бы все в стрелковые соревнования, а он — нет. Попомните мое слово, он намного башковитее, нежели считает здешняя публика.
— Думаю, ты прав, Бака. — Лэнг Адамс оперся о дверной косяк. — А я слышал, ты сам неплохо стреляешь.
— Я об этом не ору. Надо стрелять — стреляю, но никогда не буду, если можно без этого обойтись. Хочу спать спокойно, а мертвец — неудобная подушка.
Лэнг Адамс вышел обратно на улицу. До «Бон тона» несколько шагов, но он задержался на почте. Спросил, нет ли ему чего. Была только газета, которую ему присылали из Сент-Луиса, а от Блоссом — ни строчки. Надо туда съездить.
Выходя, он глянул на свое отражение в окно почты. Как будто похудел. Тревога изводит? Со, многими в городе так, не один по ночам выходит из дому. Лэнг Адамс понимал их чувства.
Борден Чантри сидел один. Столик его стоял у окна. Когда Адамс шагнул в ресторан, он поднял глаза.
— Как жизнь, Лэнг? Тащи сюда стул.
— Заходил в твою контору. Бака сказал, ты здесь. — Лэнг пристально взглянул на полицейского. — Ты на самом деле ему доверяешь?
— На самом. Он дал мне слово, а я знавал многих конокрадов, кто от слова своего не отступится. Может, где-то еще, но не в здешних местах. Ким же Бака гордится, что верен сказанному.
— Народ начинает нервничать, Борд.
— Ничего странного. Убито больше людей, чем в тот раз, когда индейцы вырвались из резервации, и никто до сих пор не сел. Но я еще доберусь до виновника.
— Считаешь, это может оказаться женщина? Вроде бы говорил об этом?
— Может. Не получается у меня дойти умом, кому из здешних женщин под силу бегать с седлом Ригинза, — разве что одна либо две. А убийца бегал.
— Все хотел тебя спросить. Почему Джорджу вздумалось завещать тебе седло? Не кому-то, а тебе? У тебя ведь не одно седло.
— Да простая сентиментальность, я думаю! Джордж всегда относился ко мне, словно второй отец.
— Хороший был человек. Плохо, что пришлось ему так погибнуть, но несчастья со всеми случаются.
— С ним не случилось, Лэнг. Я туда ездил, осмотрел место, откуда свалился тот булыжник, и нашел следы рычага, который использовали, чтобы выдрать его из гнезда. Причем камень только сшиб его с коня и оглушил. Потом убийца подошел ближе и уронил камень ему на голову.
— Чтоб меня разорвало! Как ты все это смекнул?
— Я осмотрел там почву, поговорил с доктором. Я нашел, куда упало тело, а доктор мне сказал, что его дважды ударило камнем. Второй раз камень бросили сверху ему в висок, когда он уже лежал на земле. Упавший валун никак не мог его убить.
— Ты прав, похоже. Бака говорил мне, ты лучше соображаешь, чем мы все считаем.
Чантри покрутил головой.
— Нет, Лэнг, не лучше. Но такой человек — сам себе худший враг. С каждой смертью кольцо вокруг него сходится все туже, хотя он тем временем радуется, что избавился от возможных доносителей. Немного погодя он попросту преподнесет себя всем желающим на блюдечке.
Лэнг Адамс качал головой, слушая это.
— Я с тобой не согласен. О людях, которые воруют или убивают, не попадаясь, никто никогда не слышит, в этом все и дело. Мы знаем только про тех, кого ловят.
— Был у меня ковбой, работал какое-то время. Про него говорили, что он самый ловкий в округе, если угнать лошадей или коров, и банки он грабил тоже. Один приезжал аж с Востока, песню про него написал. Так ты знаешь, Лэнг, он работал на меня, потому что был голодный и холодный. И работал, не жалея сил. Насчет той песни он важничал напропалую, и еще, сколько о нем ходит толков. Но как-то раз мы разговорились, и, между прочим, всплыло, что вот он доживает шестой десяток, а идти ему некуда, и никому он особенно не нужен.
— Бывает такое, надо полагать.
— С ним так и было. Но это еще не самое худшее. Ловкий жулик, о котором сочинили балладу, сорок лет из своих шестидесяти протрубил за решеткой.
Глава 18
После того как Лэнг Адамс вернулся в магазин, Борден Чантри полез в карман и достал оттуда счетную книгу, которую Джордж Ригинз спрятал в потайном кармане своего седла.
Маленькая тоненькая книжечка, записей в ней немного, но с него хватит.
Долгое, долгое время он смотрел в эту книжечку, прежде чем закрыть ее и убрать обратно в карман. Наливал очередную чашку, когда к нему подошел Эд.
— Кофе в порядке, маршал? — Эд Сел напротив. — Пирог получился удачный, угощаю.
— Спасибо. Ограничусь кофе.
— Бака заходил… Неплохой парень, если по виду судить.
— Парень он хороший. Только что любит лошадей получше, чем может себе позволить. — Пригубил кофе. — Эд Хайэт Джонсон появлялся?
— Нет пока. Никто еще не прихрдил, одна Блоссом Гей— -ли. Что-то грустновато выглядела. Не к лицу женщине, которая собралась замуж.