Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2
Шрифт:
– Я собираюсь бросить Гая, – прошипела Джорджия Мериголд. – После спектакля он стал таким высокомерным. Посмотри, как он выделывается перед этими скучными друзьями Рэчел.
– Да нет, он очарователен, – запротестовала Мериголд. – Как Флора?
– По-прежнему в отчаянии. Ой, Мериголд, ведь я же решила, что в Новом году буду присматривать за ней и займусь нашим браком. Но накануне Рождества все пошло прахом, когда Гай начал утверждать, что маленькую любовную записку в викторианском стиле он хранит на своем столе из-за орнамента рамки.
– А я решила
– Не могу понять, почему вы устроили такой переполох, Мериголд, – Гермиона, на которой была накинута подаренная ей Раннальдини на Рождество норка, не замечая взглядов «зеленых» друзей Рэчел, втиснулась между ними. – Ты же постоянно рассказывала мне, как блаженно счастливы вы были с Ларри, когда были бедными. А вы думаете, мне просто каждый день пересматривать свои контракты? Ларри мог бы и предупредить нас, что собирается обанкротиться.
– Если бы вы с Раннальдини не выцарапывали из него огромные авансы на самолеты да на десятизвездочные отели, этого бы никогда не случилось, – яростно ответила Мериголд.
– Ой, ну какие эмоции, – вздохнула Гермиона и обернулась к Джорджии: – Я должна сказать тебе, что Гай прекрасный мужчина, такой внимательный и заботливый.
– Точно, он частенько поддерживает твою задницу, это было видно по видео, – проворчала Джорджия.
С горячим яблочным пуншем было покончено, когда появилась Рэчел, сгибаясь под тяжестью огромного блюда с рисовой запеканкой и овощами. Все мужья, кроме Гая, который боялся Джорджии, вскочили, чтобы предложить помощь.
Боб успел первым:
– Выглядит здорово. Что это?
– Органический овсяный ризотто, – объяснила Рэчел, – с артишоками и фасолью. Берите тарелку, Мередит.
– Нет, я пока не хочу, – ответствовал Мередит, синий от холода. – Когда представляется случай, – пробормотал он Лизандеру, – умереть от охлаждения или от того, что всю ночь будешь пердеть, как ломовая лошадь, я выбираю первое. Рэчел, а нельзя ли подбросить дровишек?
– А мне так тепло, словно я напилась, – самодовольно произнесла Гермиона. – И вообще я перед выходом приняла горячую ванну.
– Ванны – это расход воды, – заворчала Рэчел, раскладывая рис по тарелкам. – Надо принимать душ или разделять ванну с кем-то еще.
– Я готов разделить с тобой ванну. В любое время, Рэчел, – пошутил Гай, награжденный мрачным взглядом Джорджии. – Однако же как нас здесь много набилось.
– О, людям так надоело готовить во время Рождества, что они пойдут куда угодно, где их покормят, – бездумно сказала Гермиона.
Очарованный красотой Лизандера, один из лондонских приятелей приблизился, чтобы погладить Джека.
– Я полагаю, он у вас охотится на лис.
– Нет, только пачкает все своими грязными лапами да раскапывает детские площадки, – ответил Мередит. – Ну, ну, Лизандер, этого может и не случиться.
– Этого-то я и боюсь, – скорбно произнес Лизандер.
– А вообще-то я собираюсь сделать налет на буфет с выпивкой, – Мередит понизил голос. – Как Капитан Органической Овсянки, я могу помереть в любое время. Так что займите-ка нашу хозяйку.
Но Лизандера уже не беспокоило, что Мередит украдкой исчез, потому что появился Раннальдини. Он выглядел похоронно и агрессивно-злобно в черной рубашке, подчеркивающей хищность его глаз, брюках из рубчатого плиса и огромной, чуть не до пола, шубе из волчьих шкур, кажущейся продолжением его волос. И, как волк, входящий в загон для овец, он притянул к себе внимание всех присутствующих. «Ой, скорей бы все ушли, – подумала Рэчел, – и тогда мы займемся любовью перед камином».
Раннальдини кивнул Гермионе и Бобу, затем, пробежав глазами по длинным лицам приятелей из Лондона, не нашел для себя ничего интересного.
– Где же твоя лучшая половина, Раннальдини? – спросил Мередит, всовывая бокал с неразбавленным виски в благодарную руку Лизандера.
– В постели.
– Разве Молодчина заболела? – осведомился Гай.
– После возбуждения от доставленного удовольствия всегда приятно отдохнуть, – Раннальдини злобно улыбнулся Лизандеру. – Все, что нужно Китти, – это немножко любви.
Джек взвизгнул, затем лизнул Лизандера в лицо, не понимая, почему хозяин так стиснул его.
– Это отвратительно, что корни рождественских елей окатывают кипятком, ведь их же потом нельзя вновь посадить, – завозмущался один из лондонских приятелей.
Глядя на Лизандера, бледного и безутешного, Боб вспомнил его шаловливого и блестящего, чертовски юного, при появлении которого на вечеринке у Джорджии даже музыка замолкала.
– Приходи как-нибудь на неделе поужинать, – он положил руку на плечо Лизандеру. – Гермиона улетает в Рим.
– Спасибо, но я должен уехать.
Лизандер выпил свое виски. Глянув в кухню, он увидел Скарлатти, вылизывающего поднос с объедками, и вспомнил временами выпадающую из разговора тетю Дину. В следующий момент Джек, извиваясь, вырвался из объятий и, сбив поднос, погнал Скарлатти до кошачьего отверстия в двери.
– Вот и спасай после этого планету, – захихикал Мередит. – А может, мы откроем окно и впустим немного теплого воздуха? В этом есть что-то восточное.
– Я же просила не приносить эту собаку, – заворчала Рэчел. – И потом, не надо уходить. Вечеринка еще и не начиналась.
– Извини, мне пора. До свидания, Боб, до свидания, Мередит, до свидания, Мериголд, – пробормотал Лизандер, и, схватив свое длинное пальто со стула в холле, он выбежал в ночь.
– Ничего, мы-то знаем, кто тебе нужен, – произнесла Рэчел в ярости от потери единственного свободного гетеросексуального мужчины, хорошо хоть Раннальдини явился собственной персоной и без Китти, хоть его об этом и не просили.
– Я не собираюсь пить эту ослиную мочу, – сказал Раннальдини, выливая экзотическую фруктовую смесь в горшок с унылой юккой. – Дай-ка мне виски, Рэчел.