Человек
Шрифт:
– Что со мной? Доктор Акаги…
– Ты вспомнил?
– Да.
– Это хорошо.
– Почему так болит грудь?
– Тебя пришлось реанимировать. Два раза.
– Вот как.
Командующий уже ушел. Акаги вернулась к приборам. Рэй сидит в двух шагах от меня, и почему-то напряженно смотрит на меня.
– Рэй…
– Ты… вспомнил меня?
– Да.
В следующий миг оказываюсь придавлен легонькой тушкой, скорее даже тушканчиком… Ищу ее губы, и целую. До боли, до нехватки дыхания. Я жив. Я жив! Я ЖИВ!!! И она рядом. Лежим, я обнимаю ее, а она снова плачет. Дуреха. Ничего не говорит, только плачет. Лучше бы отругала, или идиотом обозвала, чем слушать как она рыдает. Но и останавливать ее сейчас не стоит. Не знаю сколько я мертв был, но уверен ей трудно было. К нам подходит Акаги
– Может уже прекратите на полу валяться?
Экхм… потихоньку
– Как вы смогли воскресить меня?
– Тебя интересуют технические подробности?
– Не очень. Просто мои шрамы… они все исчезли!
– Если ты разочарован, то можем восстановить их…
– Не-не, вы не так поняли. Я всем доволен.
– Ну вот и хорошо. Это тело образца 3-12/Б, оно с браком. Ядро не полностью сформировано.
– Вот как, значит можете меня преспокойно копировать в случае чего?
– Не можем. Это тело единственное подходящее для тебя. Так что следующая твоя смерть станет для тебя последней…
– Постараюсь этого избежать. Кстати почему меня Командующий назвал Шестым дитя, и фамилию изменил?
– Хотели выдать тебя за другого. Впрочем раз уж ты все вспомнил… Можешь зваться по старому. Все равно о вас никто не знает. Вся информация для общественности о пилотах исчерпывается Сорью и Икари… хотя после твоих похорон…
– Похорон!?
– Ну да.
– То есть вы меня похоронили, а теперь вдруг неожиданно выяснится, что я живой…
– Да.
– А поумнее придумать ничего нельзя?!
– Можно. Но я обеспечивала только техническую сторону процесса твоего воскрешения. Так что это уже не мои проблемы. Кстати, может уже покинете помещение? Одежда вооон там.
Я в ахуе. Нет, я понимаю что скоро Нерв порвет связи с СИЭЛ и на нас войска двинут… но чтобы вот так пофигистически отнестись к сначала закопанному пилоту, а потом воскрешенному…. Тоже мне вудуисты недоделанные. Так ворча себе под нос ругательства не без помощи Рэй добираюсь до стула с одеждой. Что тут у нас? Тут у нас парадная форма. Печалька. Хотелось бы чего-нибудь удобнее, но выбора нет. Хмм, судя по всему это МОЯ форма. Почему моя? Потому-что медальки висят криво, точно так как я их вешал на свой мундир… опять же с помощью Рэй переодеваюсь… процесс немного затягивается… но это так приятно… Наконец покидаем помещение под грозным взглядом Акаги и ворчании о падении нравов и вертепе, который НЕ надо устраивать в научной лаборатории. Со скоростью черепахи ползем в сторону лифта. В теле слабость. И неудивительно, помнится как очнулся, так еще дня три передвигался по стеночке. Вот и сейчас еще мышцы к нагрузке непривычны. Хорошо хоть не надо заново привыкать к новым габаритам тела и изменившемуся центру тяжести. Справа меня поддерживает Рэй. В основном психологически, так как опираться на нее при ходьбе боязно – а ну как придавлю? Главное теперь никого из знакомых по пути не встретить, а то придется объяснять, что и как… накаркал… я ворона восьмидесятого уровня. Какова вероятность встретить сразу Мисато, Сина и Аску вместе? Очень мала, скажете вы… но она есть. И мы с Рэй встретили именно Мисато, Аску и Сина. Минута молчания, в ходе которой глаза у них становятся все больше, челюсти все тяжелее (так как их к земле все сильнее притягивает…) а лица все бледнее… В голову ничего не лезет кроме
– Эммм, приветик… а вы откуда идете?
– С кладбища…
– Эммм, ясно… ну и как там моя могилка?
– В-в порядке…
– Вот как, рад. Очень рад.
– Йома…
– Глюк…
– Привидение…
Какие-то они неоригинальные. Ответ Рэй меня добивает
– Просто мы вампиры, поэтому нас трудно убить. Мы дети ночи!
Всю эту чушь она произносит с абсолютно серьезным лицом, и не менее серьезным голосом. Только в глазах чертики прыгают. Пожалуй, надо будет еще раз поговорить с ней о юморе. Похоже что в прошлый раз она меня не совсем поняла… Пока я рассматривал Рэй, они пришли в себя. И не придумали ничего лучше, чем попытаться меня придушить. Это не дружеские объятия! По крайней мере я рассматриваю это как покушение! Наконец через пару минут прекращают попытки меня придушить, и я узнаю что я сволочь, идиот, дебил, самоубийца чертов, какой-то думмкопфен(или что-то вроде, не силен я в немецком), еще бака(это уже родной японский… родной!??!!?), и прочее, прочее, прочее…
– В-все таки, почему тебя… посчитали мертвым?
Отвечает Рэй
– Потому-что он и правда умер. Шанс на то, что удастся его оживить был слишком мал. Еще меньше была вероятность того, что к нему вернется память.
– Р-рэй…
– Я просто надеялась что он вернется. Вир, ты ведь обещал что мы всегда будем вместе…
Опускаюсь на колени, и прижимаю к себе это чудо. Мелкая, но сильная. Моя Рэй.
– Мелочь… конечно мы будем вместе!
– Намекать на мой рост… это подло! И… спасибо.
Хорошо. Теперь верю, что жив.
– Ребят, давайте все объяснения, охи и ахи на потом оставим. На завтра скажем. Как раз и могилку мою навестим… А пока просто… Мисато, не подкинешь до дома?
– Конечно. В смысле идем, домчу с ветерком!
– Ага, знаю я твой ветерок. Доделаешь то, что Ангел не смог!
Ожидаю смеха и подколок, но получаю в ответ напряженное молчание, и неожиданно мрачную атмосферу.
– Эммм, Мисато прости, язык мой – враг мой. Просто настроение замечательное, вот и тянет пошутить…
– Д-да.
В молчании идем в машину, и так же в молчании добираемся до квартиры. Мисато за всю дорогу ни разу не превысила скорость… похоже что у нее серьезная депрессия. Надо будет поговорить. Серьезно поговорить. Но потом. Сейчас мы добираемся до квартиры, в квартире до спальни, а там… там наконец сбрасываем с себя эти тряпки, что не дают почувствовать тепло друг друга, и обнимаемся. Она теплая, и маленькая. Худенькая. Но это Рэй. И она моя. Как приятно ее обнимать. А после, глядя друг другу в глаза, мы сливаемся в одно целое, и это очень-очень приятно. Успокаиваемся только уже под вечер. Просто лежим, она лежит у меня на груди, и я играю с ее волосами – накручиваю локон на палец. Она наблюдает за мной с улыбкой. Припухшие губки, румянец на щечках… она просто прелесть у меня… вдруг понимаю одну вещь – а ведь я два раза Рэй девственности лишил. Значит и ее заменили. Вот только определил я это… довольно нестандартными методами… экхм… раздается урчание. А я ведь ни крошки сегодня не съел… Идем сначала в ванную, где моемся, а потом на кухню. Быстренько поджарить яичницу. Итадакимас! И можно поесть. Уррр! Жизнь налаживается! После еды меняем белье, и снова ложимся. Только теперь спать. Чувствуя ее тепло рядом засыпаю…
И просыпаюсь от собственного крика. Мне приснилось, как я умираю. Это… не так страшно как в первый раз. Но… это чувство, когда вместе с кровью тело покидает и жизнь… пульсирующая боль сменяется онемением. Потом приходит слабость. Потом все сменяется тупым сонным безразличием, когда тебе уже все равно, и ты хочешь одного – чтобы все это как можно быстрей закончилось, но смерть не приходит, и ты лежишь, чувствуя слабость, боль, и желание только одно – чтобы все закончилось побыстрее, и не было так плохо. А потом просто теряешь сознание, понимая – это забытье и есть смерть, и ты благодарен ей за то, что можешь наконец-то умереть. Чувствую руку Рэй на плече. И ложусь обратно, обнимая ее еще крепче. Я… не мертв. Я жив. И это только сон. Вернее кошмар. Я жив.
Утро. Мы все еще лежим. Не спим, но вставать неохота. Так хорошо чувствовать ее тепло. И ничего не делать, только обнимать ее. Хорошо. Вот только вставать все равно надо. Надо поесть, навестить Мисато, и сходить на могилку. Интересно, как там? И не поскупились ли Нервовцы на памятник? Могли ведь… представляю простую могильную плиту, и морщусь – не эстетично… и не пафосно… Черт, что вообще со мной? Рассуждать о своей могилке, как о чем-то эстетичном это как-то… как-то странно, и это как минимум. Об этом пожалуй лучше никому не говорить. С трудом вылезаем из-под теплого одеяльца, и идем на кухню. На завтрак у нас опять же яичница, вот только теперь с помидорами, и еще бутерброды есть. И чай. Много чая. Не торопясь кушаем. Моем посуду, и идем переодеваться. Я выбираю футболку и брюки, благо что теперь шрамов нет. И хоть я теперь не столь брутален как до этого, но мне нравится и так. Рэй предпочитает милое платьице, однотонного бежевого цвета, которое ей по колено. Жаль, ножки у нее красивые… но если будут пялиться… да я же поубиваю их всех! Хорошо что по колено, определенно хорошо! Заходим к Мисато. Она по ходу и не ложилась – глаза красные, тени синие, лицо бледное… брррр… Взглянув на наши довольные ро… лица она тихо выходит, тихо потому-что Аска и Син еще спят. Полчаса до кладбища на машине. Выходим. Еще минут пять идем до моей могилки. Издали замечаю какой-то памятник. Мне памятник поставили? Охренеть как расщедрились… да еще и в полный рост. Что тут у нас? Оу, я с суровым но грустным лицом в каком-то доспехе стою держа в правой руке меч, опущенный к земле. Левой сжимаю руку… Рэй, сидящей на земле. Спиной она опирается на мою ногу, правой как-раз таки держит меня за руку, а левая покоится на рукояти винтовки, которая лежит у нее на коленях. И тоже самое выражение лица – усталость, решительность и грусть.