Челюскинская эпопея
Шрифт:
Не самое важное, но заметное место в мифологии «Челюскина» принадлежит нашим соседям на Аляске, тем более что существовало определённое взаимодействие с ними, выразившееся в полётах Леваневского и Слепнёва, эвакуации заболевшего Шмидта и некоторых других мероприятиях. Однако ожидать, что американцы будут заниматься нашими проблемами, едва ли оправдано. При этом соседи по крайней мере на протяжении полувека после продажи Аляски активно осваивали Чукотку, для чего и понадобилось введение на полуострове пограничной охраны во главе с Небольсиным, сыгравшим свою роль в спасательных операциях по эвакуации челюскинцев.
В условиях зарубежья челюскинская мифология отличалась своей спецификой, которую лучше всех выразил мастер сатирических двусмысленностей Бернард Шоу в своей беседе с послом Майским: — «Что вы за страна! Полярную трагедию вы превратили в национальное торжество, на роль главного героя ледовой драмы вы нашли главного Деда Мороза с большой бородой. Уверяю Вас, что борода Шмидта
Отношение части русского эмигрантского зарубежья с позиции «…Горжусь: — челюскинцы — русские!» выразила Марина Цветаева:
И спасши (мечта Для младшего возраста!) И псов, и дитя Умчали по воздуху.В очевидном противопоставлении с катастрофой «Италии» шесть лет назад («не то что — чёрт его — Нобиле!»). Чем не пример поэтического мифотворчества, но высокого!
Авторы последних зарубежных исследований (например, Мак-Конен в «Красной Арктике») истории «Челюскина» уделили особое внимание с точки зрения использования в советской пропаганде, не вскрывая, однако, внутренних противоречий «Челюскинианы», давших обильную пищу для иной позднейшей мифологии, возникшей в противостоянии официальной советской пропаганде, также в основе мифологической.
Важно, в отличие от мифологии, что в реальности история «Челюскина» имела массу конкретных предшественников, как наших, так и зарубежных, освоение опыта которых и стало основой успеха наших полярников в освоении Арктики. Только не надо забывать, что любая деятельность в Арктике отличается повышенным риском — это её непременная специфика, также требующая учёта в исторических изысканиях. Профессия работать в неизвестности, которая опасна сама по себе. Порой настолько, что мы не можем до сих пор установить причин гибели Амундсена, Русанова или Франклина.
Именно этого обстоятельства и не учитывают делатели арктических мифов, создавая их в меру своего понимания, а порой — пошлой выгоды, в попытке перелицевать на советский лад известное, суть которого предельно проста — поход в неизвестное чреват риском, требующим соответствующих мер на сугубо профессиональном уровне, к чему у мифотворцев отсутствует желание.
Первая оценка событиям похода «Челюскина» дана по свежим следам редактором трёх «челюскинских томов» (и по совместительству редактором «Правды») Л.З. Мехлисом и, таким образом, отражает официальный взгляд на события в Чукотском море. Однако для придания ему объективности Мехлис вынужден был обращаться и к иностранным источникам, цитируя, например, британскую «Дейли Геральд»: «История об этом — одна из величайших среди историй о героизме и выносливости, которыми так богата история полярных исследований. Радио и авиация сделала их спасение возможным. Но радио и авиация не могли бы помочь без знаний и доблести лётчиков. Весь мир отдаёт дань этим доблестным русским». Однако одному из самых верноподданных проводников сталинской линии, признания британцев показалось мало, и он ссылается на письмо коллектива путиловцев: «Вы, товарищи, шли по стопам великих героев пролетарской революции и гражданской войны. И ваш подвиг, товарищи челюскинцы, лётчики-герои, озаряет облик нашей страны, укрепляет её силу и мощь. Вы показали замечательные образцы героизма и любви к родине. Привет вам, родные, с берегов Невы, от города Ленина, колыбели великой коммунистической партии! Привет храбрым из железного поколения, воспитанного Сталиным» (т. 3, 1934, с. 9). Собственно, именно в последних строках и заключается смысл и суть руководящих указаний в связи с драмой «Челюскина», челюскинцев и первых героев Советского Союза.
В этом духе Мехлис редактировал весь текст и содержание всех трёх челюскинских томов, в стремлении выхолостить из них всё личное, человеческое при малейшем несовпадении с линией партии, но в спешке всё же не смог выполнить возложенной на него миссии — во многих случаях отпечаток личного восприятия участниками событий прослеживается вполне отчётливо, причём в деталях, противореча порой официозу, что неоднократно отмечено выше на целом ряде примеров.
С учётом своего положения и вклада в развитие спасательных операций, известный полярник Георгий Алексеевич Ушаков следующим образом оценил заслуги челюскинцев и их спасителей в статье под характерным заголовком «Мы победили в бою под Ванкаремом!». При оценке суждений этого важного свидетеля и участника событий необходимо иметь в виду два обстоятельства. Первое — для участника Гражданской войны, как и всего поколения той поры, показательно восприятие даже чисто гражданских событий военными образами, достаточно типичное и для людей, определявших в то время ситуацию в стране. Второе — Ушаков был один из самых компетентных полярников своего времени, прежде всего благодаря опыту пяти зимовок, в том числе трёхлетней на острове Врангеля без связи с Большой землёй, и его назначение в качестве лица с особыми полномочиями было в высшей степени оправданным. Однако бросается в глаза трескучая фразеология, когда дело касается общих оценок: «Вся страна встала на защиту маленького советского отряда. Главный штаб — правительственная комиссия во главе с т. Куйбышевым под руководством Центрального комитета партии и товарища Сталина — сумел показать всю мощь современной техники Советского Союза… И Советский Союз победил! Выражаясь словами “Правды”, “большевики победили потому, что ломающимся льдам могли противопоставить своё несокрушимую спайку, свою революционную цельность, своё стальное единство. Страна победила в боях под Ванкаремом сочетанием революционного размаха, блестящей техники, искусством организации и пламенным энтузиазмом всего народа вместе и каждого бойца в отдельности”» (т. 3, 1934, с. 33–34). Где в приведённом отрывке Мехлис, а где Ушаков — в наше время разобрать практически невозможно, поскольку в остальном раздел, написанный Ушаковым, содержит массу интересной и полезной информации.
Глава 9. Последующие судьбы некоторых Челюскинцев, героев-лётчиков, а также кораблей
…А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода…
Хоть они порою были и герои,
Не поставят памятника им.
Судьбы челюскинцев и первых героев (даже если невозможно рассказать о всех) показательны для своего времени, поскольку они прошли не только «огни и воды» Арктики и официальные «медные трубы», но ещё и «волчьи зубы» сталинского времени. Для подтверждения начнём с наиболее известных.
Шмидт после челюскинской эпопеи с каждым годом в своей деятельности брал очередную высоту за другой в сложившейся командно-административной системе, чему способствовала «определённая эйфория, вызванная великолепным результатом спасения челюскинцев. Если же посмотреть на всё трезво, то была подтверждена основная мысль: плавать можно. Поэтому правительство приняло постановление по всем направлениям деятельности Главсевморпути, обеспечивающим его работу. Были запланированы новые ледоколы, крупные работы по авиации, речному транспорту, строительству портов, радиостанций» (Шевелёв, 1999, с. 75). Успешно продвигался Шмидт по линии Академии наук — ещё в 1933 г. вместе с В.Ю. Визе они оба стали членами-корреспондентами этой высшей научной организации в стране, а в 1935 г. Шмидт стал академиком. Уже в навигацию 1934 г. его организация успешно осуществила рейс «Литке» с востока на запад в Мурманск, побитый льдами ледорез ещё долго нёс ледовую вахту на востоке Северного морского пути, где его заменил «Красин», более подходящий для условий Чукотского моря.
Между тем в его ведомстве происходили важные события, о чём свидетельствовало создание Политуправления, причём (вместо Боброва, справившегося с ролью ледового комиссара на «Челюскине» и в лагере Шмидта) в роли его начальника оказался бывалый чекист С.А. Бергавинов, возглавлявший ранее партруководство в Приморье и в Северном крае, там, где сформировался ГУЛАГ (видимо, не случайно). По многим свидетельствам, он успешно проводил генеральную линию партии даже в кабинетных условиях порой с револьвером в руках, — похоже, это не преувеличение. Почти одновременно А.Я. Вышинский провел образцово-показательный процесс двух зимовщиков с острова Врангеля, для обоих закончившийся высшей мерой — полярникам продемонстрировали, что даже в самых медвежьих углах они вполне доступны «бдящим органам». Вместе со своим комиссаром в 1935 г. Шмидт доложил партии и правительству о начале регулярной эксплуатации Севморпути. В том же году ГУ СМП начало работы по поиску высокоширотного варианта трассы, для чего был отправлен в Арктику ледокольный пароход «Садко» (капитан Николаев, начальник экспедиции Ушаков, научный руководитель Зубов). Следующий, 1936 г. ознаменовался первым успешным перегоном военных кораблей (двух эсминцев) с Балтики на Тихий океан по трассе СМП, причём Шмидт сам руководил этой операцией непосредственно в Арктике, в процессе которой обнаружились многочисленные организационные недостатки, вовремя не устранённые и поэтому опасные на будущее. Однако Шмидт в это время был занят другим, тогда как многие его помощники находились в ожидании руководящих указаний, не поспевая за стремительным полётом мысли шефа.
Тем временем Водопьянов и некоторые другие авиаторы без лишней огласки занимались подготовкой к высадке научной станции на Северном полюсе — с этим проектом ещё в 1932 г. выступал в Академии наук В.Ю. Визе. К тому времени, когда сами авиаторы вошли в Политбюро с предложением о трансполярных перелётах из Москвы в Соединённые Штаты, Шмидт изложил «в верхах» идею метеообеспечения таких перелётов силами персонала дрейфующей станции, получив поддержку очередного полярного суперпроекта, который оказался для него последним. В марте он отправился из Москвы на полюс, где в конце мая 1937 г. была успешно высажена первая дрейфующая станция во главе с бывшим чекистом И.Д. Папаниным. За высадку на полюс Отто Юльевич стал Героем Советского Союза, что, как показало ближайшее будущее, видимо, спасло ему жизнь.