Чемоданчик Пандоры
Шрифт:
– Вечера, конечно… какие же маршрутки в четыре утра?
– На пенсию пора, – вполголоса пробормотала тетка, листая журнал, – а все мужчинами интересуются!
– Это вы о ком? – ледяным голосом спросила Надежда.
– Не о вас, – тетка поняла, что переборщила, и поджала хвост. – Вот он, – она нашла наконец нужную запись, – больной Кулик, вторая хирургия, седьмая палата… только сейчас к нему нельзя. Состояние средней тяжести, постоянного пропуска к нему нету, так что приходите после четырех… А сейчас все равно не пустят.
– Я вещи его принесла. – Надежда Николаевна приподняла пакет
– Вещи отдайте на склад, – равнодушно проворчала тетка, снова берясь за телефон.
Обращаться к ней за дополнительными уточнениями было небезопасно, поэтому Надежда спросила о местоположении склада пробегавшего мимо бородатого мужчину в зеленом халате.
– В подвале, – ответил тот, указав рукой направление вперед по коридору, и исчез в облаке пыли, как гоночный мотоцикл.
Надежда пошла в указанном направлении. Больничный коридор произвел на нее гнетущее впечатление: освещенный ярким голубоватым светом люминесцентных ламп, он выглядел особенно бедно и запущенно, каждая дырка на допотопном линолеуме бросалась в глаза. Навстречу попадались подозрительные личности со следами свежих травм и ушибов, заросшие трехдневной щетиной и облаченные в драные пижамы с черными больничными печатями. Причину такого внешнего вида пациентов она поняла, увидев на одной из дверей надпись: «Травматология».
Видимо, сюда привозили по «Скорой» пострадавших в пьяных драках и других подобных происшествиях.
Наконец, когда Надежда подумывала, не повернуть ли назад, она увидела многообещающую табличку:
«Склад. Оздоровительный центр «Березка».
Сочетание было какое-то странное, но Надежда продолжила движение в прежнем направлении. Вскоре она увидела дверь, на которой залихватской славянской вязью было выведено:
«Березка». Сауна, бассейн, расслабляющий массаж».
Ниже, уже без завитушек, было приписано:
«Склад. Без документов не приходить».
«Интересно, что имеется в виду под расслабляющим массажем?» – подумала Надежда Николаевна, толкнув дверь.
Она оказалась в просторном холле, выложенном дорогой полированной плиткой и уставленном низкими кожаными диванами. После рваного линолеума, которым были покрыты полы в больничном коридоре, эта роскошь выглядела как-то неубедительно. Одна из дверей, выходивших в холл, открылась, из нее вышел огромный, как платяной шкаф, мужчина с выбритой наголо головой. С двух сторон его поддерживали две пухленькие девушки в коротких белых халатах, на фоне этого «шкафа» казавшиеся особенно маленькими.
«Массажистки», – догадалась Надежда.
Одна из девиц окликнула ее:
– Женщина, а вы куда? Вы же видите – здесь коммерческий оздоровительный центр!
– Вижу, – охотно отозвалась Надежда, – а мне нужен склад!
– Ах, склад! Это вон там, внизу, – девица указала на дверь в углу холла, – только голову берегите!
Уместность последнего замечания Надежда поняла сразу же, как только спустилась по лестнице и оказалась в длинном подвальном коридоре. Потолок в этом коридоре был такой низкий, что Надежда
«Интересно, – думала Надежда Николаевна, в очередной раз пригибаясь, – если даже я, при своем не слишком большом росте, здесь прохожу с трудом, как тут перемещаются высокие мужчины?»
Это вопрос остался без ответа. Пройдя по коридору метров двадцать, Надежда наконец увидела на двери надпись: «Склад».
За этой дверью оказалась перегородка с широким столом, как в камере хранения. По ту сторону перегородки коренастая женщина в несвежем халате рылась в большой кожаной сумке. Услышав шаги Надежды, женщина вынырнула из сумки, торопливо застегнула «молнию» и повернула к двери лисье личико с вороватыми бегающими глазками.
– Что вам, женщина? – спросила она неприятным льстивым голоском. – Сдать или получить?
– Ничего, – резко ответила Надежда.
Ей отчего-то расхотелось отдавать этой вороватой личности дорогой кожаный кейс. Сам-то чемоданчик немало стоит, а судя по тому, как волновался из-за него Кулик, содержимое должно быть еще дороже… а тут к чужому имуществу относятся, судя по всему, без всякого почтения! Проще говоря, попрет тетка чемоданчик вместе со всем содержимым и в два счета докажет потом Кулику, что никто ей ничего не сдавал. И Надежда будет иметь бледный вид, еще на нее подумают.
– А если ничего, так зачем тогда пришли? – спросила кладовщица. Льстивые нотки испарились из ее голоса, но приятнее он от этого не стал.
– Дверью ошиблась! – весьма нелюбезно ответила Надежда Николаевна и отправилась в обратный путь.
По всему выходило, что придется ей вернуться в больницу после четырех часов и отдать кейс больному Кулику в собственные руки. Истинно говорят, вздохнула Надежда, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным! Вот проявила вчера человеколюбие, согласилась взять кейс, так теперь носись с ним по всему городу как с писаной торбой!
Вера открыла глаза и недоуменно уставилась на потолок. Потолок был не тот, который она привыкла видеть, просыпаясь. У нее в комнате ржавое пятно на потолке с левой стороны дивана, а здесь – с правой. И само пятно не такое. У Веры оно напоминает двугорбого верблюда, который долго и размеренно идет по пустыне, то есть по потолку. Здесь же пятно было гораздо больше и похоже на карту какого-то материка, кажется, Африки… Вера повернулась и поняла, что диван тоже не тот. Скрипят пружины и пахнет пылью и еще чем-то неуловимо знакомым и приятным. Вера села на диване, потрясла головой и наконец вспомнила все. Она сегодня спала в бабушкиной комнате, на бабушкином старом продавленном диване. И пахло здесь бабушкиной любимой лавандой. Она прокладывала шелковыми мешочками с сушеной лавандой белье в шкафу, полотенца и шерстяные вещи. Эти мешочки назывались забытым словом саше. Бабушки нет уже больше двух лет, а Вера все никак не может выбросить ее вещи. И даже отдать кому-то жалко. Так и висят в шкафу старенькие платья и вязаная шаль. В ящике стола бабушкины очки, записная книжка, какие-то ненужные уже теперь документы, Вера никак с ними не разберется.