Чемпионы Темных Богов

Френч Джон

Дребезжащий крик сотряс воздух вызовом. С небес обрушилась вторая чудовищная фигура с выступающими из плеч двойными крыльями, каждое перо в которых было языком синего пламени. Ветер от каждого взмаха светился от жара и пах благовониями. Монстр ринулся вниз, источая синий огонь, и врезался в первое существо со звуком ломающихся костей и испаряющегося жира. Оба прокатились сквозь ряды воинов сплетением клинков, когтей и огня. Раздувшаяся фигура взревела, когда когти принялись вырывать куски плоти из ее рук. Они воспарили над землей, махая крыльями из перьев и кожи, и вцепившись друг другу в шеи.

Картина

сражения застыла.

— Узнаешь их? — спросил демон.

— Нет.

— Когда-то ты знал их обоих. Одного из них ты знаешь до сих пор.

Ариман не ответил, и я понял, что он также смотрит на двух монстров, задаваясь вопросом, кто они такие. Оба были демонами, бессмертными принцами Изменяющего Пути и Отца Болезней. Когда-то они были смертными, но верное поклонение избранным богам даровало им возвышение до кругов нерожденных.

— Тот, что сотворен из омертвелого жира и отравы — это Гатак, в прошлом именуемый Последним Клинком, вождь когорты Мертвого Взора Сынов Гора. Ты…

— Я сражался рядом с ним при падении Манизии. Я помню. Хороший человек.

— Больше нет. Теперь он просто раб.

— А второй?

— Ты не узнаешь его? Хорошо, теперь он выглядит не совсем так, каким ты помнишь его. Если ты не видишь схожести, тогда я не стану портить тебе сюрприз. Мы здесь не ради него, как и не ради несчастного Гатака. Мы здесь для того, чтобы ты увидел битву, в которой они сражаются.

— Это могло быть одним из миллиона полей битв в тысяче миров. Пали не только эти двое. Их трагедии не единичны.

— Ты прав. Это сражение не исключительное, и в этом, мой умный смертный, и кроется весь смысл. Это не просто бой между двумя созданиями варпа. Это схватка между высшими силами руками низших. Это часть войны, которую ведут рабы тьмы на бессчетных полях битв, ведут не потому, что решили биться, а потому, что у них нет выбора. И ведут их существа вроде тебя.

— Я не…

— Не кто? Не раб? Но ты раб и есть, Ариман. Каждая капля твоей крови и каждый твой коварный помысел служит Изменяющему Пути.

— Ты говоришь…

— С того самого момента, как ты увидел звезды на небе, ты служил Богу Изменений. Каждая частица твоей жизни произошла ради его увеселения.

— Я не раб и не сын никому.

— Это обжигает, верно? Правда, неведение, сила. Нет ничего глубже, нет ничего темнее и нет ничего, что пылало бы ярче. Ты — раб. Твои выборы на самом деле не твои, как бы ты не считал. Я предлагаю тебе свободу, Ариман. Возьми долг Ктесиаса на себя, и цепи спадут. Такого тебе больше никто не предложит. Никто другой и сам не в силах сокрушить эти оковы. Только я могу принести тебе спасение, которого ты так жаждешь.

Образ битвы рассеялся, аура присутствия демона походила на удушающий виток давления, стягивающийся все крепче. От него, словно жар, исходило ожидание и голод.

Тогда я ощутил присутствие Аримана — твердый кристалл разума, сопротивляющийся медленному опутыванию. Он был силен, но если бы я мог говорить, то сказал бы ему, что он недостаточно силен.

— Это ловушка, — сказал Ариман. — Тебе никогда не был нужен Ктесиас. Ты знал, что я приду за ним, поэтому послал демонических гончих, чтобы убить его. Ты ждал, что Ктесиас умрет, и планировал этот момент. Ты здесь ради меня.

— Наконец-то великий разум проявил себя. Боги падут, а варп взвоет у подножья моего трона. Ты можешь присоединиться ко мне в этом будущем, Ариман. Оно может стать и твоим также.

— Нет.

— Тогда ты лишишься всего, что хотел спасти.

В меня вонзились игольные острия льда, гнев и злость демона взревели в моей ослепшей душе, словно кинжальный ветер. А затем я услышал нечто, поразившее меня куда сильнее боли от пытки.

— Ты такой самоуверенный и привыкший к власти. Такой раб самого себя, что не видишь — твои заблуждения забавляют богов, против которых ты восстал, — боль утихла, и я ощутил злобу и смятение демона. — И ты так уверен в своих силах, что забыл о собственной природе и ограничениях. Ты пробыл здесь слишком долго, Бе'лакор. Да, это ловушка, но не твоя.

— Нет! — яростно вскричал демон.

Треск бело-синих молний расколол зрение, ослепил меня, потянул вниз. Существо взвыло, а вместе с ним взвыла и чернота. Я распадался на части. Я стал осколками мысли, разделяющимися под лезвием клинка. Я стал единственным протяжным воем агонии.

А затем на меня накатили цвет, звуки и чувства. На секунду я ощутил оцепенение неверия, прежде чем начать захлебываться собственной кровью.

В уши хлынул напев, вокруг и надо мною спиралью свились яркие огни. Я увидел кольцо фигур в синих доспехах и белых мантиях. Руки их были воздеты, пальцы соединены цепями молний. Я лежал на спине, кровь толчками выплескивалась из ран в груди и шее, а когда я попытался вдохнуть, на губах выступила розоватая пена. Ариман стоял надо мною, его рогатый шлем казался короной ослепительного света. Перед моими глазами выплыла его обнаженная рука.

— Я вызываю тебя из тени этой души, Бе'лакор.

Я изрыгнул из себя тьму. Пространство между огнями потускнело. Черное облако расползлось по воздуху, заключенное между пламенем и молниями.

— Я вызываю тебя на свет.

Теневое облако завихрилось, пытаясь найти путь наружу. Внутри него появились очертания, наброски и оттенки полуночных цветов.

— Я вызываю тебя.

Облако хлынуло наружу, а затем откатилось в нечто, имевшее форму, нечто менее и более реальное, чем дым. И я наконец узрел Бе'лакора. Прежде я никогда его не видел. Он был много кем одновременно, накладывающимися и скомбинированными образами и формами. Все одинаковое и все отличное. Обнаженный скелет с изогнутыми рогами из гниющей кости. Возвышающееся существо из мясистой плоти и красного огня. Фигура с гибкими обсидиановыми мышцами, тень, похожая на биение огромных крыльев. Он не вмещался в поле зрения, аура его присутствия была льдом и холодным забвением.