Чемпионы Темных Богов
Шрифт:
Я трудился весь лишенный солнца цикл дня и ночи. Санахт присматривал за мною, его наполовину разбитая душа наполняла пределы моих чувств покалыванием нетерпения. Я пробирался через мертвый корабль, касаясь разумом каждой стены и заклепки.
Эмоции — это течения варпа. Сильные эмоции заставляют его дрожать и оставляют след в том месте, где случился их всплеск. Большинство таких следов слабые и быстро гаснут. Наиболее сильные чувства оставляют куда более стойкие отпечатки. «Свержение невежества» походило на рваную рану, смешавшееся пятно впечатлений, такое густое, что у меня ушли часы на то, чтобы вычленить тени произошедшего на борту.
Конечно, Ариман был прав — корабль погиб в варпе, и его поле Геллера не давало сбой. Демоны уничтожили судно изнутри, и его взрыв произошел по вине собственной запаниковавшей команды. Но посреди накатывающих волн ужаса и темных клякс смерти было нечто еще.
«Свержение невежества» принадлежало банде, которой руководило жречество из числа псайкеров, поклонявшихся наобум выбранным демонам и аспектам Изменяющего Пути. Подобно множеству банд, что служили Амону, а после присягнули на верность Ариману, они были не выходцами из Тысячи Сынов, но авантюристами и наемниками, которых влекла власть и обещание заполучить ее еще больше.
Кем-то вроде меня.
Даже их самые могущественные колдуны были слабаками и детьми по сравнению с Ариманом и остальным Кругом, но их силы все равно были немалыми. И во всей круговерти смерти, ярости и отчаяния я не мог отыскать ни следа их искусства. Раны, оставленные колдовскими молниями, и отпечатки огня попросту отсутствовали. Все они погибли, так и не применив самое мощное свое оружие.
Это тревожило меня.
Я продолжал идти, стараясь не задумываться о том, что это могло значить.
Пока я пробирался и пролетал мимо обломков, начала вырисовываться картина. Поначалу она была едва различимой, но чем глубже мы с Санахтом заходили, тем яснее она становилась. Все разрушения и ужас на корабле исходили из единого эпицентра, как будто отпечаток, оставшийся после взрыва бомбы. В самом центре картины находился коридор. Ничем не примечательный отрезок из стен, пола и потолка в секции, населенной высшими кругами человеческой команды: умелыми сервами, помощниками-фаворитами и трэллами. Он походил просто на обычный пустой коридор с запекшимися на стенах брызгами крови. Но это было уже начало, точка отсчета, и если я собирался дать Ариману ответы, то именно отсюда мне стоило начать настоящую работу. Здесь я вызову прошлое и увижу, что же произошло.
Я выговорил последнее слово заклинания, и в безвоздушной пустоте появилось светящееся облако. Облако сгустилось и закрутилось, словно змея. Я неотрывно следил за ним. На дисплее шлема зашипела статика. Внутренним оком я видел, как облако растет, угольки света уплотнялись, пока не стали толстым узлом во мраке. Теперь я начал видеть в нем другие образы, руки и лица, вытянувшиеся мотками зернистого света.
+ Ты гордишься тем, во что превратился? + наблюдая за мною, спросил Санахт.
— Горжусь ли я? — ответил я обычным голосом. — Какой странный вопрос.
+ Честный, учитывая то, что ты такое, + послание ужалило мои мысли. Колдовской образ замерцал. Его границы раскололи резкие черные трещины.
— Пожалуйста, прекрати. Я понимаю, что твои способности более ограничены, чем прежде, но я занят деликатным и сложным делом, которое может привести к печальным последствиям, если что-то пойдет не так.
Я проговорил поток тихих слов, и тени в коридоре замигали и истончились.
— Учитывая то, что я такое… — осторожно повторил я, понимая, что мне не следует обращать на них внимания, но все же позволив раздражению пересилить благоразумие. — Так, видимо, ты знаешь, что я такое?
— Ты — результат собственных устремлений — существо без чести, что раз за разом продавало самого себя. Неудача.
— Неудача?
— Ты продал все, что имел, ради ничтожной власти. В твоем мире нет ничего, чем бы ты ни пожертвовал ради еще одного вдоха. Ты — величайшая из неудач. Ты — оболочка, оставшаяся от воина.
— Какие сильные слова, брат, — последнее слово сорвалось с моих уст, будто снаряд. — Ты-то, конечно, воин высоких идеалов, не ведающий ни слабости, ни поражения. Но я вижу их в тех, кому ты отдавал свою верность. Скажи мне, неужели Магнусу не хватало величия и достоинства? Уж не потому ли ты отвернулся от него? Неужели возвышенные мотивы Аримана оказались столь скоротечны в твоей душе, что когда Амон предложил будущее забвение, ты без промедления согласился? А когда он пал жертвой Аримана, новая мечта сменила старую до или после того, как тело Амона коснулось пола?
Его мечи превратились в размытые пятна, прежде чем я понял, что он достал их. Я оттянул толику своей воли от концепции, и ударил ею в Санахта. Ее было немного, но достаточно, чтобы тот пошатнулся. Сфера энергии раздулась и замерцала. По стенам пополз лед, и я почувствовал открывшиеся на коже раны, пока пытался удержать разум в единении с заклятьем.
— Осторожнее, — мягко сказал я. — Помни, нам обоим вряд ли захочется быть здесь, если я потеряю сосредоточенность.
Санахт взглянул на меня, острия его мечей искрились в бледном свете. Он покачал головой и вложил мечи обратно в ножны. Говоря по правде, я не думал, что он собирался убить меня. Будь оно так, эта история могла бы закончиться иначе.
— Горжусь ли я? Так звучал вопрос? — спросил я. Психическая концепция передо мною задрожала. — Горжусь ли я своими умениями? Горжусь ли тем, что, несмотря ни на что, я до сих пор жив, обитая в подземном царстве вселенной, населенной лишь врагами?
Я оглянулся на Санахта, и узел тусклого света развязался. Щупальца призрачной энергии заметались во тьме и забили по стенам, полу и потолку. Наружу потянулись бугры очертаний и тени, кипя размытыми образами и движениями. В ушах забормотали шепоты и сломленные голоса. Санахт вздрогнул, когда обратная волна проявления докатилась до его разума.
Я улыбнулся.
— Горжусь ли я? Да, думаю, что да.
Он обернулся, чтобы ответить, но затем прошлое затопило коридор перед нами и похитило все то, что собирался сказать мечник, у него с языка.
Из тьмы поднялся человек, изваянный из рваного света. На его краях размывались призраки одежды и конечностей. Конечно же, видение не было реальным. Оно было отпечатком того, что здесь произошло, изъятое из варпа и обретшее жизнь, подобно изображению, спроецированному на стену. Я разглядел лицо, но оно было не тем, которое он носил при жизни. Черные как пропасти глаза выпучились над разверзнутой щелью рта. Это было лицо его души. Лицо человеческого псайкера, не самого сильного, но из тех, которых некоторые последователи Аримана держали в качестве трэллов. Он бежал, спасая свою жизнь.