Черчилль и Гитлер
Шрифт:
Почти не встречавшийся прежде, кроме как в религиозном контексте, феномен Адольфа Гитлера заставлял вполне здравомыслящих людей подавлять деятельность той части мозга, которая отвечает за рациональность мышления. Министр обороны Германии фельдмаршал Вернер фон Бломберг заявлял, что сердечное рукопожатие фюрера могло излечить его от насморка. Фельдмаршал Герман Геринг рассказывал: «Если Гитлер говорил вам, что вы женщина, вы покидали здание уверенным, что так и есть». Существует бесчисленное количество примеров того, как разумные люди – как мужчины, так и женщины – попадали под очарование Гитлера. Один из его старших офицеров, генерал Вальтер Варлимонт, вспоминал, что «едва ли кто-то из крупных командующих фронтом, вызванных в штаб для доклада, был способен не прийти в трепет в присутствии Гитлера» [11] .
11
Warlimont, Inside Hitler’s Headquarters, p. x
Черчилль, наоборот, казалось, никогда не имел подобной, почти мистической, власти над другими людьми. Если Гитлер обладал харизмой, то у Черчилля она отсутствовала. Почему же Гитлер вызывал больший трепет и восхищение, нежели Черчилль? И почему, несмотря на это, Черчилль в конце концов оказался более успешным лидером? Что сделало Гитлера и Черчилля лидерами, и какие особые навыки и приемы они использовали, чтобы заставить миллионы людей следовать за ними?
Попытки сравнить Гитлера и Черчилля предпринимались неоднократно. Как выразился один из историков семьи Черчилль Джон Пирсон:
Во многих отношениях, как неприятно это ни звучит, Черчилль и Гитлер были похожи. Оба были жестокими людьми, стремящимися к военному превосходству и свято уверенными в собственном особом предназначении. Оба были самоучками, ярыми националистами и вели себя крайне агрессивно по отношению к оппозиции. К тому же оба были чрезвычайно эгоцентричны, являлись превосходными ораторами, подлинными актерами и завораживающими рассказчиками, без труда способными повелевать теми, кто оказался во власти их чар. Оба … [находили] отдохновение в занятиях живописью, мысленных монологах и ночных просмотрах любимых кинофильмов. Их сверхъестественное сходство проявилось даже в том, что они оба описали свой путь к власти в своих чрезвычайно автобиографичных сочинениях, Черчилль в [романе] «Саврола», а Гитлер в «Mein Kampf» («Моя борьба») [12] .
12
Pearson, Citadel of the Heart, p. 243
К сожалению, все полезные наблюдения, которые могли содержаться в этом отрывке, сводились на нет, когда автор переходил к утверждению, что Черчилль на пути к власти «вполне мог бы» действовать точно так же, как Гитлер, тогда как сама мысль о Черчилле, прокладывающем дорогу к своей «бабочке» в горошек через реки крови своих политических врагов, представляется абсурдной. Самые могущественные лидеры – и, конечно, не только Гитлер и Черчилль – это «эгоцентричные натуры», ведущие себя «крайне агрессивно по отношению к оппозиции», но там, где Черчилль разбивал своих противников в пух и прах в словесных дебатах и побеждал их, набирая большинство голосов в парламенте, Гитлер расстреливал оппонентов в «ночь длинных ножей», а от остальных избавлялся, отправляя их в Дахау и другие концлагеря. Черчилль никогда бы не подумал прибегать к подобным методам, даже если бы в его собственной стране возникла та напряженная обстановка, которая царила в Германии в 1920-х гг. Да, в 1940 г. он действительно отправлял британцев в лагеря согласно директиве 18В, но он всегда считал это, по его же собственным словам, «в высшей степени гнусным» и отдал приказ об освобождении, как только позволила обстановка. Он собирался использовать газ, когда – и если – немцы вторгнутся на территорию Британских островов, но не как средство геноцида в отношении гражданского населения.
Национализм Черчилля несомненно был более глубоким и явно выраженным, но он никогда не носил того параноидального и жуткого характера, какой был присущ национализму Гитлера. На самом деле отличительной особенностью Черчилля был не «спекулятивный монолог», а стремление к диалогу и остроумие; он бы быстро устал от покорной, бессловесной, преклоняющейся перед ним толпы, которая так нравилась фюреру. Черчилль был озабочен военной мощью только во время войны; просто так случилось, что период его нахождения у власти совпал с двумя самыми ужасными войнами в истории человечества. В мирное время он сосредоточился на создании законодательства, запрещающего работу в шахтах мальчиков, не достигших четырнадцатилетнего возраста, ввел систему государственного страхования и дал всем трудящимся один выходной в неделю. Кроме того, занятие живописью служило Черчиллю для отдыха и удовольствия; Гитлер же писал дома, чтобы заработать на жизнь, и как только необходимость в этом отпала, тут же забросил это занятие.
Попытка сравнить «Мою борьбу» Гитлера с романом Черчилля «Саврола» была, возможно, самой абсурдной из идей Пирсона. Если первая книга представляет собой план поиска для нацистской Германии Lebensraum (жизненного пространства) на Востоке и трактат о превосходстве арийской расы над славянами, «Саврола» – это легкая романтическая мелодрама о любви между женой президента маленькой западноевропейской республики и лидером оппозиции, по имени которого и названо это произведение. Написанный в 1897 г. и опубликованный в 1900 г. роман «Саврола» содержит несколько ссылок на политику, в том числе некоторые неодарвинистские размышления о выживании наиболее хорошо приспособленных наций, отражавшие евгенистические идеи того времени, которые были близки Черчиллю, но он не имеет ничего общего с «Моей борьбой». Это определенно не автобиографическое повествование о восхождении Черчилля к вершинам власти, хотя бы потому, что Саврола поддерживает политику умиротворения диктатора Молары, покидает страну, когда начинается революция, и не добивается власти в Лаурании до самого эпилога, после чего все живут долго и счастливо.
В отличие от «Моей борьбы», «Саврола» не имел коммерческого успеха, а сам Черчилль признавался: «Я упорно уговаривал друзей воздержаться от чтения романа». Причин у понять легко – абсурдный сюжет, плоские образы и устойчивые клише. Крысы бегут с тонущего корабля, народ покоряется завоевателю, злодеи попадают в собственную ловушку, героиня целует землю, по которой шагает герой, время приходит и «в любви и на войне все средства хороши». Книга также изобилует политически некорректными замечаниями, вполне обычными для того времени: у короля Эфиопии было «черное, но живое» лицо, женщина – это сплошное отречение и уступчивость, а о единственном в романе представителе рабочего класса мы «больше не будем читать, поскольку истории такие персонажи неинтересны». Главный герой, Саврола, – 32-летний философ, астролог-любитель и политический деятель, больше руководствующийся собственными амбициями, нежели заботой о благе народа.
Не могло быть двух людей, более непохожих друг на друга во всех личностных аспектах, нежели Гитлер и Черчилль. Последний был гедонистом, отличавшимся завидным аппетитом. Например, направляясь в 1943 г. на Квебекскую конференцию на борту «Queen Mary», Черчилль лакомился «устрицами, консоме, тюрбо, жареной индейкой, мороженым с дыней, сыром стилтон и разнообразными фруктами, petit fours и т. д., все это заливалось большим количеством шампанского (Mumm 1929) и превосходного «Liebfraumilch», и наконец бренди 1870 г.».
Вопрос об отношении Черчилля к спиртному очень важен. Сам он обычно говорил, что алкоголь дает ему больше, чем отбирает, но в этом уверены все пьющие люди. Однако в данном случае бычья комплекция Черчилля, не подводившая его до 90 лет, делает это утверждение правдивым. Хотя Гитлер верил в то, что Черчилль был безнадежным алкоголиком, факты свидетельствуют об ином. Черчилль безусловно шутил, когда отказывался от чашки чая якобы по медицинским показаниям, утверждая: «Врач не велел мне употреблять безалкогольные напитки между завтраком и ужином». На самом деле, как он писал в своей автобиографии «Мои ранние годы»: «Я рос и воспитывался в величайшем презрении к пьющим людям». Его друг, профессор Фредерик Линдеманн, однажды подсчитал, что Черчилль за свою жизнь выпил столько шампанского, что его хватило бы наполнить половину железнодорожного вагона, но на это у него ушло больше полувека. [13] «Профессор был мастер в том, что сегодня назвали бы политической некорректностью, однажды он спросил у одного чиновника: «Что за дурацкое предложение “покончить с голодом”?».
13
Brendon, Churchill, p. 126
Обвинения в алкоголизме, выдвинутые бывшим историком Дэвидом Ирвингом в его многотомной биографии Черчилля, представляющей собой гимн ненависти, который был бы написан, если бы победа во Второй мировой войне досталась бы противной стороне, бессмысленное повторение нацистской пропаганды. К счастью, однако, мистер Ирвинг приводит в своей книге достаточно доказательств, позволяющих нам опровергнуть его утверждения. Так, утверждая, что в августе 1941 г. за один уик-энд в Чекерсе было выпито следующее количество алкогольных напитков (не красного вина) – две бутылки шампанского, одна бутылка портвейна, полбутылки бренди, одна бутылка белого вина, одна – шерри и две – виски, он также сообщает нам, сколько человек участвовало в их употреблении. Только на воскресном обеде присутствовали леди Горация Сеймур, лорд и леди Крэнборн, лорд и леди Бессбороу, Ротшильд с супругой, офицер ВВС и (известный своей трезвостью) канадский премьер-министр Уильям Лайон Макензи Кинг. Если разделить все выпитое на число членов семьи и присутствующих гостей (в данном случае их как минимум 9) и учесть количество подаваемых блюд, цифра не покажется такой уж большой, особенно если принять во внимание обширную программу развлечений, принятую в то время в больших загородных поместьях [14] . Следовательно, по данным самого Ирвинга, Черчилля нельзя обвинить в алкоголизме, если только не предположить, что он один выпил весь запас алкоголя в Чекерсе. Как нам известно из свидетельств нескольких его личных секретарей, смешивавших для него напитки, Черчилль предпочитал пить бренди и виски, щедро разбавленные водой и содовой.
14
Irving, Churchill: Triumph, p. 62