Черчилль. Биография
Шрифт:
Самому Керзону Черчилль написал: «Перестав думать об этой печальной ситуации, к которой так долго было приковано мое внимание, я ощутил физическое облегчение, словно буквально сбросил с себя тяжелый груз. Так у человека, который может быть убитым в любой момент – надеюсь, это не про меня, – тревоги, большие и малые, отступают в туманную даль».
8 декабря Клементина пришла в здание Адмиралтейства, где с помощью Мастертон-Смита ее соединили по телефону с мужем в Сент-Омере. Черчилль был рад услышать ее голос, но потом написал: «Поскольку в помещении находился штабной офицер, я многого не мог сказать и боюсь, тебе могло показаться, что я был сух». «Мне тоже хотелось сказать тебе
Теперь решения принимали другие. 9 декабря Черчиллю сказали, что он будет назначен командиром 56-й бригады в звании бригадного генерала. «В целом весьма удовлетворительное предложение, – сообщил он Клементине. – Прежде чем возглавить бригаду, надо провести несколько дней в расположении Гвардейской дивизии, находящейся сейчас в Лавенти, чтобы изучить систему снабжения. Я изучаю маршрут от базы до окопов и т. д. Вечер провел в своей прежней роте, распевая песни весьма непристойного содержания. Ты прислала совершенно божественный и роскошный спальный мешок. Ночь пролетела как один краткий миг. Мой французский шлем – предмет всеобщей зависти. Я выгляжу в нем очень воинственно – как воин Кромвеля. Я намерен постоянно носить его под огнем, но в основном для красоты». Он также написал, что у гренадеров бытует мнение, что после бригады его назначат командиром дивизии.
А Клементина страдала. «Я проживаю день за днем в неизвестности и тоске, – писала она. – По ночам лежу и повторяю: «Слава богу, он пока жив». Четыре недели твоего отсутствия для меня как четыре года. Дорогой мой, ну к чему тебе эти военные амбиции? Почему ты не можешь оставаться с гусарами на их квартирах?»
Надежда Черчилля получить командование бригадой, а впоследствии – дивизией внезапно оказались под угрозой, когда Асквит проинформировал Френча, что планируется замена самого главнокомандующего. «Бригада или рота, – написал Черчилль Маршу, узнав это, – для меня в настоящее время одно и то же или почти одно и то же. Я спокойно вверяю себя судьбе в руки с внутренним чувством, что все будет хорошо и что мои главные дела еще впереди». В этот же вечер он написал и Клементине: «Поверь, я неподвластен тому, что происходит. У меня глубокое убеждение, что мои самые главные дела – впереди. Я спокойно плыву по ветру». Вместе с тем он продолжал думать о возвращении в Лондон в не очень отдаленном будущем: «Полагаю, моим долгом в первые месяцы следующего года будет выступить в парламенте и потребовать отставки Асквита и Китченера. Когда я буду уверен, что час настал, я не стану избегать трудностей и споров. Я чувствую огромную уверенность в собственных силах».
Уверенность была Черчиллю необходима. Едва он запечатал письмо, из Лондона в Сент-Омер позвонил сэр Джон Френч. Он только что получил письмо от Асквита, который запретил назначать Черчилля командиром бригады. «Он может взять батальон», – заявил Асквит. Это предполагало понижение звания от бригадного генерала до подполковника и ответственность не за пять тысяч человек, а менее чем за тысячу. Асквит знал, что на следующий день, если Черчиллю будет обещана бригада, в палате общин консерваторы обязательно поинтересуются, командовал ли он хотя бы батальоном и сколько недель провел на фронте в качестве пехотного офицера. Асквит решил предупредить нападение.
Черчилль распечатал уже написанное письмо Клементине и приписал в постскриптуме: «Отмени заказ на мундир!» После чего добавил: «Не позволяй премьер-министру обсуждать с тобой мои дела. Держись холодно, отстраненно и не допускай даже признаков согласия, что бы он ни говорил». Предложение возглавить батальон возмутило его. «От этого никакой пользы, – написал он Клементине, – за исключением нахождения при главнокомандующем, который верит в меня и намеревается через несколько недель повысить». Риски и хлопоты командования батальоном были значительными. Было много забот, и при этом отсутствие реальной свободы действий.
18 декабря, в последний день пребывания сэра Джона Френча на посту главнокомандующего, они с Черчиллем устроили пикник на природе, после чего вернулись в Сент-Омер. Там Френч сказал своему преемнику, сэру Дугласу Хейгу, что заинтересован в том, чтобы Черчилль, которому не дали бригаду, получил хотя бы батальон. Хейг записал в дневнике: «Я ответил, что возражений не имею, поскольку Уинстон хорошо проявил себя в окопах, а у нас не хватает батальонных командиров».
Позже Хейг пригласил к себе Черчилля. Они познакомились, когда Черчилль был молодым парламентарием, а Хейг – майором. Встреча прошла хорошо. «Он общался со мной крайне доброжелательно и уважительно, – сообщал Черчилль Клементине, – заверил, что ему доставит огромное удовольствие поручить мне бригаду, что его единственное желание – видеть на фронте всех способных людей и что я во всем могу на него рассчитывать».
Было совершено ясно, что Хейг дает ему шанс. В этих обстоятельствах он согласился принять батальон. На следующее утро Френч готовился покинуть Сент-Омер. Попрощавшись с генералами, он вышел и сказал Черчиллю, который ждал в приемной: «Уинстон, очень удачно, что последнюю четверть часа мне предстоит провести с вами». Они некоторое время беседовали наедине, затем, как сообщил Черчилль жене, «он двинулся мимо почетного караула – и быстро сошел с исторической сцены в тусклую обыденную жизнь».
Черчилль не считал отставку Френча оправданной или необходимой. «Но, – написал он Клементине, – Асквит бросит волкам кого угодно, лишь бы сохранить свой пост. Сам я думаю про батальон, хотя даже не предполагаю, куда могут назначить. Надеюсь, люди будут рады оказаться под моим началом и с уверенностью вверят свою судьбу в мои руки. Я без особого сожаления думаю обо всех делах, которые я, при моей энергии и способностях, мог бы, но не в состоянии сделать. Я наблюдаю насколько могу за слабым, нерешительным и некомпетентным течением государственной политики, прокручиваю в уме, что должно было бы быть сделано, а потом отбрасываю все в сторону».
18 декабря Черчилль написал Ф. Э. Смиту, который в июне был назначен генеральным атторнеем и вошел в состав правительства: «Ко мне здесь все хорошо относятся, я чувствую уважение, и меня обычно призывают вернуться домой и раздолбать это проклятое правительство». После Рождества, не будучи еще назначенным на должность, Черчилль на несколько дней вернулся в Лондон. Там он однажды ужинал с Ллойд Джорджем, который отдалился от Асквита и от центра политической власти. Он также встретился за ланчем с редактором Observer Д. Л. Гарвином, другом Фишера, который выступал за примирение между ними. «Он готов закопать топор войны, – сообщил Гарвин, – и целиком и полностью за вас. Почему бы не открыть заново старое предприятие на новой основе в сопровождении бросаемых в воздух шляп по всей стране? Славы хватит на вас двоих и еще останется с кем поделиться».
Была ли это просто фантазия? В течение четырех дней в Лондоне Черчилль пришел в возбуждение от разговоров о неминуемом кризисе, связанном с воинской повинностью. Вернувшись во Францию 27 декабря, он рассказал об этом капитану Спирсу, который записал в походном дневнике: «В Лондоне он встречался с Ллойд Джорджем, который собирается сокрушить правительство. Когда либо Бонар Лоу, либо Ллойд Джордж станет премьер-министром, то Черчилль получит военную промышленность или Адмиралтейство». В тот же день Черчилль написал Ллойд Джорджу: «Не упустите возможность. Время пришло».