Черчилль. Биография
Шрифт:
23 января, в последний день конференции, части 8-й армии вошли в Триполи. «Роммель все еще летит перед ними», – сказал Черчилль корреспондентам газет на следующий день. Затем он в компании с Рузвельтом отправился в Марракеш, чтобы показать ему свое любимое место отдыха в 1936 г. На машине до него было пять часов езды. Вечером оба любовались отблесками заката на заснеженных вершинах Атласских гор. «Самое красивое место в мире», – заметил Черчилль. На следующее утро Рузвельт уехал, а Черчилль остался еще на день, послав телеграмму Клементине: «Хочу днем немного порисовать». Вид Атласских гор стал единственной картиной, написанной Черчиллем за всю войну.
Из Марракеша
30 января Черчилль вылетел из Каира. Полет вдоль побережья Палестины и Сирии в город Адана на юге Турции продлился четыре часа. Оттуда на поезде он проехал около десяти километров до того места, где на боковом пути стоял другой поезд, в котором находился президент Турции Исмет Инёню. В первый день переговоров Черчилль пытался уговорить турок принять британскую и американскую помощь в случае агрессии Германии против Турции. Инёню не стал делать никаких обещаний, подчеркнув, что Турция «на данный момент нейтральна».
На следующее утро Черчилль сказал Инёню, что в случае благоприятного стечения обстоятельств в интересах Турции будет «сыграть свою роль». Договорились, что офицеры британского штаба незамедлительно отправятся в турецкую столицу, чтобы совместно с турецким Генеральным штабом разработать планы по «перемещению и обеспечению британских войск в Турции, если страна окажется втянутой в войну». Из Аданы Черчилль за полчаса перелетел на Кипр. Переночевав там, он утром пообщался с офицерами и солдатами 4-го гусарского полка, почетным командиром которого он являлся. «Уинстон был великолепен, – написал командир полка жене. – Излучал уверенность и произнес очень зажигательную речь». В тот же день Черчилль узнал, что окруженная под Сталинградом немецкая группировка прекратила сопротивление; 45 000 человек были взяты в плен. «Поистине изумительный успех», – телеграфировал он Сталину.
Вечером Черчилль ужинал в британском посольстве в Каире. На ужине присутствовал и Рэндольф. «Отец с сыном вели перебранку через меня, что вызывало заметную неловкость, – заметил сэр Александр Кадоган. – Тем не менее нам удалось навести Уинстона на разговор об Омдурманской кампании, за который он ухватился и проговорил за столом до 11:30». Следующим утром Черчилль вылетел из Каира в Триполи. Полет протяженностью 2200 километров проходил над пустыней, еще недавно находившейся в руках немцев, и продлился почти шесть часов. В Ливии он выступил перед военнослужащими 8-й армии. «Когда напишут историю войны и станут известны все факты, – сказал Черчилль, – о ваших подвигах будут складывать песни и рассказывать легенды, которые надолго переживут всех нас, собравшихся здесь».
Ночь Черчилль провел в одном из армейских грузовиков, оборудованных для жилья, а 4 февраля приехал в Триполи. Со слезами на глазах он наблюдал за маршем 51-й горной шотландской дивизии и других подразделений союзных войск. Его военный секретарь полковник Джейкоб записал: «Горечь падения Тобрука перекрыла радость этого утра в Триполи». Во время пикника, устроенного Монтгомери, в небе появились клубы разрывов – зенитчики заметили немецкий самолет-разведчик и отогнали его. Днем Черчилль побывал с инспекцией в Новозеландской дивизии, после чего понаблюдал за ходом восстановительных работ в гавани Триполи, поужинал с Монтгомери, а спал уже в бомбардировщике, который вылетел в Алжир под утро 5 февраля.
После пятичасового полета в девять утра он уже был в Алжире. День провел в переговорах с новой французской администрацией. В частности, Черчилль выступил за то, чтобы были аннулированы все установленные режимом Виши законы, попирающие права алжирских евреев. В полночь он поднялся на борт своего бомбардировщика, чтобы вернуться в Англию. Но из-за каких-то технических проблем двигатели не завелись. Просидев два с половиной часа у летного поля, он среди ночи вернулся в Алжир, где утром 6 февраля встретился с двумя бывшими высокопоставленными чиновниками правительства Виши. Они теперь работали в алжирской администрации. «Я сказал, что, если они готовы быть с нами, мы не будем обращать внимания на прошлые разногласия», – позже вспоминал он.
Днем Черчилль поиграл в безик с Рэндольфом, после чего вернулся на аэродром. Там выяснилось, что один из двух бомбардировщиков, на котором возвращались из Касабланки участники конференции, потерпел крушение, и два человека погибли. Сидя в своем самолете и ожидая взлета, Черчилль заметил Джейкобу: «Было бы жаль уйти в середине такой интересной драмы, не увидев финала. Впрочем, сейчас уже не самый плохой момент для ухода. Дальше прямая дорога, и даже правительство справится!»
После восьми с половиной часов полета, почти в полночь, самолет приземлился в Англии. К часу ночи Черчилль на поезде прибыл в Лондон и обнаружил, что на перроне кроме жены его встречают тринадцать членов его правительства. Он отсутствовал почти четыре недели. «Пожалуйста, позволь мне зайти в вагон до того, как ты выйдешь, – заранее написала ему Клементина. – Хочу неофициально поцеловать моего снегиречка и не быть при этом сфотографированной!» Из Лондона они с Клементиной уехали в Чекерс, где вечером того же дня он отчитался перед военным кабинетом о своей поездке.
Через четыре дня, 11 февраля, Черчилль, выступая в палате общин, объявил: «Главная цель англо-американской политики – любыми возможными способами заставить врага гореть и истекать кровью так же, как он горит и истекает кровью на всем обширном русском фронте от Белого до Черного моря».
Черчилль был недоволен трехмесячной паузой между захватом Туниса и вторжением на Сицилию. Эйзенхауэр хотел увеличить ее еще на месяц. 13 февраля Черчилль отправил телеграмму Гопкинсу: «Считаю отвратительным, что в апреле, мае и июне мы не убьем ни одного немецкого или итальянского солдата, в то время как русские гонят 185 дивизий».
После возвращения из Северной Африки 7 февраля Черчилль чувствовал себя неважно. 16 февраля выяснилось, что у него воспаление легких. В течение недели он лежал в постели с высокой температурой и в плохом состоянии. «Очень печально, что он болен, особенно зная, что он терпеть не может такое состояние, – написала Элизабет Лейтон родителям. – Он очень любезен, когда к нему кто-то приходит, и явно рад с кем-нибудь повидаться». Черчилля подбодрила телеграмма от Монтгомери: 8-я армия вытеснила немцев из Бен-Гардана, на территории Туниса, и захватила аэродромы в Меденине. Он также узнал, что порт Триполи, после возмутившей его волокиты с восстановлением, уже полностью функционирует. Он немедленно попросил передать солдатам, работающим в порту, что они «разгружают историю».