Череп грифона
Шрифт:
— Не напоминай мне! — Соклей содрогнулся.
В прошлом году ему пришлось ухаживать за павлинами во время путешествия в Великую Элладу, и, скорее всего, бедняге суждено было до конца своих дней терзаться кошмарами, вспоминая пережитое. Сделав глубокий вдох, он продолжил:
— Если бы следующей весной во время путешествия на Восток мы попытались выведать, откуда доставляют бальзам, это могло бы окупиться сторицей. Энгеди, откуда его привезли, находится где-то в Финикии, верно?
— Или в Финикии, или поблизости, — ответил Менедем. — Я почти уверен.
Он
— Только надо захватить с собой товары, чтобы можно было не только покупать там, но и продавать…
— Ну, конечно, — ответил Соклей.
— Да, да. — Менедем медленно кивнул. — Мы уже пару раз говорили об этом, так, между делом, но теперь я начинаю загораться этой мыслью. Мы смогли бы сэкономить целое состояние, если бы не платили финикийским посредникам!
— Нужно будет поговорить с Химилконом, когда вернемся на Родос… Поглядим, что он расскажет о Финикии и ее обитателях, — проговорил Соклей. — И будем надеяться, что там не идет война. Если Птолемей решит попытаться отобрать Финикию у Антигона, лучше будет держаться подальше оттуда. Мы и так уже дважды в этом сезоне чуть не попали в самую гущу их свар.
— И застряли из-за них на Косе, — сказал Менедем.
— Еще как застряли, — согласился Соклей. — Но я думаю, насчет Финикии — хорошая идея. Не так уж много эллинов отправляются туда. Мы могли бы очень неплохо заработать. И можно будет сделать остановки в городах Кипра по дороге туда и обратно. Думаю, нам не придется долго уговаривать отцов дать согласие на такое путешествие.
Менедем сделал кислую мину, его энтузиазм внезапно почти угас.
— Тебе легко так говорить, дядя Лисистрат весьма уживчивый человек. Но попытайся уговорить на что-нибудь моего отца…
Он покачал головой.
— Это все равно что пытаться вколотить здравый смысл в камень.
— Я уверен, он говорит о тебе то же самое, — заметил Соклей.
— Ну и что, если и говорит? — спросил Менедем. — Ведь прав-то я!
Поскольку Соклей не стал с ним спорить, Менедем рассудил, что двоюродный брат и впрямь считает его правым. То, что Соклей просто не счел нужным вступать в спор, просто не пришло ему в голову.
Вечером накануне отплытия Диоклей прошелся по борделям и тавернам Милета, собирая команду «Афродиты». Он позаботился о том, чтобы все моряки оказались на борту торговой галеры перед тем, как она покинула гавань.
— Ты охотишься за ними, как гончая за зайцами. — Менедем хлопнул келевста по спине. — И вытаскиваешь из любой норы, куда бы они ни забились.
— Я просто знаю, где искать, — ответил начальник гребцов. — Мне и положено это знать, клянусь богами. Когда я сам работал веслом, я проводил достаточно времени в таких заведениях, пьянствуя, развлекаясь с бабами и надеясь, что мои начальники не вытащат меня оттуда.
На следующее утро вскоре после рассвета «Афродита» покинула Милет. Некоторые моряки казались бледными и несчастными, но они выглядели так при выходе из каждого порта.
Соклей смотрел
— Афины, — пробормотал он. — Наконец-то мы идем в Афины.
Менедем лукаво посмотрел на него.
— Я еще никогда не видел человека, который бы так стремился покинуть красивую девушку. Тем более что за тобой никто не гонится.
Его двоюродный брат пожал плечами.
— Метрикхе была очень мила, но она всего лишь гетера.
— «Всего лишь», вот как? — Менедем скептически фыркнул. — Полагаю, именно поэтому ты ни в какую не желал меня с ней познакомить.
Соклей покраснел. Менедем спрятал улыбку.
— Я ведь первый ее нашел, ты знаешь, — кашлянув пару раз, проговорил Соклей. Потом его голос стал тверже и резче: — И что-то я не припоминаю, чтобы ты представлял меня женщинам, с которыми знакомился во время наших остановок.
— Ну, мой дорогой, ты же всегда распекаешь меня за встречи с чужими женами, — ответил Менедем.
Соклей снова кашлянул, на этот раз так, словно подавился, и вскоре нашел повод, чтобы уйти на нос. Менедем ухмыльнулся и сосредоточился на рулевых веслах.
«Афродита» шла по Икарийскому морю; волны ударяли в ее правый борт, парус то раздувался, то безжизненно опадал под порывистым северным бризом. Менедем держал по шесть, а иногда и по восемь гребцов на веслах каждого борта, чтобы акатос не снижал скорость во время затиший.
К северу и к северо-западу из воды поднимались Самос, Икария и несколько островов поменьше; их центральные холмы напоминали зазубренные спины мифических чудовищ. Хотя больших островов было два, но только Самос считался действительно значительным местом, а Икария была захолустьем, где никогда ничего не происходило.
На сей раз Менедему не требовалось спрашивать у своего исторически подкованного двоюродного брата, почему соседние острова так сильно отличаются друг от друга. На Самосе имелась хорошая гавань. На Икарии же такой гавани не было, поэтому на острове не имелось полиса; там лежали только несколько деревень да несколько пастухов пасли свои стада. Большая жизнь проходила мимо этого острова, и «Афродита» тоже пройдет мимо него.
Акатос остановился на ночь у Патмоса, маленького острова к югу от Икарии. Патмос мог похвастаться хорошей гаванью с несколькими причалами для судов, однако других причин для гордости у этого каменистого и засушливого, пропеченного солнцем до цвета поджаристой хлебной корки островка, увы, не имелось.
Когда якоря «Афродиты» плюхнулись в воду, Соклей осмотрел заброшенные земли и сказал:
— Теперь я понимаю.
— Что именно? — спросил Менедем.
— В начале Пелопоннесской войны спартанский наварх по имени Алкид вел военные действия на севере отсюда, рядом с Эфесом, — ответил Соклей. — В те дни афинский флот был куда сильнее спартанского. Афинский военачальник — звали его Пакхес — выяснил, что спартанцы находятся неподалеку. Он преследовал их до Патмоса, но потом повернул назад.