Череп императора
Шрифт:
Оттого ли, что прогуливаться по соседству с моргом было для меня занятием непривычным, оттого ли, что думал я в ту минуту только о том, как бы мне поскорее освободиться и выйти покурить, — сказанное дошло до меня не сразу.
Профессор? Громадный и рыжий?
— Как его фамилия? — сказал я, чувствуя, что голос мой предательски сипит и садится.
— Чья? — с ангельским видом спросил майор.
— Этого… Профессора…
— Люда, а как фамилия сегодняшнего
— Толкунов, товарищ майор, — без запинки ответила Люда.
Мне показалось, что я падаю. И он тоже? Когда? Как?
— Вы что, его знали? Этого Толкунова? — спросил майор.
— От чего он умер? — только и смог выдавить я.
— От множественных пулевых ранений в область головы и грудной клетки, — подсказала майору Люда.
Я хотел еще что-то спросить, но в этот момент над дверью зажглась зеленая лампочка, и майор, тут же подобравшись, сказал:
— Так, похоже, это нам. Илья Юрьевич, я вас умоляю — попытайтесь у него вызнать насчет китайца. В смысле — кто там его застрелил. Уж пожалуйста.
Мы прошли сквозь очередную бронированную дверь с цифровым замком и попали прямо к операционному столу. Слепящие лампы, много хромированного металла, сладковатый запах чего-то больничного.
Гражданин Молчанов лежал на столе. Голый, с побритым животом, к которому уже подвели какие-то шланги, и нереально бледный. Рядим с ним стояла пара докторов в масках и несколько медсестер.
— Две минуты, Владимир Федорович, — не глядя на меня, сказал эскулап. — Больше не могу. Извините.
— Подойдите ближе, — сказал мне майор. — Он в сознании и может говорить.
Я сделал шаг в сторону операционного стола. На белом как бумага лице парня глаза казались особенно большими и глубокими. Он явно меня видел, и отчего-то мне показалось, что был этому рад.
— Болит? — спросил я. Ничего лучше в голову просто не пришло. — Говорить-то можешь?
— Привет, Стогов, — свистящим шепотом произнес он. — Слушай меня внимательно… Ты не мент, тебе я скажу… Тебе можно… — Он закрыл глаза и замолчал. Присутствующие в операционной боялись даже дышать.
— Короче, так… Я на тебя за рожу разбитую зла не держу… Понял, да? Ты парень вроде нормальный… Так что ты этих уродов найдешь… Ты ж репортер, искать умеешь. Вот и ищи. Понял, да? Я за тем к тебе и полз через весь город. А то братва меня, похоже, сдала, на тебя вся надежда…
Он опять замолчал. Врач время от времени демонстративно посматривал на часы.
— Кого нужно найти-то? — спросил я.
Дыхание выходило у него из горла с хрипом и бульканьем.
— Короче, этого Ли завалил я. Ты когда в сортир ломиться начал… Я ж там был еще… Внутри… Не хотел я его валить, но ты приперся, я от нервов ему в голову и шмальнул… Нет, честно, стрелять не хотел, так вышло… Но понимаешь, нас же там трое было — я, ты и китаеза этот… Китаец всё, труп… Я у него ничего не брал. Где брюлик, никто не знает… Интересное кино!
По его глазам было видно — он уплывает, стремительно теряет нить, связывающую его с реальностью.
— Помирать из-за китайца не хочу… Не хочу, слышь? Так что ты эту падлу отыщи… И брюлик отыщи тоже… Потому что с собой у китайца брюлика не было… Я по карманам у него быстро похлопал: пусто… Китаец… Я китайцу так и сказал… А он… Желторожий…
Из уголка его рта потекла струйка крови, глаза закатились, и врач поспешно крикнул:
— Боря, все! Сеанс окончен, уводи его, — и тут же развернувшись к остальным фигурам в масках: — Начали! Аппарат искусственного дыхания! Ну что там, заснули?!
…Я стоял на крыльце и курил. Руки предательски дрожали. Сколько раз говорил себе: Стогов, держись подальше от моргов, больниц, крематориев и докторов. Ну не могу я на всю эту похабную физиологию смотреть. Не могу и все!
Человек — это не мясо, плюс кости, плюс пара литров жидкостей. Человек — это… Ну, в общем это человек. Пусть себе звучит гордо. И когда я вижу его, гордо звучащего, на операционном столе, препарированного, как лягушка, то вынужден потом подолгу отпиваться крепкими напитками. Да и это помогает не всегда.
Рядом стоял майор. Он держал руки в карманах, перекатывался с пятки на носок и задумчиво смотрел на низвергающийся с небес водопад.
— Вы что-нибудь поняли? — наконец проговорил он.
— Да, — кивнул я, — теперь я понимаю в этой истории все.
— Так-таки уж и все?
— Все абсолютно.
— Хм… — Майор не отрывал глаз от все падавшей и падавшей на землю воды. — Может, поделитесь? Или для сенсационного репортажа прибережете?
— Да какой тут, в задницу, репортаж? Расскажу, конечно. Но не сейчас, немного попозже.
Мы опять помолчали. Я прикурил еще одну сигарету.
— А что там с этим профессором? — все тем же ленивым голосом поинтересовался майор. — Вы его знали?
— Знал… Перед тем как в «Мун Уэе» убили китайца, он оставил для меня в камере хранения кое-какие бумаги. На тибетском языке. Профессор Толкунов не далее как вчера вечером для меня эти бумаги переводил. И выглядел при этом крайне испуганным.